Гарт, а ты уверен, что я промажу?

— Еще как уверен. Первые сорок раз все мажут, даже в неподвижную мишень.

— Гарт, а…

Оглушительно заревели трубы, подавая сигнал к началу поединка. Эдвитанский барон опустил копье и пришпорил своего коня. Рустам беспомощно посмотрел на Гарта.

— Удачи! — выдохнул Гарт и со всей силы хлопнул его коня по крупу.

Время замедлилось. Рустам постарался нацелить копье на противника, но непослушная деревяшка опасно ушла вниз. Вспомнив предостережение Гарта, он рванул его вверх, и оно, напротив, задралось к небу. Он снова постарался опустить копье, но в это мгновение страшным ударом в левую часть груди его выбило из седла. Сквозь узкую щель в забрале промелькнуло небо, и он обрушился на землю, чуть не сломав себе при этом шею. Дыхание вышибло, тупая боль охватила все его тело, а левое плечо жгло будто огнем. Его перевернули на спину и помогли снять шлем. Он увидел обеспокоенные лица Гарта и Сарда. Они что-то говорили, но в ушах у него так звенело, что он ничего не слышал. В голове все плыло, как при высокой температуре. Краем глаза он заметил, как эдвитанский барон победно вскинул к небу копье. Подоспевший целитель провел перед лицом Рустама ладонью. Мир вздрогнул, и проснулись звуки.

— Ты в порядке?! — услышал он голос Гарта. — Рустам, ты в порядке?!

— Что это было? — выдавил Рустам.

— Жизнь, — философски ответил ему целитель и, повернувшись к Гарту, сказал: — Можете его забирать.

— Он же еле двигается! — воскликнул Гарт. — Подлечите его.

— Не могу, — развел руками целитель. — Таковы правила турнира: если нет серьезных повреждений, проигравший рыцарь сутки должен обходиться без помощи целителей.

— Дурацкие правила! — выпалил Гарт.

Но целитель помотал головой и ушел. Гарт с Сардом, сняв доспех, унесли Рустама в шатер, где он снова погрузился в тяжелое беспамятство.

И глинглокцы и эдвитанцы ждали от Айрин проявления беспокойства за судьбу мужа. Плывя по течению и стараясь избежать кривотолков, она вынуждена была пойти к Рустаму. Все, что она хотела, так это вежливо пожелать ему здоровья и уйти. Но планам ее не суждено было осуществиться. Рустам не приходил в себя и почти все время бредил. Вместо него у входа в шатер ее встретил Гарт. Со времени бегства Рустама из замка (а никак иначе это и не назовешь) его отношение к Айрин заметно изменилось. Он видел, как страдает друг, и не мог ей этого простить.

Айрин хотела пройти в шатер, но Гарт молча преградил ей путь.

— В чем дело? — удивилась девушка.

— Вам там делать нечего, — холодно отозвался Гарт.

— Это еще почему?

— Чтобы выразить вежливое беспокойство, — усмехнулся Гарт, — необязательно заходить внутрь, ваша милость. Будем считать, что вы его выразили. Всего хорошего.

— С каких пор ты стал указывать мне, что делать? — Глаза Айрин блеснули.

Но Гарт и бровью не повел.

— А я и не указываю. Но в этот шатер вы не войдете. По крайней мере не сегодня… ваша милость.

— А если я прикажу?

— Слугам своим приказывайте. Я же подчинюсь только Рустаму или королю.

Айрин покраснела, в последнее время она стала злой и вспыльчивой. Но Гарта, в отличие от Рустама, не ослепляла любовь. Он видел, что с Айрин творится неладное. Ему было по-своему жаль ее, но еще больше ему было жаль Рустама. И щадить Айрин сейчас он не собирался.

— Он мой муж, — гневно начала Айрин, — и никто не имеет права…

— Ха! Не смешите меня, ваша милость, — грубо перебил ее Гарт. — Он ваш муж? Как же, свежо предание… Рассказывайте это дурачкам. Зачем вы сюда вообще пришли, чтобы еще раз сделать ему больно? Не надо утруждаться, он и так без сознания. Или вы хотите его добить?

— Ты что говоришь?! — закричала Айрин. — Ополоумел?!

— Ни в малейшей степени! — отрезал Гарт. — Вас же гнетет то, что он стал бароном, хотя он и не напрашивался. Нужно ему ваше драгоценное Гросбери, как корове второй хвост. Оставьте его себе, ваша милость.

— Да что ты понимаешь?!

— Вот именно! Ни хрена я не понимаю! Каким образом такая славная девушка в одночасье превратилась в стерву?!

— Ты, холоп…

Глаза Гарта сузились.

— Я, может быть, и холоп, но, по крайней мере, не кровосос, как некоторые. Вот скажите мне сейчас честно и откровенно: почему вы к нему так жестоки?

— Я… я… он… Ты ничего не знаешь!

— А вы мне расскажите, — вкрадчиво предложил Гарт. — Хватит уже морочить голову. Ответьте на простой вопрос, ваша милость: чем он вам не угодил?

Айрин неожиданно сникла.

— Дело не в нем, — сказала она тихо. — Но я не могу тебе рассказать… я никому не могу рассказать.

— Это ваше право, — холодно отозвался Гарт. — Но если дело не в нем, не делайте ему больно.

— Я не просила его в меня влюбляться…

— Верно, — Гарт притих, враз растеряв всю свою воинственность, — это он сам, по глупости. Молод еще.

— Я не люблю его, — словно извиняясь, произнесла Айрин.

— Я знаю. — Гарт тяжело вздохнул.

Напряжение ушло. Ссора, грозившая разразиться бурей, стихла сама собой. Но Гарт по-прежнему стоял, преграждая девушке вход.

— Как он? — не поднимая головы, поинтересовалась Айрин.

— Жить будет. Завтра придет целитель… Пока же бредит, его сильно приложили.

— Может быть, что-то нужно?

— Все есть. Не в первый раз, ваша милость. Справимся.

Айрин кивнула и, отвернувшись, пошла прочь не разбирая дороги. Гарт хотел было ее остановить и приободрить, но ему помешало назойливое воспоминание: черная вода, сомкнувшаяся над головой друга, и потухший взгляд, уставившийся в светлеющее небо. Он не мог ей простить ее жестокость. Не сейчас…

Эдвитанский целитель сделал свое дело и ушел, пожелав Рустаму всего наилучшего. Благодаря его усилиям Рустам выздоровел, но чувствовал он себя при этом отвратительно. Как лежащий у входа в дом коврик, из которого рачительная хозяйка добросовестно выбила пыль и грязь. Друзья облили Рустама холодной водой и хорошенько растерли грубыми полотенцами. Гарт раздобыл горячий куриный бульон, Рустам с трудом выпил чашку. Его ударило в пот.

— Крепко меня, да? — усмехнулся он через силу.

— Бывало и крепче, — приободрил его Гарт. — Ничего, часик-другой пострадаешь и будешь в норме. Останется время для небольшой тренировки.

— Какой еще тренировки?

— Вчера были схватки в рамках поединка глинглокцы против эдвитанцев, — пояснил Гарт. — А завтра начинается одиночный турнир. И хочу тебя огорчить — или обрадовать, решай сам, — ты на него заявлен. А раз так, то неплохо было бы немного позаниматься, а не то свернешь себе шею, даже целители не помогут.

Рустам помрачнел. Глаза Гарта сверкнули.

— Можно отказаться.

— А последствия?

— Нехорошие, — признался Гарт. — Позору не оберешься. Мы здесь все-таки не просто так, а со свадебным посольством. Пятно ляжет на всех.

— Ну а тогда чего из пустого в порожнее переливать? Лучше честно проиграть, чем смалодушничать и уйти. Кстати, а кто вчера выиграл?

— Эдвитанцы, семь — пять.

— Жалко.

— Ничего, завтра все будет по-другому. Вчера вечером из Глинглока приехали три рыцаря не из последних.

— Тоже в посольство?

— Нет, по своему желанию. Прослышали о турнире и приехали. Отличные бойцы, а виконт Вальмонд тот и вовсе чемпион двух последних ристалищ. Эдвитанцы уже затревожились…

Гарт осекся, в какой-то момент лицо Рустама окаменело, а глаза настороженно прищурились.

— Виконта Вальмонда случайно не Надалем зовут? — спросил он негромко.

— Надалем и зовут, — кивнул Гарт. Он не был посвящен во все перипетии, связанные с женитьбой друга, и не знал о его подозрениях, зато сразу заметил, как подобрался Рустам.

— И что, говоришь, знатный чемпион?

— Эта интонация была знакома Гарту еще с войны. Так Рустам говорил только о врагах.

— Что у тебя с ним? — спросил Гарт вместо ответа.