— Посмотрите сначала на восток, там стоит город и живут люди, нуждающиеся в вашей смелости. Потом посмотрите на север, где лежат непогребенные тела стариков, женщин и детей. Затем посмотрите на юг, где простирается беззащитное королевство, в котором живут ваши семьи и близкие, господа коронные. — Голос Рустама внезапно окреп и загремел: — И только теперь смотрите на запад, смотрите на проклятые знамена перворожденных! И радуйтесь тому, что у вас есть шанс — залить эту землю эльфийской кровью, вымостить этот ров гномьими костями! Да вы должны быть просто счастливы, вашу мать! У вас есть возможность вцепиться этим гадам в глотку здесь, на этих высоких стенах, и не пропустить этих тварей к своим близким! — Он бешеным взглядом обвел побледневшие лица и, взяв себя в руки, уже спокойно закончил: — Не бойтесь гномов и эльфов, их кровь льется так же легко, как наша. Держите крепче оружие, бейтесь насмерть. И вот увидите — они станут бояться вас.

Крепкая фигура капитана скрылась в темном проеме, Гастер осуждающе посмотрел на притихших бойцов и ушел вслед за командиром. На башне воцарилась тишина. Молодой арбалетчик посмотрел на эльфийских лучников, потом поднял с пола свой арбалет, сдул с него пыль и, сняв с пояса рычаг, натянул тетиву.

— Говорят, эльфийские лучники отлично стреляют? — бросил он, ни на кого не глядя. — Ну и пусть говорят, — ответил он самому себе, доставая из колчана болт и заряжая арбалет. — Зато я знаю, что с тридцати шагов пробью насквозь любого эльфа, а с высоты башни пробью и с пятидесяти.

Пожилой баллистник тряхнул головой, отгоняя видение эльфийской стрелы в маленькой ножке своей трехлетней дочурки, и решительно заявил:

— Пятьдесят шагов — это пустяк. А вот если пробьешь эльфа с семидесяти, поставлю бочонок пива.

Арбалетчик, прищурившись, приложил арбалет к щеке, словно проверяя, ладно ли будет стрелять, и как-то по-взрослому отрезал:

— Я его и без всякого пива пробью.

Рустам прошелся по вверенному участку стены, проверяя, как обстоят дела на куртинах и других башнях. Хуже всего было на башнях, где по неудачному стечению обстоятельств всех сержантов и капралов вызвали на совет к их командирам. Впрочем, стрелки быстро исправились, сержанты и капралы вернулись на свои места, а капитаны лично прошлись по позициям, вправляя мозги особо впечатлительным бойцам. И Рустам смог сосредоточиться на своем полку, оседлавшем куртины. Здесь дела обстояли получше, ополченцам отступать было некуда, за спиной их город и близкие, но им тоже было страшно. И ничего с этим уже нельзя было поделать, ибо вокруг города собиралась с силами сама смерть. А чтобы смотреть ей в глаза, требуется не только мужество, но и привычка.

Все новые и новые полки разворачивались перед городом, блестя броней и гремя оружием. За шатрами эльфийских баронов проворные слуги поставили два огромных белоснежных шатра для герцога Эландриэля и короля Торбина. При их появлении огромная армия на время замерла, и громогласным эхом пронеслось над городом и окружавшей его землей:

Арк! Арк! Арк!

Торбин! Торбин! Торбин!

От этого крика, казалось, содрогнулись сами стены и побледнели защищавшие их люди. А необъятная армия перворожденных возобновила свое неумолимое продвижение, обхватывая город в смертельные объятия. Для короля и герцога воздвигли высокий деревянный помост, с которого было удобно обозревать город и его окрестности.

Взгромоздившись на массивный золотой трон, гномий король Торбин вытер со лба проступивший пот и недовольно покосился на пугающе высокое голубое небо.

— Думаю, уже к вечеру ваши владения пополнятся еще одним городом, любезный герцог, — проворчал он, с явным удовольствием наблюдая за четкими действиями своей железнолобой гвардии.

Царственно опустившийся на соседний золотой трон эльфийский герцог не преминул уточнить:

А ваше королевство, мой дорогой друг, пополнится богатой добычей и крепкими молодыми рабами.

Да, кстати, — оживился при этих словах король Торбин, — при взятии Борноуэла мои офицеры были недовольны, что их обделили при дележе добычи. Что вы скажете на это, любезный герцог?

Фи! — Герцог недовольно сморщился. — Обделили — это слишком громко сказано, мой дорогой друг. Ну попортили мои лучники сотню-другую предназначенных вам рабынь. Так ведь от них не убудет? В конце концов, девушки живы и здоровы. На их работоспособности небольшая шалость моих солдат ну никак не отразится. Уж нам ли этого не знать, мой дорогой друг.

Не знаю, не знаю, — нахмурился Торбин. Высокомерие герцога не раз задевало его тщеславие, и он не собирался упускать законную возможность щелкнуть своего эльфийского союзника по задранному к небу носу. — Мои офицеры жаловались, что ваши лучники так порезвились с принадлежавшими нам по договоренности рабынями, что некоторые из них даже ходить не могли и были изрядно украшены синяками. К тому же не мне вам объяснять, любезный герцог, что за девственных девочек на рынке дают цену всяко больше, чем за порченых.

К чему вы клоните, мой дорогой друг? — начал злиться герцог. — Уж не собираемся ли мы опуститься до подсчета синяков на продажных девках? Или нам больше нечем с вами заняться, как только ссориться из-за разницы в пару медяков на невольничьих рынках?

Вы зря иронизируете, любезный герцог, — уже всерьез разозлился в свою очередь гном. — Мы в отличие от вас не покушаемся на вашу добычу. Хотите землю? Берите землю. Хотите город? Берите город. Но в свою очередь, будьте уж столь любезны, не трогайте то, что принадлежит не вам. И я требую, чтобы при захвате этого Лондейла ни одна наша рабыня не была попорчена!

Ах вы требуете?! — прищурился герцог. Ему досаждали кишечные колики, к тому же он очень плохо переносил жару и вследствие этого был особенно язвителен: — Как интересно вы заговорили, мой дорогой друг. А по какому, собственно, праву вы имеете наглость требовать?!

По праву союзника, — прорычал король гномов, наливаясь краской.

Интересно же вы рассуждаете, — притворно восхитился герцог, закусив удила. — Мы и так отдали вам запрошенные вами горы и готовы отдать все остальные горы или даже холмы, которые ждут нас впереди. Так нет, вам этого уже мало. Вам подавай добычу, захваченную не вами.

Почему это не нами?! — возмутился Торбин, воинственно топорща бороду.

Ха! — демонстративно усмехнулся эльфийский герцог, уже осознавая, впрочем, что ввязался в никому не нужную ссору, но не в силах пока остановиться. — Хотел бы я посмотреть, как ваши гномы полезут по штурмовым лестницам. Если вы этого еще не заметили, мой дорогой друг, то я хочу обратить ваше внимание, что при штурме городов всю грязную работу выполняют мои лучники. Они захватывают стены и открывают настежь ворота, в которые первыми — заметьте, первыми — врываются мои рыцари и окончательно разбивают жалкую оборону людишек. А уже затем в города входят ваши гномы, чтобы грабить и богатеть, не пролив при этом ни капли крови.

Ах вот как?! — злобно надулся Торбин, осознавая, впрочем, тоже, что эта ссора глупа и бесполезна, но также не в силах остановиться. — Тогда штурмуйте эти стены сами, а мы посмотрим, как это у вас получится, любезный герцог!

С легкостью, мой дорогой король, — воскликнул Эландриэль, — с легкостью! — И, не желая дальше ссориться, примирительно добавил, все еще кипя при этом: — И сегодня вечером я приглашаю вас, мой любезный друг, на ужин во дворце графа Лондейла, если, конечно, мои рыцари не сровняют его мимоходом с землей.

Всегда к вашим услугам, любезный герцог, — буркнул гномий король, тоже в свою очередь делая шаг к примирению, но при этом закусывая до боли губы, в бешенстве от упущенной по своей вспыльчивости добыче.

В том, что эльфы захватят город, Торбин не сомневался. И лишь надежда, что без поддержки его железных гномов эльфы понесут серьезные потери и, возможно, в дальнейшем больше не будут так сильно задирать свой наглый эльфийский нос, немного согрела ему сердце.

А эльфийский герцог тем временем, поздравив себя с одержанной в их небольшом споре приятной, но ненужной победой, небрежным взмахом подал сигнал своим генералам о начале штурма.