В другом же кресле, стоявшем у противоположной стены, спала сама Яльга, свернувшаяся в клубок на манер кошачьего. Вид у нее был не такой счастливый, как у соседки, а, скорее, усталый и удовлетворенный. Ее кресло стояло ближе всего к окну, плащ, которым она укрывалась, слетел на пол; адептка дрожала, сворачивалась плотнее, но упрямо отказывалась просыпаться.

Спиртом от нее почему-то не пахло. Выходило, что все предприятие было задумано и осуществлено ею совершенно бескорыстно, из чистой любви к искусству.

— И что мне с вами делать, студентка Ясица? — вполголоса спросил Эгмонт.

Студентка, понятно, промолчала, только буркнула что-то себе под нос.

Постояв еще с пару секунд, магистр решительно наклонился, поднял упавший плащ и накрыл им адептку. Та довольно замурлыкала, по-прежнему не просыпаясь. Эгмонт закрыл окно, машинально прикинув по звездам, сколько времени. Выходило, что шел третий час ночи.

Спать хотелось все больше и больше. Возвращаться в лабораторию уже не имело смысла; к тому же наутро мгымбр мог и улизнуть, оставив магистра с носом. Можно было, конечно, разбудить всех прямо сейчас, логично завершив ночную эпопею; но, посмотрев на Яльгу, Эгмонт решил, что вряд ли ему сейчас дадут хоть сколько-нибудь понятные объяснения. Чего уж говорить о мгымбре, с каждым выдохом исторгавшем в атмосферу винные пары…

Эгмонт щелкнул пальцами, телепортируя в комнату кушетку из кабинета. Он установил ее поперек двери, строго-настрого запретив элементали открывать («Даже если хозяйка прикажет?» — «Даже если сам царь-батюшка придет!!»), и с наслаждением стянул сапоги.

Мгымбр выводил носом замысловатые рулады. Магистр лег на кушетку и отвернулся к двери, прикрыв себя заклятием тишины.

Утро было просто великолепным — вопреки всем рассказам бывалых друзей я не чувствовала ни одного симптома из многократно описываемого набора. Ни тошноты, ни головокружения, ни неодолимого желания выпить рассольчику и закусить огурцом. Наверное, так случилось из-за того, что мое вчерашнее знакомство с алкоголем заключалось в бокале эльфийского вина, принесенного какой-то из некроманток.

Когда я проснулась, шел примерно уже десятый час. На дворе стояло воскресенье, мне не надо было выдергивать себя на очередные лекции… нет, конечно, днем мне придется идти в библиотеку и героически делать там домашнюю работу, но ведь это будет только днем. А сейчас я могу лежать свернувшись в квадратик и чувствовать тепло, накопившееся за ночь под плащом.

Провалявшись так минут с семь, я закрыла глаза и сделала робкую попытку заснуть обратно. Но из внешнего мира донеслись какие-то неопределенные звуки; прислушавшись, я сделала вывод, что проснулась уже и Полин. Что же — если алхимичка не спит, значит, и мне заснуть не даст. Смирившись с неизбежным, я отбросила плащ и села в кресле, откинувшись на нагретую за ночь спинку.

Полин, сидевшая в другом кресле, остервенело терла глаза. Лицо у девицы было донельзя помятым; пудра, тени, румяна, тушь и прочие достижения косметического прогресса, смешавшись, размазались по ее щекам, а в спутанных волосах поблескивали нити серпантина, давеча наколдованного старшекурсниками. Сама девица имела равномерно-зеленый цвет; общий же вид у Полин был такой, будто она в любой момент готова прильнуть к любому подвернувшемуся ведру.

«Хоть кто-то соблюдает традиции», — удовлетворенно подумала я.

— Я-альга… — Алхимичка потерла лицо руками, окончательно размазывая по нему остатки макияжа. Глаза у нее были уставшие, но на донышке их теплилось удовлетворение — было там даже немножко счастья.

— Доброе утро, — жизнерадостно согласилась я. — О, и Крендель здесь…

— Ага… — согласилась Полин. С некоторой заторможенностью она осмотрела сдвинутые кровати, на которых в обнимку спали Крендель и вампир. Хельги был практически с головой закутан в одеяло (присмотревшись, я определила в нем свое и моментально преисполнилась негодования), наружу торчали только нос с одной стороны и сапоги с другой. Поверх одеяла его обхватывала заботливая лапа мгымбра.

Я вдумчиво зевнула и со вкусом потянулась по-кошачьи. Спинка кресла угрожающе заскрипела, и я мигом взлетела на ноги — из мебели в комнате оставались целыми только эти кресла, так что их стоило поберечь.

— Ой, Яльга, а это там кто? — Полин ткнула пальчиком в сторону двери. На всякий случай алхимичка даже залезла в свое кресло с ногами; оценив уровень безопасности, достигнутый этим действием, я посмотрела в указанном направлении.

Поперек нашей двери, как будто заклинивая ее, стояла кушетка, рядом с которой валялись чьи-то сапоги. Кушетка была незнакомая, более того, я готова была поклясться, что, когда я засыпала, ее тут еще не имелось. Впрочем, учитывая наличие Хельги и мгымбра, не стоило удивляться, что еще одному адепту недостало сил добраться до своей комнаты.

— А чего это он тут делает, а? — подала голос Полин из своего кресла. — Здесь вообще-то женский этаж!

— То же, что и Хельги, — огрызнулась я. — Ну устал человек, с кем не бывает?

— Я стесняюсь, — категорично заявила алхимичка. — Яльга, пусть он уйдет.

— Тебе надо — ты и выгоняй, — резонно возразила я. Меньше всего мне сейчас хотелось разбираться с относительно трезвым адептом, убеждая его, что это наша комната. Вдобавок еще и со старшекурсником — телепортировать большие по объему предметы учат как минимум на четвертом году обучения.

Полин скорчила умоляющую гримаску:

— Ну Я-а-аля…

По опыту я знала, что ныть она может долго. Нервы у меня были крепкие, но все-таки не железные, так что эта медленная пытка практически всегда достигала своей цели. Ладно, мрыс с ним. В конце концов, старшекурсника, в отличие от соседки, всегда можно шандарахнуть хорошим заклятием, тем самым обеспечив себе нужную психологическую разрядку.

Я подошла к кушетке. Адепт, видимо, хорошо знал жизнь — он спал, предусмотрительно отвернувшись к стене и тщательно закутавшись в плащ. Плащ был черный, практически форменный — в таких ходило пол-Академии, включая даже некоторых учителей.

— Вставай пришел, — подсказала из-за спины Полин.

— Кто рано встает, тому Великий Магистр дает, — поддакнула я.

Адепт никак не среагировал на сию народную мудрость, так что я, не особенно церемонясь, потрясла его за плечо. Это подействовало гораздо лучше: адепт недовольно дернул плечом и перевернулся на спину, высвобождаясь из-под плаща.

Я почувствовала, что моя челюсть медленно отваливается.

Это был Эгмонт собственной персоной; взгляд его, пока еще не совсем осмысленный, метнулся по комнате, потом остановился на мне. Зрелище, похоже, оказалось ему знакомым, более того — долгожданным: взгляд, по крайней мере, мигом прояснился. Магистр приподнялся на локте и воззрился на меня с нехорошей хищной задумчивостью на лице.

— Ай-яй-яй, — машинально протянула я, пытаясь понять, все ли извилины у меня на месте. — А что это мы делаем, магистр Рихтер, ночью на женском этаже?

— Бдим, — ледяным тоном, мало вязавшимся с обстановкой, отрезал он. — Лично мне куда как интереснее, что здесь делают вот они. — Магистр указал на мгымбра, в этот момент захрапевшего с удвоенной силой.

Я замялась. Объяснение было, но довольно корявое; кроме того, я подозревала, что появление Эгмонта явно как-то связано с нашим бестиологом, давеча транспортированным в медпункт. Учитывая же, что бестиолог был в свою очередь связан с мгымбром моего производства…