Алан не стал рассказывать Уитли всю историю, чтобы его друг не посчитал его сумасшедшим.

— Эти лапки выглядят так, как будто они принадлежат стегодафисам, — продолжил Уитли. — Но это семейство пауков живет только в Пакистане. Они охотятся группами, нескольких сотен в одной группе. Если ты нашел их в нашей области, высоки шансы, что их очень много.

Алан вскинул брови.

— Ты — настоящий бриллиант. Я дал бы тебе Нобелевскую премию. Но, Питер, — уже серьезно продолжил Алан, — рассмотри когти на лапках. У стегодафисов таких нет. Они приспособлены для ходьбы, а не для висения на паутине. А шипы слишком твердые для особей из Пакистана.

Уитли взял лапки в руку, чтобы рассмотреть поближе. Это был невысокого роста мужчина, типичный представитель науки. Его одежда всегда была измята, он мог надеть на званый обед ботинки разного цвета. Его лицо было наполовину скрыто целой шапкой вьющихся волос и на удивление косматой бородой.

Но он был настоящим бриллиантом, и шутка Алана насчет Нобелевской премии не была далека от истины.

— Ты прав, — сказал он. — Разговор о стегодафисах — сплошное сумасшествие! Конечно, пакистанские пауки не могут разгуливать по Кенту. Он энергично кивнул. — Это совершенно другие. Классификация Кестнера хороша только для типичных случаев. Но ведь могли возникнуть тысячи других видов. Новый вид может появиться в любой день, просто мы ничего о них не знаем. Не исключение, что эти лапки принадлежат пауку какого-то нового вида. Но нельзя делать выводы только по двум лапкам. Так что не стоит пока волноваться.

Алан ответил не сразу.

— Ты пришел к выводу, Питер, — сказал он медленно, — что эти лапки похожи на лапки стегодафисов из Пакистана?

— Да, да, — ответил Уитли, теребя свою бороду. — Но это глупо. Если бы они принадлежали стегодафисам, их бы уже кто-нибудь увидел. Эти насекомые живут группами — сотнями, тысячами.

Алан пожал плечами, вздохнул.

— Я думаю, ты прав. Но... есть несколько вопросов. Чем они питаются?

Уитли покачал головой.

— Это не вопрос. Им нужен живой корм, — сказал он. — Если они его не получают, они могут есть что-нибудь другое. Вспомни суматоху вокруг красных пауков-убийц, которые были завезены к нам с грузом бананов.

Алан кивнул.

— Но почему тогда лапки были найдены на таком большом расстоянии друг от друга?

— Может быть, их разнесли птицы. Может, одна из них схватила паука и с ним в клюве перелетела на другое место. Откуда я знаю?

Алан потер глаза.

— Ты выглядишь усталым, Алан, — улыбнулся Питер. — Опять кутил вчера?

— Нет, на этот раз нет, — сухо ответил Алан. — Вчера был убит мой отец.

Уитли побледнел.

— Твой... Боже! Извини, я не знал. Убит? Как?

Алан несколько мгновений молча смотрел на Уитли, странная улыбка играла на его губах.

— Пауки, — коротко сказал он, вздрогнув при звуке своего голоса, произнесшего это.

Луиза, как и обещала, ждала его у себя. Стоя у двери, она смотрела, как он проходит в комнату, как садится в ее легкое плетеное кресло.

— Подойди, глупышка, — улыбнулся он. — Я не собираюсь устраивать истерику или что-нибудь в этом роде.

Он протянул к ней руки, и она, сев к нему на колени, уткнулась лицом в его грудь. Он почувствовал сладкий запах ее духов и стал медленно поглаживать рукой ее волосы.

— Я чувствую себя беспомощной, — шепнула она. — Я не знаю, что делать... что сказать.

— Для начала дай мне что-нибудь выпить.

Она встала и мягко ступая подошла к белому деревянному серванту, вытащила бутылку виски и два бокала.

Она не была классически красива, но, как говорил Алан, обладала «естественной» привлекательностью, каким-то необъяснимым качеством, которое притягивало к ней мужчин. Сначала он думал, что это — ее глаза, зеленые, всегда веселые, несмотря на то, что они могли становиться напуганными, когда она беспокоилась особенно за своих друзей.

Она была невысокой — около пяти футов — и очень ладно скроенной. Худенькая, она никогда не пользовалась никакими диетами.

Ее волосы были мягкими, рыжего цвета, длиной до плеч. Обычно она укладывала их сама, не желая тратить время на парикмахерские. Но когда собиралась в гости, она всегда выглядела потрясающе и была похожа на маленькую девочку.

— Тебе положить лед? — спросила она, повернув к нему лицо, обрамленное живыми волнами волос.

Алан отказался, и она поставила бокалы на столик. Луиза села у его ног, прижавшись к его коленям. Так они сидели около получаса, медленно потягивая виски. Луиза ни о чем не спрашивала. Она знала, что он ей все расскажет сам.

Когда стемнело, они не стали зажигать свет. Алан заговорил о том, что он узнал и увидел. Она положила свою горячую ладонь на его руку. В отсветах уличных фонарей он увидел, что ее глаза полны слез. И понял, что хочет ее сейчас больше, чем когда-либо.

Луиза встала и, все еще держа свою маленькую ручку в его руках, повлекла его за собой в спальню, где они мягко и нежно отдались друг другу.

Алан проснулся от резкого телефонного звонка. Луиза зашевелилась во сне. Он посмотрел на часы, было семь утра.

— Да? Кто это? — спросил он недовольным голосом.

— Брэдшоу. Извините за ранний звонок. Непредвиденные обстоятельства.

— Что случилось?

— Еще один труп. В четырех милях от дома Марфи. Мужчина в лесу. Но на этот раз у нас есть свидетель, хотя кое-что мы не можем объяснить.

— Продолжайте, — волнуясь попросил Алан.

— Его подружка рассказала, что они подверглись нападению... Я знаю, что это звучит невероятно, но она сказала, что на них напали пауки!

Алан почувствовал, как внутри у него все сжалось.

— Как раз это вы и не можете объяснить? — спросил он хриплым голосом.

— Да. Мы нашли мертвого паука около тела. Он очень больших размеров, — сказал Брэдшоу. — Он раздавлен, но вы, как биолог, могли бы разобраться. Его уже везут в вашу лабораторию.

Алан почувствовал, что рука Луизы поглаживает его живот и оттолкнул ее.

— Инспектор, — спокойно сказал Алан. — Я думаю, мне лучше приехать на место, и поговорить с вами. Я дам распоряжение, чтобы паука исследовали. Надеюсь, что ошибся, и вы можете считать меня сумасшедшим после того, как я расскажу вам, какие у меня подозрения.

— Подозрения?

— У меня возникла наполовину сформулировавшаяся, обрывочная теория. При встрече я вам ее изложу.

Он позвонил Питеру Уитли, попросил его исследовать паука и результаты доложить в Кент, дал ему номер Брэдшоу.

Одним глотком выпил чашку кофе и, уже уходя, пообещал Луизе держать ее в курсе событий.

Алан не знал, что когда приедет в Кент, его обрывочная теория станет уже неоспоримым фактом.

Утро в понедельник началось для семьи Грантов как обычно. Джимми Грант был недоволен отсутствием почты. Его жена Шейла в раздражении из-за его ворчания предложила ему пожаловаться в Скотланд-Ярд.

Их трехлетний сын Джим отказывался завтракать, требуя чего-нибудь сладкого. Когда Джимми дал сыну шоколадку, Шейла вышла из комнаты, причитая на тему о «непомерных требованиях этих избалованных детей». Семимесячная дочурка плакала у нее на руках, прося молока.

Шейла еще кормила малышку, когда Джимми заглянул к ней в комнату и пошутил:

— Неразумная мать, ты что же, хочешь, чтобы твой ребенок стал жирным?

В общем, это было обычное утро для семьи Грантов.

Семья жила в Уэльсе только несколько недель. Раньше Джимми был старшим преподавателем в Абердинском университете, а Шейла, которая была моложе его на десять лет, ей недавно исполнилось двадцать, была одной из его студенток.

Несмотря на кричащие разногласия, которые возникали у них почти каждый день, они были счастливы друг с другом.

Седьмой год работал Джимми в Университете. А по давней традиции, на каждый седьмой год преподаватели освобождаются от лекций.

— Вы знаете, что наступил момент, и вы, мистер Грант, на целый год освобождаетесь от лекций? — серьезно спросил его профессор.