– У меня такое ощущение, что пришлось искупаться в выгребной яме, – выдавил из себя эльф, когда рассказ был окончен.
– А каково там жить, можешь себе вообразить?
– С трудом.
– И что ты теперь будешь делать со всей этой информацией?
– Буду сортировать. Ты позволишь мне немного поработать здесь?
– Да сколько угодно! А вот и Тимарэт с хассаром.
Женщина внесла поднос со снежно-белыми чашечками из тонкого китантского фарфора, над которыми струился розоватый парок. Терпкий аромат с легчайшей древесной нотой, как и полагается, мгновенно заполнил комнату, выдавая высший сорт заморского продукта. Сделав первый глоток, Ириен зажмурился от удовольствия. Сколько он уже не пил настоящего хассара? Год, два? Видят Светлые боги, все, что варили в дорогих заведениях по эту сторону Вейсского моря, можно смело именовать помоями. Но Ролар и его жена знали толк в приготовлении и питье прекрасного напитка. Пили в полнейшей тишине, прислушиваясь к внутренним ощущениям, наслаждаясь прихотливыми оттенками горечи, переливами терпкой сладости и намеками на маслянистость. Считалось, что хассар бодрит без возбуждения, пробуждая память и обостряя чувства, заставляет по-другому взглянуть на события прошлого и углядеть прозрачные знаки грядущего в тонком узоре настоящего.
– Вы настоящая мастерица, р'ои,[25] – искренне похвалил Ириен.
– Верь ему, Тим, – подтвердил волшебник. – От моего старинного друга похвалы без причины не дождешься, а он выпил целое море хассара.
Тимарэт смущенно улыбнулась.
– Ну, подлинного хассара в этом море от силы наберется на маленькое мелкое озеро, но ваше угощение увеличило его глубину.
– Эк ты загнул. Я вижу, в Маргаре ты поднаторел в искусстве изящных комплиментов. Хотя, что я такое говорю, ты всегда умел сказать женщине что-нибудь милое и приятное.
Ириен в ответ только руками развел. «Кто? Я?! Выдумки и сплетни. Не верьте, прекрасная, не верьте, я сущий зверь». Ресницы Тимарэт взметнулись ввысь, как птичьи крылья. «О, эти самодовольные мужчины, они вечно придумывают небылицы и о себе, и о других. Уж дозвольте мне самой судить, кто здесь зверь». «Уж и не скажи ничего». Тихий вздох Ролара был весьма красноречив и, услышанный, повлек за собой нежный поцелуй.
Что ни говори, а иногда быть эльфом среди сородичей очень приятно. Приятно ощущать себя полностью понятым, свободным от подозрений в неискренности и высокомерии. Умение понимать собеседника почти без слов, лишь по неуловимым движениям, полувзглядам, значению сложенных рук иногда принималось чужаками за мысленную речь, редкое волшебное искусство – мыслеязык, беседу разумов. Впрочем, ничего удивительного, за века самоизоляции об изобретениях эльфов чего только не придумали и помимо умения читать мысли. Истина же, как всегда, от мудрецов ускользнула. Зачем лезть в чужие мозги, когда есть множество способов выяснить самые потаенные мысли собеседника, начиная от особого построения фраз и заканчивая наблюдением за его телодвижениями, которые подчас красноречивее любых слов.
Однако хассар сделал свое дело, Ириен с тщательностью и вниманием принялся сортировать полученные от Ролара сведения о собратьях по магическому дару и профессии. Постепенно отделяя явно сумасшедших от просто странных, ренегатов от законопослушных магов, ортодоксов от смутьянов, начинающих от многоопытных, слабых от сильных, везунчиков от неудачливых. И так дальше и дальше, шаг за шагом сужая крут подозреваемых.
Ролар с восхищением наблюдал, как вощеная доска покрывается замысловатым рисунком, состоящим из множества символических фигурок, соединенных между собой в определенной последовательности. С этой техникой волшебник-полукровка был знаком не понаслышке, он и сам нередко ею пользовался, когда требовалось в хаотической случайности событий, фактов и персон найти логику. Но охватить, как это делал Альс, сразу несколько сотен никак не связанных меж собой звеньев он не мог. Когда-то в древности мудрецы таким способом гадали, причем тем точнее, чем больше о себе и своей жизни рассказывал заказчик. В конце должен был получиться законченный узор, который можно трактовать вполне однозначно.
Звездочки соединились со спиралями, а те в свою очередь стали частью хитрых сплетений, и после того как Ириен брызнул на узор разбавленными чернилами, они с Роларом увидели перед собой итог трудов и раздумий. Юная девушка шагала навстречу зрелому мужчине.
– Эфраим! – сказал Ириен. – Эфраим из Трибара. У него умерла возлюбленная в год Паука. Это он. Я помню эту историю.
Ролар крепко сжал его плечо, не найдя слов для выражения своего восторга.
– За двадцать лет он абсолютно все сумел рассчитать. Он смог позвать ее душу из-за Грани и помочь возродиться вновь. Вот что он сделал.
– Поразительно!
– Поразительно… – согласился Ириен как бы нехотя. – А что теперь делать мне? Как мне найти Эфраима?
Мужчины призадумались, и не на шутку, ибо когда в кабинет заглянула Тимарэт, то для нее их сосредоточенное молчание стало сигналом тотчас исчезнуть. И вовсе не из женской застенчивости или тем паче забитости. Просто помочь она ничем не могла, а отвлекать мужа и его гостя от их раздумий было не в эльфийских правилах.
– У трибарца трагически умерла невеста, и затем он увлекся составлением звездных карт, – сказал Ролар. – Я знаю точно, он на некоторое время исчез и не подавал признаков жизни. Право слово, я и не догадывался, что он сейчас живет в Ритагоне.
– И живет давно и тайно. А насколько я знаю вашего брата, то нет для вас горше занятия, чем прозябать в безвестности, – пробурчал Альс. – Может быть, кто-то его укрывает? Кто-то из старых знакомцев?
Полукровка пожал плечами:
– Я даже краем уха ничего не слышал, клянусь.
– Да верю я, верю. Но Эфраима нужно найти во чтобы то ни стало.
В голосе Ириена не наблюдалось никакого энтузиазма. Эх, будь его воля…
– Придется искать в другом направлении, – вздохнул он.
– В каком?
– Понятия пока не имею.
Злоупотреблять гостеприимством, тем более таким искренним, какое Ириен встретил в доме Ролара и Тимарэт, он не хотел. Да и от вида ухоженного уютного дома, где царит не одна лишь чистота и магия, но в основном любовь и взаимопонимание, в сердце отдавало горечью собственных потерь. Когда ты просто бродяга, ночующий из года в год на постоялых дворах, обедающий в трактирах и владеющий только тем, что можешь унести с собой в одной руке, то проще всего вытеснить из памяти то возможное, но несбывшееся счастье, когда все могло быть иначе, по-другому, где-то там, с любимой и любящей…
– Я пойду, Лари… Засиделся я у тебя.
Горло сжали раскаленные клещи.
Они тепло попрощались, и Ириен обещал захаживать и непременно сообщить, чем кончится дело. Это было сделать проще простого, труднее было успокоить растревоженное сердце, которое есть и у эльфов тоже, что бы там ни придумывали шибко умные люди.
С порога чародеева дома Ириену открылась дивная картина. Число соглядатаев увеличилось еще вдвое, что не могло не порадовать жестокое эльфийское сердце. Бедолаги томились на жаре, истекая потом и раздражением, но предпринять ничего не могли, ибо соответствующего приказа не поступало.
Некоторое время Ириен колебался в выборе будущих собеседников, и так как с герцогом он уже имел беседу, и не одну, то теперь стоило послушать и другую сторону.
И тут эльф чуть не стукнул себя по лбу от досады. Нет, право слово, он дурак, родился дураком и помрет когда-нибудь полным дураком.
– Эй, ребятки! – радостным тоном воззвал Альс к тем самым щеголеватым парням, что преследовали его от самых ворот замка Асиз. – Ведите-ка меня к своему хозяину.
Парни удивились, но что им оставалось делать – повели. Тем более что господин Деллин уже ждал. С едва скрываемым нетерпением.
Как в любом ином уважающем себя цивилизованном городе обитаемого мира, в Ритагоне тоже была своя гильдия убийц. А как же иначе? Если у кого-то имеется непримиримый враг, то рано или поздно возникает непреодолимое желание его убить. Можно сделать это собственноручно, но совсем необязательно рисковать самому. Это в диких краях вроде Ветланда принято кидаться на обидчика с ножом, невзирая на то что у него самого может оказаться оружие. На то они там и дикари. Цивилизованность же отличается от варварства именно тем, что всегда отыщется тот, кто захочет сделать за вас грязную и опасную работенку. За отдельную плату, разумеется. Почему оружейникам можно объединяться в гильдию, и ювелирам можно, и ткачам с пекарями тоже не заказано, а убийцам нельзя? Само собой, вывески с ножом, удавкой и топором на неприметном особнячке на узкой улочке, что чуть в стороне от больших базаров и храмов, никто никогда не вывешивал. Но ни для кого в Ритагоне вот уже двести лет не было секретом, кто именно собирается в особнячке под покровом ночи. Ириен тоже знал и ничуть не удивился, когда в конце пути через весь город его привели именно сюда. Если бы кто-нибудь спросил его мнение, то эльф посоветовал бы выжечь это осиное гнездо самым безжалостным образом, как поступили бы правители в любом королевстве по ту сторону Ши-о-Натай. Но в подобных делах люди всегда считали нужным идти на взаимовыгодный компромисс. Раз Норольд терпел у себя под боком гнездо злодеев, стало быть, у него на то имелись какие-то причины. Да что там лейнсрудский герцог, сами игергардские короли ничего поделать не могли с могущественной столичной гильдией воров и убийц. Время от времени на татей устраивались грандиозные облавы, сотнями их предавали казням на городских площадях, но потом период гонений сменялся милостью, и тогда некоронованные короли сточных канав любезно оказывали услуги трону, убирая с дороги неугодных самым доступным способом – ножом под ребро или с камнем на шее в канал. Иногда сотрудничество между властителями и разбойниками становилось до такой степени тесным, что разница меж ними полностью стиралась. Бывало и такое.
