Сийгин уже приготовился освободить пленника, но эльф жестом приказал подождать. Подозрение, не дававшее ему покоя все время с момента встречи с хисарским вором, готовилось проклюнуться на свет, совсем как птенец из яйца. Тяжелый арбалет со стальным ложем, болт из которого, толщиной с мужской палец, без труда пробивает броню маргарского панцирника… Вот оно, сказал себе Ириен. Он вспомнил…

– Скажи мне, Хорнст, а давно ты осел в Дгелте? – проникновенно спросил он.

Орк внутренне напрягся, потому что в тех редких случаях, когда ему доводилось слышать подобный тон у Альса, дело заканчивалось смертоубийством. В немелодичный голос эльфа вкрадывались такие леденящие нотки, от которых у Сийгина мурашки шли по телу. Так тянет сквозняком из щели в заброшенном склепе, где кроме обычных покойничков можно найти и кое-кого похуже.

– Года два будет, – ответил Хорнст. Он ничего не предчувствовал.

– А до того ты ведь с Бьен-Бъяром ходил? Верно?

– Верно.

Альс наклонился очень низко над лицом пленника, чтобы смотреть прямо в его глаза, и сказал свистящим шепотом:

– Ты слишком любил пользоваться своим арбалетом.

– Д-да…

– Очень приметное оружие. Даже в степи. А я все думал, где я мог видеть такие же стрелы. И вот вспомнил. В становище Трэуш. Сийгин, ты помнишь Трэуш?

Орк в ответ шумно сглотнул. Это было то воспоминание, с которым он с удовольствием бы расстался. Трэуш снился ему почти целый год, заставляя скрипеть зубами и просыпаться в холодном поту. Если у степных кочевников и можно что-то забрать, то только их жизни. Несколько семей, таскавших свой убогий скарб с места на место на единственном верблюде примитивной волокушей. Пятнадцать детей от двенадцати лет до двух месяцев от роду, три женщины, две старухи и четверо мужчин – вот и вся община, которая при всем желании не могла противостоять сотне отборных головорезов. Лангу занесло туда случайно, и то, что увидели лангеры, называлось зверством даже по меркам не ведавшей пощады и жалости Великой степи. Непробиваемый в иных случаях Пард долго блевал в кустах, а Торвардин замолчал на два дня. Лишь Альс тщательно обошел всю эту бойню и осмотрел все останки. Там была девочка, такая милая десятилетняя девчушка С пушистой толстой косичкой на макушке. Ее распяли на дне перевернутой волокуши толстыми стальными арбалетными болтами и… Лучше дальше вслух не говорить о том, что с ней сделали Степные Волки. Но теперь Сийгин тоже вспомнил.

– Ах ты падаль… – прошипел орк. – Альс, это сделал он?

– Спроси у него сам, – посоветовал Ириен. – Велика ли удаль – прибить маленькую девочку к волокуше?

– Я нужен тебе! Я нужен тебе! – забулькал хисарец, но, глядя в ледяные глаза эльфа, понял, что сейчас его будут убивать, и уже открыл рот, чтобы заорать.

Животный ужас, страшное желание жить, боль, так много боли, ненависть, бессильная ярость… Они промчались через Ириена, словно сгусток огня, опаляя душу. Так много боли, так много ненависти…

Удар по горлу разорвал голосовые связки стукача, лишив его даже призрачной надежды на спасение.

– Ненавижу живодеров. Как же я ненавижу мучителей и живодеров, – зло бросил Альс, быстро делая тонкие, сочащиеся кровью разрезы на лице и теле хисарца, а закончив, встал и добавил, бесстрастно глядя в побелевшие от боли и ужаса глаза Хориста: – Если бы у меня было побольше времени, то ты, мразь ползучая, сдох бы самой медленной и мучительной смертью, которую только могли измыслить мои изощренные в любом деле сородичи. Дней десять, не меньше. Но считай, что тебе повезло, выродок, ты умрешь еще до заката. Бродячие собаки, крысы и, кто знает, может быть, даже маленькие крылатые твари – варта'ш, которые так охочи до свежего живого мяса, успеют неплохо тобой перекусить. Твоя кровь придется им по вкусу, – расписывал Альс, скалясь, словно свирепый пес. – Тебе не будет скучно за Гранью, скоро я пришлю к тебе Бьен-Бъяра. Вам будет что вспомнить.

Сийгин крепко стиснул зубы, отгоняя воспоминания.

Раскрытый в последнем крике рот девочки из становища, ее мертвые черные губы и толстая зеленая муха, ползающая по ним.

– Ириен, что с тобой? – спросил уже в который раз Яримраэн, видя, что лангер полдня пролежал на своем матрасе, внимательнейшим образом разглядывая беленый потолок комнаты. – Что случилось?

– Ничего.

– Твое пятое по счету «ничего» меня не устраивает, – заявил принц-бастард решительно.

– Отстань, Ярим.

– Не отстану. Я, видишь ли, порядком огрубел в хисарской яме и не стану следовать дурацким правилам взаимной вежливости. Не видать тебе столь желаемого уединения, Ириен Альс.

Ириен вздохнул. Яснее ясного, что принц не отстанет, и дело тут не в правилах хорошего тона. Яриму никогда и никакие правила не были в указ.

– Ладно, слушай, – сдался лангер и рассказал принцу о рейде по злачным местам Дгелта и хисарском воре Хористе, а заодно о становище Трэуш и тяжелом арбалете.

– И что же тебя мучает? Что так растревожило твою совесть? Память о мертвой девочке? Ты видел и кое-что пострашнее. Смущает собственная жестокость? Тоже не верю. Тогда что?

Альс устало потер искалеченную щеку, пытаясь собраться с мыслями.

– Я подвел лангу, Ярим. Поддался собственному гневу и убил так необходимого нам человека. И теперь Бьен-Бъяр начнет всерьез готовиться к встрече с лангой. Без боевого мага с полутора сотнями хорошо вооруженных конных воинов нам ввосьмером не справиться. О том моя печаль, дорогой принц. Я уже давно мыслю как командир ланги и с угрызениями совести практически не знаком. Не обольщайся относительно моей чувствительности, – пояснил он, стараясь говорить как можно проще и доступнее.

– А почему без магии? – удивился Яримраэн. – Ты ведь у нас…

И осекся под жестким взглядом Ириена.

– Я за десять лет даже сухую палку не назвал Истинным Именем. Я больше не тот, кого ты знал когда-то давно. Я лангер и останусь им до самой смерти. Наша клятва нерушима.

– Я не спорю… – растерянно пробормотал принц, он уже догадался. – Ты ослепил Зеленую Ложу, отказавшись от своего волшебства.

– С тех пор как покойница Мирамир и Арьятири со товарищи поохотились на меня и мою Силу в Тассельраде, я додумался только до такого способа исчезнуть. И, клянусь, не сожалею. У ланги свой свет и своя сила, и каждый из нас частица целого. Это дает много преимуществ.

Ириен слегка улыбнулся собственным мыслям. Мало кому в целом мире теперь известно о ланге больше, чем принцу-бастарду. Ярим опять сумел всунуть свой породистый нос в совершенно чужие ему дела.

– Элливейд был частью моей души, и тот, кто отнял его у нас, должен получить по заслугам. Если бы кто-то отрезал тебе руку или выколол глаз, то ты наверняка пожелал бы отплатить той же монетой. Так ведь? Ланга вправе карать, да и не осудит никто нас, если мы избавим степь от Волков. Не в обиду будет сказано настоящим волкам.

– Джасс тоже хочет встретиться с Бьен-Бъяром, и я ей помогу, чем смогу, – сказал медленно принц-эльф. – Значит, цель у нас одна. Боюсь только, что хатамитке слишком уж не терпится его найти. Еще немного, и она начнет действовать.

– Ты хорошо ее изучил, – хмыкнул недоверчиво Альс.

– Яма сближает лучше, чем супружеская постель, – пояснил Ярим. – Только не подумай чего-нибудь лишнего, Ирье. Мы помогали друг другу выжить, не более того. – (Ириен пожал плечами). – Я лишь хочу тебя попросить немного присмотреть за ней. Моих глаз не хватит. А когда ты узнаешь Джасс поближе – ты многое поймешь, – оптимистично заявил принц, хлопая сородича по плечу.

– О да! Могу себе вообразить, какое она сокровище, – проворчал тихо Ириен, когда принц выскользнул из его комнаты.

То ли Яримраэн предчувствовал, то ли и в самом деле досконально изучил повадки своей новой подруги, но не прошло и трех дней, как Джасс проявила все признаки нетерпения. Для начала она бессовестно обобрала всех простаков в окрестных игорных домах, играя с ними в обычную шигу.[19] Требуется совсем немного: капелька наглости чуть-чуть ловкости рук и никаких угрызений совести. Все знают, что в шигу выиграть невозможно, но если уж находятся такие дурни, то просто грех не наказать извечную человеческую жадность и глупость. Разбогатев, Джасс приоделась, останавливая свой выбор на добротных мужских штанах и ярких рубашках. Она не собиралась менять свои привычки, но в патриархальном Дгелте, где свободные женщины от мала до велика ходили в широченных балахонах, скрывающих все, что только можно скрыть, наряды Джасс вызывали повышенное внимание у мужского населения. Поэтому Тор добровольно выполнял при Джасс обязанности телохранителя. Обычно любому приставале хватало беглого взгляда на его мощную фигуру, чтобы всякое желание познакомиться с Джасс исчезло на корню. Тор своими обязанностями не тяготился, а Ириен считал, что таким образом просьба Ярима выполняется наилучшим образом. До тех пор, пока в один из прекрасных вечеров, когда злое солнце уже кануло за горизонт, легкий ветерок колыхал пальмовые листы и прохлада от озера начинала растекаться по утомленным улочкам Дгелта, мирное течение Ириеновой мысли не прервал вихрем влетевший мальчишка – метельщик по прозвищу Тушканчик.