— Пенсионер не отрицает, что спрятал лыжи.

— Бесполезно.

— Со Смердовым жили как кошка с собакой. Будем разбираться.

«Заодно разберитесь и со Степаном, — мог посоветовать им Гонта, — чтобы пьяный не лазил по сараям».

«Вы считаете, разгром у Смердова учинил молоковоз?» Следователь обязательно бы остановил вращающиеся кассеты диктофона. «Конечно, Степана нельзя сбрасывать со счетов…» — «На ларе его окурок, и ссадины он получил здесь». — «Он вспыльчив, горяч! — вспомнил бы молоденький инспектор. — Но что понадобилось молоковозу у Смердова? Зачем ему рыться в чуланах?» Тогда кто-то из них — следователь или инспектор — вспомнил бы о спирте…

Короткий несвязный диалог промелькнул в мыслях, пока следователь диктовал протокол.

Молоковоз, знавший о трех бутылках спирта, мог в среду погнать из Ухзанги сюда, в Торженгу, чтобы опохмелиться. При такой простой версии прояснялось поведение Рябинина. Пенсионер не мог не слышать поднятого Степаном шума. Потом он обнаружил труп…

— Пенсионер ходил в Ухзангу, попросил завмага вызвать милицию, — с середины не очень внятно начал Гонта, редактируя и без того короткие фразы. — А чтобы убийца не скрылся, убийцей он считал молоковоза, спрятал лыжи. На самом же деле недопитый спирт унесли гости Смердова. Вместе с иконой… «Святой Власий» — ключ к раскрытию преступления.

Следователь выключил диктофон и долго не включал — думал.

Другие вопросы Гонта считал сложнее: кого и откуда ждал Смердов, для кого приготовил спирт, переоделся в чистое, даже побрился. Что успел написать перед смертью шариковой ручкой? Наконец, что искали у него после убийства, и, видимо, сразу нашли и не полезли в другие карманы.

Между покосившимися воротами храма и церковью простирался узкий снежный коридор. Дальше были кусты — буйно поднявшиеся, они давно поглотили площадку, вытоптанную лет двести назад, когда строили, а затем освящали поднявшийся над озером шатер.

— Не орешник? — Гонта показал на кусты.

— Орешника здесь нет, — сказал участковый инспектор. Гонта правильно угадал в нем любителя природы, может, охотника.

— Логично, ничего не скажешь, — следователь присел на крыльцо, его лицо оказалось на одном уровне с лицом стоявшего у крыльца Гонты, — начальник райотдела рассказал о вашей версии…

«Те же недоуменные вопросы…» — догадался Гонта.

— Непонятно, зачем преступнику намекать на существование Торженги? Тем более, если здесь предполагалось преступление, почему не отослать нас на Ямал, что ли? Или в Горно-Бадахшанскую автономную область? Главное, подальше отсюда… Вам не приходило в голову…

— Мусоросборник?

— Преступнику подвернулось письмо из Торженги. Чье-то письмо! Он подбросил…

Несмотря на мороз, у костра против церкви стояло много людей, проживших в Торженге не один десяток лет. Гонта вынул репродукцию старика на завалинке и передал следователю.

— Старики! — Следователь выпрямился. — Посмотрите на фотографию… Кто узнает? Внимательно посмотрите!

Следователь передал фотоснимок и снова вернулся к тревожившей его теме.

— Обнаружили вы на месте происшествия хоть одно доказательство в пользу своей версии? Хоть одну улику?

«Нитка с узелками, — подумал Гонта, — преступники обмеряли икону…»

Толпа у крыльца вдруг зашевелилась. Пожилая, едва ли не старше всех, женщина отставила от глаз фотографию, попросила огня. Молоденький инспектор ближе поднес фонарь, женщина вгляделась:

— От Марьи Сенниковой родство, — сказала она, возвращая снимок. — Вся еённая природа… — Женщина зевнула, зябко перекрестила рот.

Кто-то еще потянулся к фотографии:

— Верно! Иван это Сенников.

— Сына, сказывают, его видели — Костентина!

Молоденький инспектор, наблюдавший за опознанием, вынул блокнот, пошел от костра на голос.

— Предположим, вы правы, — выждав, снова заговорил следователь, — предположим, Фадея Митрофановича убили из-за редкой древней иконы… Но зачем убийцам обыскивать его карманы? Что взять у торжака? И эта паста на губах!

Отмалчиваться дальше было едва ли удобно.

— Может, преступники искали документ, который перед тем составили? — предположил Гонта. — Что они сделали, чтобы заставить Смердова показать икону? Может, привезли сфабрикованную заявку от музея? Может, в заявке были проставлены данные их паспортов? Карабчевский еще говорил: убивая, хотят не убийства, а чего-то другого… Потом необходимо было вернуть компрометировавший их документ, и они его взяли. У убитого. Кстати, в избе, видимо, тоже что-то писали, поэтому, подписываясь, Смердов поднес к губам авторучку…

Следователь искоса оглядел Гонту.

У костра делились воспоминаниями:

— …Худо-бедно, семьсот куниц заготовляли, норок под сто…

— Оскудевает лес.

Откуда-то из темноты вынырнул молоденький инспектор:

— Пишите: Сенников Иван Александрович, здешний житель, умер четыре года назад. Жены его тоже нет в живых. Сын, Сенников Константин, судим за кражи, характеризовался отрицательно… — участковый инспектор с трудом перевел дух. — Недавно появился на Кен-озере с неизвестным… — Он глотнул воздуха. — Про икону Фадея Митрофановича знали многие. Нельзя было ему здесь оставаться с таким богатством… И сегодня, между прочим, тоже был один. Из Москвы. — Он кивнул убежденно. — За иконой охотились.

На третий день после кражи в Клайчевском замке обитателей гостиницы за завтраком ждал сюрприз.

У замка остановился новенький автобус, из него вышел приятный молодой человек. Молодой человек прошел в ресторан, поднялся на невысокую эстраду.

— Минутку внимания! Областное туристическое бюро приглашает всех в короткое путешествие по Карпатам…

За столиками прошел шумок.

— Продолжительность экскурсии три с половиной часа, выезд после обеда. К восемнадцати мы доставим всех к гостинице. Визит в Карпаты!… Вы увидите удивительную природу нашего края, убедитесь в чудесных превращениях карпатской зимы!…

— Когда выезд?

— В четырнадцать. Автобус будет ждать в парке.

— На лекцию не опоздаем? — спросил кто-то.

— Ни в коем случае.

На девятнадцать была назначена лекция Поздновой, посвященная Антипу Тордоксе и его иконам.

— Надо взять термос, — Шкляра мучила жажда. — Поедешь?

Кремер пожал плечами.

Художник и его подруга спешили, Кремер так и не узнал, что у них за дела в городе.

— Сервус! Скоро вернемся!

После завтрака Кремер спустился в вестибюль, старичок администратор сидел за конторкой.

— События развиваются, — он поманил Кремера трубкой. — Теперь преступникам с иконами отсюда не выбраться! Следственные органы держат дорогу из Клайчева вот как! — старичок поднял смуглый кулачок, но Кремер снова обратил внимание на запястья, тонкие, как у ребенка, — я думал, вы знаете как понятой! И в городе заслоны…

Кремер вздохнул:

— Подполковник Ненюков перестал со мной советоваться!…

— Безобразие! — Администратор засмеялся. — На Веречанском перевале смотрят… А если на Веречанском милиция, то на Скотарском тем более! — Происшествие в замке придало ему дополнительный заряд бодрости. — А эти, должно быть, ходят по Клайчеву — тот, который на чердак лазил, и кто его закрывал снаружи… Делают вид, что незнакомы: «Разрешите вашу лыжную мазь?» — «Чудесная погода, не так ли?» — Он покачал головой. — Интересная жизнь у этих мошенников, не приведи, пречиста дева! Я рассказ читал. Оказывается, за крупными жуликами идут по пятам другие — рангом ниже. Следят за первыми: чуть те зазеваются — тут же выхватят их добычу. — Старичка явно забавляла ситуация. — Причем среди этих, вторых, и образованные люди встречаются! Никогда не подумаешь на них! Вот как!

У конторки смотритель-кассир Буторин разговаривал с уборщицей. Он кивнул: