Драгуны ехали на небольших татарских лошадях с переметными сумами у задней луки седла, в которых были топор, кирка и лопата. Все, как один, в синих однобортных кафтанах; рукава – с разрезными обшлагами; на шее черный галстук, повязанный пышным бантом, на ногах чулки и тупоносые башмаки с медными пряжками. Верхней одеждой у них – епанча с отложным воротником и капюшоном. На поясной портупее – широкий палаш с вычурной рукояткой, при седле – пистолет в открытой чушке и ружье с багинетом.
Петр смотрел на проходившие полки и находил, что все у них вполне изрядно. «Кто это?» – всматривался он в лицо одного проезжавшего мимо офицера и вспомнил: младший брат фельдмаршала Владимир Шереметев, участвовал во взятии Мариенбурга. Говорили, что это он со своими солдатами взял там в полон пастора Глюка и его служанку Марту… Катерину… сердешненького друга Екатерину Алексеевну… Вспомнив о ней, протяжно вздохнул Петр и одобрительно посмотрел вслед молодому Шереметеву. Под Орешком он тоже был, и под Канцами. Храбрый воин, сумевший отличиться. Удачи ему и в других боях!
Проходили преображенцы и семеновцы в красных чулках, и Петр, приподняв руку, приветствовал их, отдавая дань почести в память того дня, когда эти полки не дрогнули при нарвской битве под натиском шведов и сражались, стоя в крови среди трупов своих товарищей. В знак того и носят они теперь чулки красного цвета. Сам Петр, как полковник Преображенского полка, был в мундире зеленого сукна с золотым галуном и большими вызолоченными пуговицами, в треугольной шляпе без позументов и в лосинах, заправленных в высокие сапоги с раструбами. На боку – шпага с черной проволокой обвитым эфесом.
Тарахтели по искалеченной дороге телеги обоза с льняными картузами, наполненными порохом, с набитыми шерстью мешками – защитой от вражеских пуль.
Петр – от Горок, Карл – от Могилева, каждый со своей стороны двигались противники к Мстиславлю, и встреча их произошла у местечка Доброго на речке Черной Ноце. Правое крыло шведского войска отдалилось от основного корпуса на довольно значительное расстояние, и Петр двинул на это крыло части своих войск, находившихся под командованием генералов князя Михаила Голицына и Флюка. Обрушенный на шведов непрерывный двухчасовой огонь сбил, разорвал это крыло шведских войск, с которого воистину что полетели вырванные перья. Три тысячи убитых и множество раненых было его уроном. А когда шведский король привел на помощь своим терпящим бедствие воинам еще два полка, то русские части отошли, не вступая в схватку с усилившимся неприятелем. Некоторое время Карл XII шел за ними, но не решался настигнуть вплотную, все еще ожидая где-то запропастившегося Левенгаупта.
Разгадав умышленную осторожность русских – не вступать в ненадежные схватки, и видя невозможность продвинуться к Смоленску из-за недостатка провианта и фуража, Карл намерился идти в Украину. В том многолюдном и обильном по всевозможным припасам краю ему не угрожало сколько-нибудь серьезное столкновение с русскими, не имевшими там своих фортеций с сильными гарнизонами, а кроме того, прельщала надежда подобрать охотников поводырей из вольных казаков, которые провели бы безопасными и ближайшими дорогами к Москве. Карлу казалось и еще одна выгода при осуществлении похода в Малороссию – наладить связь с крымским ханом и с теми поляками, которые держат сторону Станислава Лещинского, чтобы в случае надобности войти с ними в военный союз. Может, удастся и подослать подкупленных казаков к Москве, чтобы поднять там народное возмущение. Обнадежив себя возможными удачами, Карл XII махнул рукой на запоздавшего Левенгаупта и решительно повернул на юг, к землям Украины.
А Левенгаупт спешил на соединение с ним, уверенный, что вот-вот произойдет их радостная встреча. Он был около Шклова, когда громовым ударом обрушилось на него и на всех его воинов известие о том, что король ушел, приказав догонять его и спешить к Стародубу. Но как спешить, как догонять, когда он, Левенгаупт, милостью своего короля оказался в ловушке, во вражеской западне? Реки – Днепр и Сож – отделяли его от главной шведской армии, а между этими реками находился царь Петр со своими войсками. Куда спешить теперь?.. Как догонять?.. Но надо же было как-то выходить из столь затруднительного положения. Возле Шклова Левенгаупту удалось перейти Днепр, а дальше нужно было как-то тайком пробираться на юг.
У Петра вначале были ложные сведения – где, на каком берегу войска Левенгаупта, но вскоре он напал на верный след и нагнал их, остановившихся у деревни Долгие Мхи, за рекой. Словно в знак торжественного приветствия, прозвучали над головами свеев залпы петровских пушек, но лучше было бы никогда не слышать Левенгаупту такого «приветствия».
С одного выстрела – недолет, с другого – перелет, а третий – в самый раз угодил и заставил шведов земными теснинами да лесами отступать к городку Пропойску. Ночью Петр переправил свои полки через речку и около полудня напал на шведов в болотистом месте при деревне Лесной. Оставив против них три тысячи пехотинцев, царь повел остальные части в обход. Гвардию поставил против левого крыла неприятеля, а спешенный драгунский полк и два полка пехотных приблизил к укрывшимся в лесу шведам. Похоже было, что Левенгаупт обрадовался такой легкой добыче: стремительно выйдя из своего укрытия, он атаковал во фланг полки русской пехоты, но не ожидал, что как раз в эти минуты подоспеет петровская гвардия и одновременно ударит противника во фрунт и с фланга. Шведы стали поспешно отступать через лес, но русские их упорно и успешно преследовали, сразу же захватив знамя, две пушки, генерал-адъютанта Кнорринга и полковника Шталя.
Отступавшие соединились со своей конницей, надеясь на ее выручку, но и к наступавшим подоспела их кавалерия, и все смешались в бою. В пятичасовой непрерывной битве шведы оказались отогнанными к своему обозу, и некоторое время войска отдыхали, издали наблюдая одно за другим.
– Эй, свей! Петлю себе свей! – кричали с русской стороны.
За некоторой отдаленностью и незнанием шведского языка нельзя было русским оценить, насколько язвительными были отклики.
Кому отдохнуть-полежать, кому раны перевязать, а кому в последний свой час мысленно проститься с родными и дух испустить. Изредка русские пушки стреляли, но шведы не отвечали им.
Петр строго приказал казакам и калмыкам стоять за фрунтом неотлучно и колоть всех, кои побегут в стороны или станут подаваться назад, не исключая самого его, государя, и назначенные для такой стражи солдаты следили во все глаза, держа наперевес ружья с примкутыми багинетами.
Отдых войск прервался в пятом часу пополудни. К русским прибыл генерал Боур с тремя тысячами драгун, а к шведам – такое же число войск из их авангарда, отряженного было к Пропойску для наведения мостов через Сож. Русские поднялись первыми, ударили неприятеля в штыки и в палаши, овладели всей шведской артиллерией и захватили почти весь обоз. Рано наступивший осенний вечер и налетевшая к ночи вьюга укрыли бранное поле и бранный лес. Стояли последние сентябрьские дни, могла бы еще держаться золотая осень с сухо шелестящей под ногами листвой, а в этот день 28 сентября, прежде срока, землю настигла морозная непогода. Солдаты обеих сторон ночевали под леденящим самую душу ветром, покрытые смерзшимся снегом, не разводя костров. А осенняя ночь длинна. Под снегом и ветром провел эту ночь и Петр, находившийся далеко от лагеря, среди своих солдат.
На другой день бой продолжался. С решимостью, порожденной отчаянием, шведы бросались в атаки, но получали жестокий отпор, дорого платя за каждую попытку вернуть себе прежнее военное превосходство. Из шестнадцати тысяч человек, пришедших с Левенгауптом, половина уже убита, да много еще умерло от ран и побито было в лесу калмыками. Шестнадцать пушек и обоз из двух тысяч телег достались русским. Генералы Флюк и Меншиков с кавалерией преследовали убегавшего неприятеля. Более пятисот шведов было положено под самым Пропойском да взято в плен около тысячи, а захваченный до этого обоз пополнился еще тремя тысячами подвод с провиантом и фуражом. Небольшими группами и в одиночку выходили шведы из леса и сдавались в плен. Остатки войск Левенгаупта кинулись бежать вниз по реке Сожи, старались вплавь достичь противоположного берега, но калмыки настигали их, и многие из этих беглецов находили свою общую могилу в водах реки.
