Напрасно надеялся Симеон, что, сидя на четвереньках, обезопасит себя от тумаков. Второй удар последовал, как незамедлительная реакция на столь экстравагантное обращение "товарищ майор", правда, пришелся он по скуле. Нельзя сказать, что Боря обиделся, удар больше был самообороной, чего доброго, подползающий все ближе и ближе Симеон мог его, как минимум, укусить. Такой вывод Борис сделал неспроста, а после того, как выслушал всю эту чушь, он посчитал, что епископ свихнулся. Во всяком случае, пена у рта присутствовала, и продолжать беседу с ним теперь было бессмысленно, тем более что Симеон не собирался подняться с пола. Борис сплюнул и поспешил выйти. Он хлопнул дверью так сильно, что посыпалась штукатурка. Симеон недоумевал: неужто он ошибся и в этот раз? Он снова принял визитера не за того? Но кто же был этот человек? Его сейчас заботил этот вопрос, но чуть меньше, чем боль под глазом и в скуле.

Подслушавший под дверью разговор прислужник перестал напрягать свою память. Он

таки вспомнил, где видел Бориса. Ну, конечно же, этот парень работает садовником в приходе отца Дмитрия. Зрительная память не подвела прислужника, на слух он тоже никогда не жаловался. Значит, это не простой садовник… Выдался шанс уничтожить слугу дьявола, к тому же, теперь он знает, к кому обратиться. Борис опешил, когда в темном коридоре кто-то вцепился в его рукав. Он разглядел в полумраке физиономию сгорбленного прислужника. Тот проникновенным шепотом, озираясь по сторонам, доверительно произнес:

— У меня для вас очень важная информация об этом вероотступнике. Вы должны убедиться воочию… Вы должны это увидеть.

Это зрелище было не из приятных. "И этот туда же, наверное, тоже считает меня "товарищем майором", — подумал Борис. — Быстрее отсюда на свежий воздух!"

— Отлепись. — Борис с силой дернул руку и оттолкнул прислужника, он шел по коридору быстрыми шагами, вскоре задвинул за собой бархатную шторку и помчался к выходу.

Начальник отдела ЦК партии по делам религии Кулич, склонившись над своим рабочим столом, уже третий раз перечитывал два машинописных листа и разглядывал приклеенную к ним вырезку из иностранной газеты. Он снова добрался до ее перевода и еще раз пробежал его глазами. Нахмурив брови, он дотянулся пальцем до кнопки вызова, а когда вошла секретарша, произнес:

—

Соедините меня с Юрием Вадимовичем.

Полковник Антипин, начальник отдела КГБ, посчитал нужным явиться в ЦК лично, дело было деликатным.

—

Прошу прощения, Михаил Иванович.

—

Да заходи, Юра. Что думаешь по поводу донесения агента Пилипенко из Европы? Да ты присаживайся. — Мнение Антипина для Кулича значило многое, он полагался на холодную рассудительность полковника. Именно такие люди нужны в разведке — безотказные и бесстрастные, как отлаженный механизм. "Не то, что я, — подумал Кулич, — этот робот и меня сдаст, сделай я что-то не так. В таких делах ответственность надо делить, вот и разделим ее на двоих".

Антипин протер очки и как по-читанному изложил свои мысли:

—

Ситуация щепетильная. У меня создается впечатление, что буржуазные бумагомаратели не врут. На агента Пилипенко и раньше поступали подобные сигналы, возможно, мы ошиблись, когда сделали ставку на эту лошадку.

—

Да, Юрий Вадимович, эта лошадка опорожнилась не с той стороны, где мы поставили горшок. Предлагаешь Пилипенко отозвать сейчас же и разобраться здесь? Или подождем, как пойдут события?

—

Если в ЦК требуются наши рекомендации, то я готов немедленно изложить наши соображения. Нам видится, что активность грозит обернуться побочным эффектом. В случае, если мы отзовем из Европы Пилипенко, будет явствовать, что мы признаем факт. Их пресса подхватит жареное и раздует шумиху вокруг "поразившего церковь Советов распутства". Наверняка они будут трубить именно так.

Другой вариант. Полная пассивность. Это если мы закроем глаза, будто ничего на самом деле не произошло. То есть что мы плевать хотели на комариные укусы враждебной пропаганды. Все оставить на своих местах. Не думаю, что в этом случае писаки отвяжутся. Вполне вероятно, набросятся с еще большим интересом и остервенением. Оставлять Пилипенко за границей не в наших интересах. Его там заклюют.

Есть третий вариант. Мне он кажется наиболее удачным. Действовать, но от обратного. Отозвать Пилипенко из Европы в СССР не в качестве осквернившего рясу, а вернуть его в страну как потерпевшего, подвергнутого нападкам бесчинствующих "ювеналистов", которые не чураются даже таких грязных методов, изощряясь в своих попытках дискредитировать служителей церкви в Советском Союзе.

Бесспорно, в своем донесении Пилипенко себя выгораживает, но нельзя не отдать ему должное: для сохранения собственной шкуры он выбрал единственно верный ход. Такие кадры нам нужны, Михаил Иванович. Кстати, есть хорошая вакансия в Киеве. В политической благонадежности равных Пилипенко нет. А теперь, зная, что мы его помиловали, незаслуженно обласкали, он превратится в цепного пса и будет отрабатывать. В любую минуту мы спустим пса на идеологического противника. На Украине их хватает: западенцев обрабатывают

греко-католики, надо было придавить их до конца, центр кишит подпольем автокефалов, которых подкармливают из Канады, полно "катакомбников". Настолько ли важен моральный облик нашего агента? Это мы всегда сумеем замазать, главное — это его профессиональные качества.

—

Пора потребовать от этих попов присылать нам шифрограммы. Вы обучите, Юрий Вадимович, а то строчат эти витиеватые донесения. Мало ли. Ведь бумажки имеют привычки теряться по дороге. — Кулич уже более- менее знал, каким будет решение по Пилипенко, поэтому позволил себе безобидное отступление. Но он все же смутно представлял, как именно будет выглядеть решение. А посему задал вопрос: — Предлагаешь перевести Пилипенко с повышением?

—

Да, — не задумываясь, ответил Антипин. — Таким образом мы должны реагировать на выпады буржуазной пропаганды и продажной прессы. Налицо борьба двух идеологий. Пилипенко нам здесь пригодится. К тому же в нашем послужном списке появится очередное разоблачение американского шпиона протоиерея Родионова. Нужно держать в страхе церковных клерков.

—

Хорошо. — Кулич ударил ладошками о стол. — Вызывайте Пилипенко, Юрий Вадимович, и подготовьте рапорт с обоснованием.

—

Займусь этим сегодня же.

Все сроки вышли. Лена вот-вот должна была родить. Боря в эти дни чувствовал себя скверно. Как только Лена родит, она будет еще дальше от него. Не давала покоя тревога: "Теперь между нами будет этот ребенок… Отпрыск Симеона".

Ждать пришлось недолго. Это была шутка природы! На свет появилась двойня! Два симпатичных карапуза — мальчик и девочка… Курьез случился, когда Борис отправился забирать Леку с грудными детьми из роддома. Перед этим Борис долго думал, стоит ли ему идти, так как наверняка знал, что настоящий отец встречать Леночку не будет, махнул рукой на предрассудки и захватил с собою огромный букет гладиолусов. В роддоме этот шикарный букет оказался в руках у Леночки, Борису всучили двух малышей, укутанных в пеленки. Он держал в руках два маленьких свертка, из которых торчали крохотные розовые головки, слепые и сморщенные.

До рождение ребенка Борис возненавидел его разумом; так вышло, что родились двойнята и ненависть Бориса могла бы удвоиться. Но взяла верх жизнь, а не арифметика. Он бережно нес к такси двух беззащитных человечков, кожица которых была тонка, словно пленочка на дольках

мандарина. В ни

х не текла его кровь, но струилась кровь его любимой. Разум испытывал горечь, но сердце искренне радовалось, душа смеялась, а ненависти не было вовсе.