– Не так чтоб сильно, но еще побаливает. Ну что, пойдем посмотрим на трофеи?

Старые друзья понимали друг друга с полу слова. Покидая рубку, Хас достал из огромного, засаленного нагрудного кармана старинный, видимо дедушкин, импульсник и дослав капсулу в разрядник несколько раз выстрелил в пол рубки. В рифленном, пятимиллиметровом железном листе пола, появились три аккуратные пробоины. Метал на их месте бесследно испарился.

– Что ты делаешь? – Отреагировал Оралк. – Как раз на проходе – переломаем себе все ноги.

– Ты смотри, еще работает, – изумился хозяин древнего оружия, потом сообразив, что пробовать стрелять на самом проходе действительно некультурно, полным энтузиазма голосом добавил, – ничего страшного. После первой же сделки, у нас будет новенький челнок, – он задумался, – ну или почти новенький.

Орлак достал из винтовки обойму с капсулами и зарядил оружие обычными патронами с разрывными пулями.

Планета Кристи(2) встретила их зноем полудня. Душный, сухой воздух, насыщенный пылью и напоенный насыщенным коктейлем запахов степи, непривычно щекотал ноздри. Хас спрыгнул на грунт и осмотрелся. Никто не проявлял враждебности, вернее ее больше некому было проявлять. Только безутешно голосили женщины да ревели на все лады перепуганные дети.

Под брюхом бывшего штурмовика что-то лязгнуло, потом еще раз, затем со скрежетом распахнулись створки люка бомбового отсека, некогда служившие для загрузки штурмовика боеприпасами.

– Его не открывали уже лет десять, если не больше, – изумился своему открытию Орлак и повиснув на руках спрыгнул на поверхность. – Как же мы их будем грузить? Что-то мы об этом не подумали. У нас на корабле нет ни одного трапа, даже лестницы и то нет.

– Было бы что грузить, – в своем духе ответил Хас, – а как погрузить – придумаем.

Готовые к любой неожиданности, держа оружие наперевес, они опасливо направились в лагерь кочевников. Дети, повинуясь древнему, как сама жизнь инстинкту,тут же бросились в рассыпную, мигом затерявшись в рыжей, осенней траве. Женщины со страхом в заволоченных слезами глазах, следили за подходящими фигурами. Одна из них, подхватив копье своего мужа, бросилась в сторону обидчиков. Ее лицо не выражало никаких чувств, кроме заслонившей собой всю Вселенную, непреодолимого желания крови врага. Орлак Вскинул винтовку и несколько раз выстрелил под ноги бегущей, но это на нее никак не подействовало. Расстояние между острием ее копья и сердцами двух искателей приключений быстро сокращалось. Глаза Орлака сузились в две тоненькие щелочки, на переносице залегла морщинка. Он еще раз прижал приклад к плечу, тщательно прицелился по ногам и плавно нажал на спуск. Грохнул еще один выстрел. Пуля попала в правую ногу, чуть пониже колена. Несчастную развернуло и она со всего размаху рухнула в пыльную траву.

– Сама виновата. – Прокомментировал происшествие Хас. Они подошли ближе. Женщина, еще довольно молодая, извивалась в траве, сжимая двумя руками правое бедро, ее голень болталась на тонком промежутке чудом уцелевших тканей, как привязанная на веревочке. По ее рукам, пульсируя, стекала в пыль алая кровь.

– Самым милосердным, было бы ее просто пристрелить. – Со вздохом произнес Орлак. – Все равно она здесь просто не выживет, а если и случиться чудо, и она победит все инфекции, то без ноги своему племени она все равно не будет нужна.

Они еще немного постояли над несчастной. – Ладно, – оборвал нахлынувшие неприятные ассоциации Хас, – мы здесь не затем, чтобы кому-то сочувствовать. В конце-концов! – Сорвался он. – Почему мне никто не сочувствует!? Почему до меня никому нет дела!? Почему я должен за кого-то переживать, если за меня никто не переживает? Ну почему?

– С одной стороны ты конечно прав, а вот с другой… – Нет никакой другой стороны. – Безапиляционно заявил Хас. – Весь мой жизненный опыт говорит о том, что нет никакой другой стороны, кроме самой жизни, а на слово я никому не привык верить. Шевелись давай, пока все эти сучки не опомнились и не бросились на нас как эта.

Когда они вошли в лагерь, все, кто был способен ходить, а здесь остались только женщины и старики отбежали на безопасное, с их точки зрения расстояние, поднявшись на склон холма или рассыпавшись по степи. Хас придирчиво рассматривал добычу, переходя от одного распластанного тела к другому. Во время осмотра его обычно суровое лицо даже посетила умиротворенная улыбка, предвещая скорый барыш. Кочевники лежали смирно, ровно дыша и абсолютно не реагируя на внешние раздражители. Только на теле, в месте куда попала капсула, имелось пятимиллиметровое отверстие, покрытое коркой запекшийся крови. Через восемь часов все они очнуться и физически будут готовы делать все, на что только способен человек. Одному из кочевников правда не повезло, – капсула с наркотиком угодила ему в левый глаз, теперь из-за непроизвольно распахнутых век, на месте глаза просматривалось сплошное кровавое месиво. Хас его забраковал. Не считая его, добыча составила тридцать четыре человека. Почти все были ходового возраста, с крепкими мышцами, а неприхотливость и выносливость, которыми обладали эти люди ценились отдельно и особо. Правда немного подводило состояние зубов – почти у всех что-то не в порядке, ну да в степи дантисты не водятся, да и какой разговор можно было вести о дантистах, если во всем этом огромном мире и кресла то достойного еще не изобрели, а всем известно – дантист без кресла, что солдат без бирки. В конце-концов, состояние зубов было не основным критерием, к тому же делом поправимым.

Хас поджег из своего импульсника несколько ближайших шалашей, окончательно наведя ужас на сохранившуюся часть племени, затем вернулся на челнок и подняв его в воздух, посадил вплотную с площадкой побоища. Выбросив через бомбовый люк несколько пустых контейнеров, оставшихся непонятно с каких времен на борту, он поставив их один на другой, соорудил некое подобие ступенчатого помоста, облегчившего погрузку. Затем они принялись собирать тела и перетаскивать их на корабль. Действительно, труднее всего оказалось грузить тела на корабль. Их приходилось поднимать более чем на двухметровую высоту и укладывать, чуть ли не стелажами вдоль ощетинившихся зажимами для ракет переборок. Места не хватало.

Пот заливал покрасневшие от напряжения лица, Хас и Орлак останавливались ненадолго, делали короткий перерыв и продолжали работу. Дело продвигалось медленно, но все-таки продвигалось. Бомбовый отсек постепенно наполнялся телами. Когда класть было некуда, одну створку закрыли и грузили прямо на нее.

– У нас не хватит места. – Волновался Орлак. – Когда они прийдут в себя, то встанут на ноги, и места хватит всем. Наконец погрузка окончилась. Отдуваясь Орлак влез внутрь и манипулируя на побитой ржавчиной, крошечной приборной панели, закрыл бомбовый люк. Тест на герметичность оказался отрицательным, пришлось еще раз распахнуть створку и поправить отслоившийся уплотнитель. Когда створка встала на место, показатель герметичности оказался удовлетворительным.

– Ну что, пора отправляться? – Воровато осматривая равнину поинтересовался Орлак.

– Нет, осталось еще одно дело. Давай осмотрим лачуги этих дикарей, может попадется что стоящее, тем более, что нужно собрать и прихватить с собой хоть немного еды. У нас же их нечем будет даже покормить. Никто даже смотреть не захочет в сторону дохляков.

Хас прихватил контейнер от инструментов, походивший на большой чемодан, который смело можно было обозвать «мечтой мародера» и они вдвоем пошли осматривать лагерь. Они методично обследовали шалаш за шалашом, не брезгуя рыться в кучах вонючих шкур и грязного, сотканного врукопашную из толстенных нитей тряпья. Получаса хватило на осмотр всего лагеря. Из ценностей на глаза им попалась только толстенная, отлитая видимо прямо в углубление в грунта бляха, из желтоватого металла, висевшая на одной из подпорок самого большого шалаша с примитивным рельефным профилем жвачного животного. Вероятно это был отличительный знак этого рода. Орлак повесил его себе на шею. Тонкий, кожаный ремешок глубоко врезался в его загривок, стараясь подтянуть негодяя поближе к земле, но он только улыбался, время от времени похлопывая ладошкой по трехкилограммовой железяке.