После трех часов блужданий над безжизненной равниной, во время которых под кораблем не пробежала ни одна перепуганная гулом зверюшка, Хас заметил далеко слева две тоненькие струйки дыма, вертикально поднимающиеся из-за холма. Дым свидетельствовал о двух вещах – о полном безветрии, и о стоянке людей. До наличия ветра этим двум не было никакого дела, а вот кочевники их интересовали. Хас с трудом отклонил рычаг штурвала влево – что-то было не так с системой управления – и развернул корабль в нужном направлении. Перегруженная всяким хламом, который эти двое гордо называли запчастями, и грузом лет, перевалившим за третий расчетный срок полного износа, машина сделала очередное одолжение своим хозяевам и с заметным опозданием по времени выполнила маневр.

– Просыпайся, негодяй, – толкнул он Оралка, – вечно мне все приходиться делать за тебя. Пошевеливайся, наконец то мы их нашли. Теперь только держись. Не соврал таки старый подлец, а я уже мысленно его четвертовал.

– Что, где, – оглядывался по сторонам ничего не понимающими глазами Оралк.

Понадобилось секунд десять, что бы он вспомнил кто он такой и где находиться, но с вопросом что он здесь делает возникли определенные проблемы, которые Хас со знанием дела разрешил парочкой крепких высказываний. Оралк с сонными, едва раскрытыми глазами, мигом бросился прочь прочь из командного отсека корабля, чудом попав в узкий проем открытого переходного люка. Через несколько секунд он вернулся, на ходу открывая замки на новеньком, сверкающем свежим глянцем длинном кейсе. Достаточно было беглого взгляда, чтобы определить, что эта вещь была самой новой вещью на борту. Так оно и было. Всего около трех стандартных суток эта вещь находилась в их собственности. Справившись с замками, Оралк отбросил крышку и аккуратно, как ребенка, достал заскорузлыми пальцами из батистового, синего ложа, новенькую автоматическую винтовку, повышенной дальности, раскрыл пачку со специальными патронами-капсулами и принялся неумело заталкивать их в магазин.

Это изящное, грозное оружие было их гордостью и играло решающую роль в намеченном плане. Конечно оно стоило недешево и его покупка съела почти все их наличные сбережения, но судя по рассказам бывалых, игра стоила свеч, по крайней мере компаньоны сильно на это надеялись.

Хас максимально сбросил скорость, уменьшив тем самым до минимума производимый их кораблем шум. До предполагаемого лагеря было гораздо дальше, чем показалось вначале. Тонюсенькие, поначалу, струйки дыма по мере приближения медленно набирали силу, говоря о солидности готовившегося трапезы.

– Вон они, видишь?

– Вижу. Действуем как намечали?

– Да. Оралк Прижал винтовку к плечу и рассматривал заинтересовавшее их явление в круглосуточный оптический прицел. Как он не старался менять фокусное расстояние прибора, ничего кроме поднимающегося из-за холма дыма он не заметил. Положив в карманы все имеющиеся в их распоряжении патроны, он поднялся и покинул пилотский отсек.

Хас вплотную подошел к холму. В следующее мгновение ему открылась удивительная панорама растянувшегося на стоянке лагеря кочевников. Приземистые, покрытые шкурами животных, походные лачуги, были установлены вдоль подножья холма, видимо на случай возможных ветров. Стадо приличных размеров неподалеку от лагеря, приходило в себя после дневного перехода. Посреди заставленного шалашами участка, на двух больших кострах, в огромных котлах кипело какое-то варево. Под котлами пылали, сложенные особым образом, высохшие лепешки навоза. От шалаша к шалашу сновали женщины, помогая друг другу готовить общий обед. Род был большой, как минимум человек семьдесят взрослых. Хас приветливо улыбнулся самой шедшей в руки удаче и бросил свою развалюху вниз вдоль склона.

В лагере гостей заметили сразу. На некоторое время все застыли с поднятыми вверх лицами, пытаясь осмыслить невиданное до селе явление природы, но потом, видимо поняв, что с природой оно имеет очень мало общего и интуитивно почувствовав агрессию бросились кто куда. Женщины хватали детей и бегом прятались в лачугах, мужчины взявшись за оружие угрюмыми взглядами сопровождали подлет не званных гостей, с решимостью ожидая дальнейших событий. По стаду животных, испуганных ревем силовой установки корабля, прокатилась волна паники, но опытным загонщикам удалось сдержать на месте порывающихся унестись прочь животных. Сверху Хасу все это было прекрасно видно.

Оралк тем временем добрался до бокового шлюзового отсека, располагавшегося по правому борту корабля. Повозившись, он отпер первый люк, потом второй, затем заблокировав оба люка в открытом состоянии, пристегнул страховочный фал к своему поясу и улегся на живот посреди маленькой шлюзовой камеры, выставив в проем открытого люка ствол винтовки. Корабль, с опозданием реагирующий на штурвал пилота болтало сильнее обычного, но Оралка это не смущало. То корыто, на котором он сейчас находился было не самой последней паршивости, среди тех, на которых ему приходилось в течении своей жизни наплевательски относиться к гравитации многих миров.

Оказавшись над равниной, Хас пошел в метрах пятнадцати над поверхностью. Оралк щелкнул рычагом затворной рамы и прицелившись открыл огонь. Стрелял, тщательно прицеливался и опять стрелял. Когда заканчивался магазин, он вставлял полный и все начиналось опять. Почти после каждого выстрела на поверхности падал очередной кочевник, да так оставался лежать на том месте, где его настигла капсула. В основном это были молодые, внешне здоровые мужчины. Фонд племени, его основная сила. Женщины, позабыв про опасность, бросались к распластанным в пожухлой траве телам своих кормильцев. Их истошные вопли доносились до ушей Оралка, перекрывая свист реактора и рокот двигательной установки. Оставшиеся мужчины, от стариков до желторотых юнцов, ожесточенно сопротивлялись утюжащей их лагерь напасти. Кто стрелял из лука, кто пытался метнуть в обидчика что-то, отдаленно напоминающее копье. Больше десятка стрел валялись в шлюзе за спиной Оралка, но ни одна так и не нашла свою цель.

После двенадцати проходов, над вытянувшимся в линию лагерем, внизу кроме женщин, стариков и детей никого не осталось. Больше вверх не летели грубо сделанные стрелы и палицы, лишь страшные проклятья доносились до ушей Орлака, впрочем и они выкрикивались на языке, который он слышал первый раз в своей жизни.

На последок Хас включил форсированный режим работы планетарно-маршевой группы и пролетев над стадом разогнал в разные стороны обезумевших от страха животных. Те бросились прочь, поднимая облака пыли, которые уносил прочь налетевший вдруг легкий ветерок, как смутные надежды на жизнь свободного и вольнолюбивого рода.

– Неплохой улов! – Закричал разгоряченный Оралк вновь появившись в пилотском отсеке. – Я настрелял человек сорок, как минимум. Как же мы их всех заберем? На этом проклятом штурмовике некуда девать такую тучу народа.

– Не переживай, было бы что девать, а куда деть разберемся, – ответил Хас в своем загадочном стиле.

Жизнь в нищете накладывает на человека определенный отпечаток, одной из граней которого и является философское отношение ко всему происходящему. Философия у Хаса была своя, ни на что не похожая, впрочем, как и любая другая система взглядов на жизнь, сформированная самой жизнью так сказать, а не опытными преподавателями, в процессе праздного изучения.

Челнок мягко сел возле только что спокойного лагеря. С нескольких крайних шалашей, тугими струями газов сорвало шкуры и разбросало их в разные стороны. Деревянные скилеты этих мобильных строений хотя и поломало, но они устояли, обозначая места, в которых люди, валяющиеся сейчас среди осенне-безжизненной травы, только что пытались хоть как-то устроить свой скотский быт. Медленно замолкала двигательная установка. Хас, впервые за много часов оторвал руки от штурвала и демонстрируя гримасу страдания на заросшем лице со скрипом распрямил затекшую спину.

– Что опять схватило? – С нотками сострадания в голосе поинтересовался Орлак.