Элизабет покраснела.

— О, это совсем неинтересно.

— Для писателя, — решительно сказал он, — каждый человек интересен.

— Ну, а что бы вы хотели узнать?

— У вас есть работа? — Элизабет грустно улыбнулась.

— У меня была работа. Что-то вроде секретаря в приемной небольшого издательства в Санта-Барбаре.

— Звучит интересно. Как раз по моей части. А что случилось?

— Оно разорилось, — объяснила девушка. — Я смогла поехать в круиз только потому, что мне заплатили выходное пособие.

Кросби кивнул головой.

— Плохие дела. И что вы собираетесь делать?

— Я пока еще по-настоящему об этом не думала. Буду искать работу.

— У вас есть семья, которая может оказать поддержку?

— Увы, нет. Я одинока.

— Извините.

— О, не стоит, — поспешно отозвалась девушка. — Мои родители умерли давно, и я привыкла полагаться только на себя.

— Да, — мягко произнес Кросби. — Я это заметил. Какое-то время они ехали в спокойном молчании.

Обычно Элизабет страдала от смущающих ее перерывов в разговоре, когда мучительно приходилось придумывать, что же сказать.

Время от времени она бросала взгляд на Юлиуса. Его было трудно разгадать. Он вероятно, мог быть агрессивным, как тигр, защищающий свою территорию, а в следующее мгновение — дружелюбным и веселым. Он хорошо вел машину, очень спокойно и уверенно, руки легко лежали на руле. Элизабет размышляла о том, сколько же ему лет. Он был в темных очках, но она помнила морщинки в уголках глаз и взгляд опытного человека. Кросби намекнул, что ему почти сорок, но он не выглядел на столько лет, особенно когда улыбался какой-то мальчишеской улыбкой. У него было продолговатое, худое, с чеканными чертами лицо, глубокие линии шли от носа к тонким губам, темные, довольно длинные густые волосы.

Они остановились заправиться в маленькой деревушке, в нескольких милях от побережья. В то время, как веселый молодой мексиканец заполнял бак, Элизабет и Юлиус пили коку в тени огромного дуба. Кросби прислонился спиной к стволу дерева, девушка же остановилась на некотором расстоянии от него, глядя на видневшийся залив.

— Здесь так спокойно и мирно, — обернувшись, мягко улыбнулась она. — Я понимаю, почему вы предпочитаете подобные места шумным городам.

Он кивнул:

— Я люблю и Мехико, даже подумывал купить там землю и построить дом. Ничего особенного, просто добротное жилье. Мне необходимо время от времени совершать поездки. — Кросби улыбнулся. — Одиночество помогает творческой работе, а его очень трудно обрести, если ты достиг какой-то известности.

Девушка повернулась и снова стала смотреть на спокойное голубое море, наслаждаясь прекрасным пейзажем и размышляя, почему Кросби пригласил ее, если любит побыть один. Она услышала, как он тихо подошел. Хотя Юлиус остановился, не дотрагиваясь до нее, все ее чувства отозвались на его приближение:

— Вам, наверное, небезынтересно, почему я пригласил вас в поездку, мягко произнес он. — Дело в том, что вы почему-то производите на меня успокаивающее воздействие. — Элизабет повернула к нему голову, глаза ее округлились от невероятной способности Кросби проникать в чужие мысли.

— Вы так думаете? — пролепетала она.

— О да, моя дорогая, я так думаю. — Он протянул руку и легко коснулся ее щеки. — Есть что-то очень освежающее в вашей искренности, в вашей наивности: это большая редкость в мире, в котором я живу.

Она почувствовала себя завороженной взглядом его серых глаз, смягченным нежностью, на которую — кто бы мог подумать? — он оказался способен. В голове девушки возникла нелепая мысль — не ухаживает ли за ней знаменитый писатель? Собирается ли он ее поцеловать? Хочет ли она, чтобы он это сделал?.. В этот момент мексиканец крикнул им, что бак заполнен, и Юлиус опустил руку.

— Пошли, — сказал он. — Нам пора возвращаться на корабль.

На обратном пути они почти все время молчали. Элизабет была настолько смущена тем, что произошло между ними, что это казалось ей сном. Кросби сидел за рулем, глаза его скрывались за темными стеклами очков, выражение лица оставалось непроницаемым. Возможно, он уже сожалел о свой откровенности.

Добравшись до города, они оставили машину в агентстве и прошли несколько кварталов до причала. Девушке было нелегко поспевать в такт его быстрой походки.

— Большое спасибо за поездку, мистер Кросби, — сказала Элизабет, чуть задыхаясь. — Она мне очень понравилась.

— Достаточно — просто Юлиус, — коротко сказал тот. — Я тоже получил удовольствие.

Когда они подошли к кораблю, Лиз заметила маленькую группу людей, стоявших у трапа и изучающих поднимавшихся пассажиров. Вдруг один из них, увидев Кросби, поспешил ему навстречу, остальные последовали за ним. Юлиус резко остановился, и девушка услышала, как он что-то раздраженно пробормотал. Она взглянула на него: он был разгневанным и смотрел на нее обвиняюще.

— Значит, так вы держите слово?!

Удивленная, Элизабет отпрянула и уставилась на спутника. Жилка бешено пульсировала на его виске, губы сжались в тонкую линию, он был в ярости.

— Что произошло? — испуганно спросила девушка.

— Посмотрите! — Он указал кивком головы.

Элизабет быстро повернулась и увидела, что группа возбужденных людей почти приблизилась к ним, вытаскивая записные книжки, приготовив ручки и выкрикивая его имя. Теперь она поняла. Кросби полагал, что в разглашении его инкогнито виновата она.

— Как вы могли так подумать обо мне! — горячо запротестовала она.

— А что еще я могу подумать?

— Клянусь, я никому не называла ваше имя и не верю, что Хэлен нарушила обещание.

— Тогда как вы можете это объяснить?

— Но Хэлен сумела же узнать ваше имя, не так ли? — В ней самой росло раздражение. — Кто-то же сказал ей!

Но было слишком поздно для объяснений. Репортеры уже окружили их, не давая пройти, и задавали один вопрос за другим, не дожидаясь ответов, перебивая друг друга.

Кросби поднял руку.

— Тише! — раздался его громкий, уверенный голос. Все замолчали. — А теперь, — продолжал он, — я две минуты готов отвечать на вопросы.

Пока Юлиус давал интервью корреспондентам, Элизабет осторожно пробралась в сторонку. Постояв несколько секунд, девушка медленно пошла к кораблю. Когда Лиз подошла к трапу, раздался гудок, и она поспешила на корабль.

Вечером Элизабет переодевалась к обеду особенно тщательно. Она все еще была немного рассержена на то, что Юлиус посчитал ее способной предать его доверие, но она уже сочувствовала Кросби и теперь лучше понимала, почему он так охранял инкогнито. Больше всего девушке хотелось убедить его в своей невиновности.

В ее скудном гардеробе не было роскошных туалетов, но солнце высветило золотые прядки в каштановых волосах, и Лиз обрадовалась, увидев, что белое хлопчатобумажное платье хорошо оттеняло загар. Она обратила внимание на макияж, покрыв губы помадой с коралловым блеском и добавив чуточку зеленых теней, чтобы подчеркнуть глаза.

Было еще светло, когда Элизабет поднялась по металлическим ступенькам в столовую. Она задержалась на минуту на палубе, глядя на океан, очень спокойный в этот ранний вечер, вода напоминала темно-голубой ковер, простирающийся к горизонту, сливаясь с темнеющим небом. Солнце садилось, и его золотые лучи касались воды, а небо отливало различными оттенками оранжевого цвета.

Раздался первый удар гонга, призывающий к обеду, и Лиз резко повернулась, почти столкнувшись с Джеком, который немедленно подошел к ней сзади. Удивленная, она отступила на шаг.

— Джек, твои шаги бесшумны.

— Извини, — сказал тот с неуверенной улыбкой. — Я не хотел напугать тебя.

— О, все в порядке. Я просто стояла и мечтала. — Девушка сделала жест в сторону океана. — Он так красив!

Джек молча смотрел вдаль. Он выглядел очень красивым в свободной белой рубашке и тесно облегающих брюках. Светлые волосы молодого человека были зачесаны назад, а цветущий вид подчеркивали гладко свежевыбритые щеки, белые зубы сверкали на загорелом лице, когда он улыбался. Но, несмотря на уверенный вид, в его поведении было что-то виноватое, а глаза чуть-чуть опухли.