Все подготовительные мероприятия производились в тайне, и, чтобы не встревожить Джилмора, пленку купили не у Истмена, а у Люмьера. Аппарат, которым снимался фильм, был подделкой кинематографа, сделанной англичанином Уильямом Пале, бывшим одновременно и оператором. Дж. Л. Винсент, режиссер театра «Нибло гарден», был приглашен в качестве постановщика. Фрэнк Рессель играл Христа, Фрэнк Гейлор — Иуду и Фред Стронг — Поития Пилата. Постановка была так грандиозно задумана, что не остановились перед тем, чтобы на грузовом подъемнике отеля поднять на крышу верблюдов.

Но, как говорят, Винсент, привыкший етавить живые картины для стереоскопа, все время кричал актерам: «Не двигайтесь!» И под предлогом неудовлетворительного освещения съемки Пале отделался от этого режиссера. Пора было кончать — начиналась зима, и над Гефсиманским садом шел снег.

«Страсти» Холлемена побили все рекорды XIX века, в них было 700 метров — в три раза больше, чем в одноименном фильме Люмьера. Проекция 20 картин длилась больше получаса, а съемки велись в такой тайне, что директор «Эден-музея» смог пустить слух, что в его фильме снимались актеры — участники знаменитых баварских мистерий из Оберамергау. И, наконец, Холлемен опередил соперников, показав свой фильм 30 января 1898 года, в то время как Клау и Ирланджер приберегали фильм Люмьеров к масленице.

Конферансье Фрэнк Окс Роз показывал и комментировал фильм, шедший в сопровождении оркестра и хорала. Премьера прошла с успехом. Фрэнку Ресселю (Иисус Христос) не позволили присутствовать на демонстрации фильма, боясь, что публика его узнает, и он любовался собой с пожарной лестницы.

Взбешенные Клау и Ирланджер обвинили Холлемена в плагиате. Но им резонно ответили, что евангелие уже давно находится в общем пользовании. Несмотря на происки соперников, фильм Холлемена пользовался успехом и долго шел в «Эден-музее». Потом Холлемен продал копии его по 580 долларов за каждую различным импрессарио, владельцам ярмарочных балаганов и даже бродячим проповедникам — американскому эквиваленту европейских антрепренеров религиозных зрелищ.

Среди этих последних был Генри Ходли, полковник, ставший евангелистом, который несколько лет возил «Страсти» под крышей большого парусинового балагана, служившего ему походной церковью. Его сын, впоследствии посвятивший себя кино, сопровождал наиболее трогательные места псалмами, которые он пел великолепным тенором.

Фильм Холлемена был даже подделан Зигмундом Любином из Филадельфии, профессиональным плагиатором, который уже раньше подделал фильм о матче Корбетт — Фятцсиммон. Постановка изобиловала любопытными инцидентами: например, Иуда Искариот (по свидетельству Т. Ремси) предал постановщика, покинув его в момент съемки; ветер приподнял декорацию Вифлеема, и за ней показались шестиэтажные дома, из окон которых выглядывали любопытные. Из-за таких мелочей не стали переснимать фильм, а зрителей этого кинопримитива подобные обстоятельства шокировали не больше, чем в средние века портреты обывателей на первом плане «Поклонения волхвов» или «Святой ночи».

Успех «Страстей» Холлемена был в полном разгаре, когда 21 апреля 1898 года на рейде в Гаванне таинственным образом взорвался американский крейсер «Мэн». Катастрофой воспользовался президент Мак-Кинли, чтобы объявить войну Испании и «освободить» Кубу.

Испано-американская война была непродолжительной, но имела большое историческое значение; как писали об этом Лависс и Рембо в начале XX века, она «подняла новые вопросы и породила политический элемент, до сих пор неизвестный американцам, — империализм».

Реакция на гибель «Мэн», так же как и первые дни войны, была отмечена бурными проявлениями шовинизма. Стюарт Блэктон и Смит воспользовались этим моментом, чтобы выпустить свой первый фильм, имевший успех.

Компаньоны начали с покупки проекционного кинетоскопа, который изобретательный Блэктон превратил в съемочный аппарат под названием витаграф. Они сняли у фотографа ателье на крыше здания Морзе, на Нассау-стрит в Нью-Йорке. Их первый фильм назывался «Вор на крыше». Блэктон играл вора, которого преследовали консьерж Ольсен, мальчик-посыльный Эрнест Оке и другие служащие. Лента имела успех, и новая фирма процветала, несмотря на опасения, которые ей внушали действия Эдисона.

Когда разразилась катастрофа на «Мэн», Блэктон и Смит поспешили выпустить агитационный фильм «Сорвем испанское знамя». Блэктон собственноручно рвал содранный с мачты испанский флаг, который тут же заменялся американским. Несколько сотен копий было продано немедленно.

Как только началась война на Кубе, операторы, засняв отправку войск, пожелали снять и бои. Некоторые из них поехали на Кубу (в том числе и Уильям Пале — бывший оператор Холлемена), но американское командование не пропустило их на фронт. Оли вернулись ни с чем, говоря, что аппараты были якобы повреждены взрывом.

Не желая признать себя побежденными, фирмы нарядили статистов в военную форму и инсценировали бои в предместьях Нью-Йорка, в частности в Нью-Джерси, знаменитом суровостью своих пейзажей.

Эти съемки, сделанные «Байографом», «Эдисоном» и «Любином», пользовались большим успехом.

3 июля 1898 года американская эскадра потопила флот испанского адмирала Сервера и этим решила исход войны. Тотчас же об этом был сделан фильм.

Эдвард Эмет по распоряжению своего компаньона Спура из Чикаго соорудил в саду собственной виллы декорацию из гипса и воды, которая, судя по фотографии, изображала бухту Сант-Яго. Он поместил в бассейн макеты испанского и американского флота, сделанные по иллюстрированным журналам. Взрывы и выстрелы из пушек изображались при помощи электрических приспособлений. Эмет снимал фильм, а его ассистент Уильям Хауард руководил битвой.

Успех фильма был громадный. Хотя за год до этого Мельес и применял макеты для воспроизведения морского сражения, но не в таких масштабах. Сцены казались реальными, им верили так же, как мы верим более поздним комбинированным съемкам современного американского фильма, изображающего войну на Тихом океане.

Когда приводили возражения, говоря, что морская битва происходила ночью, Спур, не краснея, парировал их, объясняя, что он употребил чувствительную пленку для съемки при луне и телеобъектив, позволяющий снимать на расстоянии 10 километров. И этому верили. Говорят даже, что после окончания войны морское министерство Испании купило фильм как исторический документ. Интересно, находится ли он и сейчас в его архивах?

Не успела кончиться война на Кубе, как началась англо-бурская война. В то время как она вызывала негодование во Франции, где только что закончилось дело Дрейфуса и еще свежо было воспоминание о Фашоде[103], Диксона, хотя и эмигрировавшего в Америку, но сердцем англичанина, она преисполнила энтузиазмом. Он захотел присоединиться к армии своей родины. В фирме «Байограф» Диксон играл ту же роль, как и когда-то у Эдисона, то есть был директором производства и главным режиссером.

В 1898 году, используя идею Дюко дю Орона, которая не могла быть ему неизвестна, Диксон методом покадровой съемки снимает постройку «Стар-театра» («Театра звезд») на Бродвее. Автоматическая камера делала снимки каждые полчаса. При проекции казалось, что дом выстроен в несколько секунд. Этот сногсшибательный трюк не имел, однако, успеха, ибо дневной свет непрерывно меняется — из часа в час, изо дня в день; Дюко в 1860 году не задумался над этим. Поэтому в фильме непрерывно менялось освещение, и задуманный эффект не был достигнут.

В конце 1889 года Диксон выехал в Трансвааль с оператором Уильямом Коксом. О своем путешествии он рассказал в опубликованной в Лондоне книге «Байограф в битве, его участие в южноафриканской войне, рассказано по собственному опыту У. К. Л. Диксоном, автором «Истории кинетографа» и «Жизни и изобретений Эдисона» в сотрудничестве с Антонией Диксон».

Операторы «Байографа» прибыли в Трансвааль в октябре 1899 года. Они были хорошо экипированы и использовали телеобъективы для панорамирования. Командующий английскими войсками лорд Робертс согласился «биографироваться», и патриот Диксон вследствие этого мог снять водружение английского флага на парламенте в Претории[104], а потом церемонию присоединения Блумфонтейна[105].