Всеволод устремился на Киевскую область, и все не мог ничего сделать. Увидя, что Ярополк начал собирать войско против него, он отошел к Чернигову. Начали переговоры о мире, но никак не могли договориться. Зимой Ольговичи опять явились с половцами на киевской стороне Днепра, воевали от Триполя около Красна и Василева до Белгорода по Желани, и далее, до древлян.

Воины Ярополка собрались во множестве со всех земель; он мог надеяться на успех, но не захотел проливать крови, уступил, «сотворися мний», и отдал Ольговичам то, чего они хотели, вопреки мнению братьев и дружины, которые, во что бы то ни стало, хотели решить распрю оружием. Свои укоряли и хулили его за это смирение, но зато он прекратил тем брань лютую (1136).

Ольговичи недолго оставались в покое. Всеволод искал, видно, больше того, что получил. Он хотел всего, и чем сильнее становился, тем был все жаднее.

Он опять привел половцев и ворвался с ними в Переяславское княжество, взял Прилук и другие города, собрал Посульское. Ярополк, как ни желал мира, понял, что добром ничего ни сделаешь, и решил покончить с ним разом. Созвался со всеми братьями и племянниками, вытребовал к себе суздальцев и ростовцев, смольнян и полочан, туровцев. От Васильковича и Володаревича пришли галичане, и от короля венгерского поспела помощь, призваны берендеи. С такой силой явился великий князь под Черниговом. Всеволоду пришлось плохо, надеяться было не на что, он оробел и решил бежать, но черниговцы не пустили его и заставили смириться перед Ярополком; «и тот простил его, милостивый нравом, подобно отцу».

Вскоре по заключении мира Ярополк скончался (18 февраля), и положен в Янчине монастыре у Св. Андрея.

Следующий за ним брат его Вячеслав немедленно прибыл в Киев (24 февраля) и занял его место.

Но неугомонный Всеволод и не думал оставить его там в покое. Зная его слабость, чувствуя свое превосходство, надеясь на верных друзей своих — половцев, он вздумал захватить себе великое княжество и выгнать Вячеслава из Киева, как прежде выгнал тот дядю Ярослава из Чернигова. Сила была для него правом. Собрав малую дружину, сколько случилось под рукой, он с братьями явился тотчас под Вышгородом и занял его. На другой день подступил он к Киеву, стал в Копыреве конце и начал зажигать дворы под городом (4 марта), послал сказать Вячеславу без всяких околичностей, чтобы тот шел вон. Вячеслав не мог противиться и отвечал ему с митрополитом: «Я пришел по уставу наших отцев, после братьи своей, Мстислава и Ярополка, а если тебе захотелось этого стола, покидая отчину, то, пожалуй, я стану тебя меньше; отойди Вышегороду, я уйду в свою волость, в Туров, а Киев тебе».

Всеволод Ольгович (1139) стал великим князем, не имея на то ни малейшего права, как сын отца, не сидевшего никогда в Киеве, как младший даже в своем роде, сравнительно с Давыдовичами.

Занять киевский стол удалось легко, но удержать его оказалось гораздо труднее. Сыновья Мономаха, Вячеслав, Юрий и Андрей, естественно, негодовали на Всеволода, который лишил их отцовского наследия; племянники их, Мстиславичи, теряя законную и верную надежду заступить некогда их место, не могли чувствовать к нему расположения. На собственных братьев, родных и двоюродных, не мог он вполне полагаться, потому что у них были свои особенные причины к неудовольствию. Черниговом Всеволод владел не по праву, выгнав родного дядю Ярослава; собираясь на Киев, он обещал дать под собою Чернигов брату Игорю. Тот и явился за исполнением обещания, но Всеволод отдал Чернигов Давыдовичам, которым следовал он по праву, и которые его давно дожидались. Таким решением он перессорил братьев между собою. Родные отошли от него, раздраженные, готовиться к наступательным действиям.

Всеволод не боялся этих опасностей. У него, избалованного счастьем, носились в голове другие мысли. Он хотел один держать всю землю Русскую, и, предупреждая законные притязания Владимировичей, равно как и Мстиславичей, лишить их средств вредить себе, отнять у них остальные волости: Туров у Вячеслава, Переяславль у Андрея, Владимир у Изяслава, Смоленск у Ростислава.

Замыслы обширные, для исполнения которых ему необходима была помощь, и он начал искать ее.

Первые помощники были половцы, издавна ему знакомые, готовые за серебро и золото воевать, с кем угодно.

На ляхов мог он надеяться по родственным связям.

Давыдовичи должны были служить ему в благодарность за уступленный им Чернигов.

Галицким князьям обещал участие в добыче на Волыни.

Новгородцы были на его стороне после ссор с Юрием и просили его брата или сына.

Наконец, братьев он привлекал видами на вознаграждение из будущих приобретений.

Всеволод распорядился вот как: сам с сыном Святославом пошел на Переяславль; галицкие князья должны были ударить на Владимир, Ольговичи на Туров, новгородцы на Суздаль.

Меры задуманы хитро, но привести их в действие оказалось по времени неудобным; они не удались, и Всеволод должен был ограничить свои желания.

Он стоял на Днепре и послал к Переяславлю брата Святослава. Андреева дружина встретила его, разбила и преследовала, но князь не пустил ее гнаться дальше границы.

Великий князь нашел себя вынужденным отказаться хоть на время от своего намерения и оставить Переяславль за Андреем. Он потребовал только, чтобы Андрей всегда держал его сторону. Они заключили мир, и Андрей целовал крест. В эту же ночь загорелся Переяславль; воины Всеволода не тронулись с места. На другой день, поутру, Всеволод прислал сказать Андрею: «Видишь, я креста не целовал еще тебе, а у вас случился пожар. Это мне Бог давал, — вы сами зажгли. Я мог сделать с вами все, что мне угодно, если бы хотел вам лиха. Смотри же, исправляй, в чем целовал крест. Исправишь, — то добро, а не исправишь — рассудит Бог».

Всеволод поцеловал крест и оставил Андрея в покое. Он не достиг своей цели, но, по крайней мере, приобрел союзника.

Отряд галицкий успел еще менее: воины, шедшие на Изяслава Мстиславича к Владимиру, дойдя до Горыни, всполошились от неизвестной причины и вернулись восвояси, не сделав ничего.

Ляхи опустошили только Владимирскую волость, Давыдовичи Туровскую.

Вячеслав и Изяслав решили просить мира у Всеволода и послали к нему послов договариваться. Всеволод не хотел было их слушать, но после, подумав, что нельзя ему быть без них, дал им их прошение и поцеловал крест.

Таким образом, хотя он не успел взять себе власть, как хотел, но, по крайней мере, удержал за собою Киев и примирил себе Владимировичей и Мстиславичей.

Новгородцы, принявшие к себе Святослава Ольговича, не поладили с ним, и он прислал сказать брату: «Тягота в людях сих, не хочу оставаться с ними; присылай сюда, кого хочешь».

Всеволод послал Ивана Войтишича и велел ему привести к себе лучших людей, думая дать новгородцам сына. Новгородцы пуще взволновались и начали избивать приятелей Святослава. Всеволод, услышав о новгородском смятении, не пустил ни сына, ни мужей новгородских, к нему приведенных. Новгородцы прислали епископа с послами просить сына, «а брата не хотим». Всеволод, наконец, согласился, но когда тот отправился, они передумали и отказали наотрез: «Не хотим ни сына, ни брата твоего, ни племени вашего, но хотим племени Владимира: дай нам шурина, Изяслава Мстиславича». Всеволод рассердился; ему жаль было отдать Новгород Великий племени Владимира; он вернул сына и послов, а Мстиславичей позвал к себе и дал им Берестий: «Новагорода не берите, пусть посидят сами о своей силе. Где найдут они князя!» Новгородцев держал он все лето и зиму, и с епископом.

Они соскучились сидеть без князя, да и жито не шло к ним ниоткуда. Они послали к Юрию во второй раз за его сыном Ростиславом. Всеволод рассердился, занял Городец Острьский и некоторые другие города, захватил все, что где попалось: имущество, скот, коней, овец. Изяслав Мстиславич обратился к сестре и уговорил ее выпросить у мужа Новгород брату их Святополку. Всеволод, наконец, согласился, и задержанные им мужи новгородские устроили это дело так, что новгородцы в третий раз отпустили от себя Ростислава и приняли Святополка. Мстиславичи были, таким образом, удовлетворены, имея Владимир и Новгород.