Рязанцы, сдумавше, послали своих князей с княгинями к великому князю во Владимир.

Всеволод в следующем году (1208), уже считая Рязань своей, послал своего сына Ярослава на стол, а рязанцы, «лесть имуще к нему, хотя целовали крест, но не управили, изымали людей и сковали; других изморили, в погребах засыпавше».

Тогда Всеволод собрался вновь и пришел к Рязани. Ярослав вышел к нему и целовал его с радостью. Рязанцы все еще говорили «буюю речь по своему обычаю и непокорству». Великий князь велел всем людям выйти из города с добром, а другие говорят, что он вызвал их к себе лестью, и, когда все вышли, велел зажечь город, послав к городу полки; оттуда пошел он к Белгороду и также велел его зажечь. Потом, взяв всех рязанцев и епископа их Арсения, со всеми своими полками и сыном Ярославом возвратился во Владимир и распределил колодников по городам.

(Михаил Всеволодович, бежавший из Пронска, и Изяслав Владимирович, заступивший его место, приходили было воевать около Москвы, но были прогнаны, побежденные сыном великого князя Юрием.)

Оставив намерение идти на Чернигов, после получения известия оттуда об успехе Рюрика, вновь занявшего Киев (1207) Всеволод отпустил новгородцев домой, одарил их и возвратил им прежние законы, уставы старых князей, чего всегда желали новгородцы, сказав, как прежде: «Кто вам добр, того любите, а злых казните».

Может быть, последнее действие Всеволода (умерщвление Олексы Сбыславича) возбудило особенное раздражение в Новгороде, и осторожный великий князь хотел своими ласками сгладить произведенное тягостное впечатление. Впрочем, это были только слова, как и прежде, ибо Всеволод все-таки прислал князем младшего сына, малолетнего Святослава, со своими мужами, а Константина оставил у себя, дав ему Ростов. Ясно, что влияние осталось прежнее.

В это время Всеволод находился на верху своего могущества и значения: Новгород находился почти в его власти, Рязань была покорена, киевский князь обязан ему своим столом, на который и был его мужами посажен, черниговские обратились перед тем с повинной головой, Галич признавал его покровительство.

Всеволод везде на Руси делал, что хотел. Противников не было. Ослушаться, казалось, не мог никто.

И в это самое время князь самого незначительного Смоленского удела, Мстислав Мстиславич торопецкий, осмелился объявить себя его противником. Услышав о притеснениях великого князя суздальского и о негодовании новгородцев, сам назвался к ним в князья, чего никогда прежде ни с кем не случалось. Из своего Торопца пришел он в Торжок, заковал посадника; изгнал дворян Святославовых, захватил имущество, все, до чего дошла рука, и послал сказать новгородцам: «Кланяюсь Святой Софии, гробу отца моего и всем новгородцам. Я слышал про насилье к вам от ваших князей, и мне жаль стало моей отчины — я пришел к вам». Новгородцы обрадовались и послали за ним с великой честью, а Всеволодова сына Святослава засадили на Владычнем дворе с мужами его, «пока будет управа с отцом». Мстислав пошел со всем полком на Всеволода (1210).

Всеволод выслал на него Константина с братьями, как вдруг переменил все намерения и прислал ему сказать: «Ты мне сын, а я тебе отец, пусти ко мне Святослава с мужами, и все, еже зяседел, исправи — я освобожу гостей и товары их». Мстислав отпустил сына и мужей его. Всеволод — гостей новгородских с их товарами.

Надо удивляться, каким образом Всеволод мог так легко перенести полученное оскорбление: разве что он хотел выручить скорее сына, во что бы то ни стало, и отлагал отмщение до другого времени, более благоприятного?

Как бы то ни было, Новгород на эту пору совершенно освободился из-под его влияния. Обстоятельства изменились в ущерб могущественному князю суздальскому и в прочих областях русских, и, наконец, дома.

В 1209 году великий князь Всеволод, уже в старости, женился во второй раз, взяв за себя полоцкую княжну Васильковну.

Он послал в Ростов за старшим сыном Константином, у которого было уже два сына (Василий, род. 1209 г. и Всеволод, род. 1211 г.), давая ему после своей смерти Владимир, а Ростов Юрию. Константин, узнав о таком решении, отказался ехать к нему и требовал себе Ростов вместе с Владимиром. Отец послал за ним во второй раз и получил тот же отказ и то же требование. Разгневанный Всеволод решил лишить старшего, непослушного, доселе любимого сына Константина великого княжества. Он созвал со всех волостей и городов бояр, игуменов, попов, купцов, дворян и всех людей, епископа Иоанна, — новое явление, — и завещал Владимир своему сыну Юрию (женатому за год на Всеволодовне, дочери Чермного, 1210 г.) подчинил ему всех братьев и всех водил к кресту. Все люди целовали крест на Юрия, Константин же «воздвиже брови своя с гневом на братью свою, а более всех на Юрия».

Таким образом, великий князь суздальский увидел в этой братней распре начало того зла, той болезни, которая расстроила, ослабила и привела к гибели все русские княжества; таким образом, перед его глазами начались междоусобия, приготовившие Суздальскому княжеству из-за роста числа князей одинаковую участь с участью древнейших княжеств, оказалось, что сила его была также случайной, временной, как Андреева, Мономахова, и зависела от его личности, равно как от стечения счастливых обстоятельств, не заключая в себе ничего прочного, несмотря на наружный блеск и великую славу. Всеволод достиг своей цели только для того, чтобы на верху своего могущества, когда желать ему ничего не оставалось, увидеть разрушение своего здания, столь же легкое, скорое, как было и разрушение братнего здания, увидеть на старости, при смерти, открывшейся внезапно и неожиданно, под его ногами, источник зла, который грозил его потомству тем же наводнением, в котором потонули князья южной Руси.

Он недолго пережил свое огорчение и скончался 14 апреля 1212 года, имея с лишком шестьдесят лет от роду. Летописец так изображает его свойства: «много мужествовав и дерзость имев, на бранех показав, украшен всеми добрыми нравы злыя казня, а добросмысленныя милуя: князь бо не туне меч носит, в месть злодеем, а в похвалу добро творящим… судя суд истинен и нелицемерен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обидящих меньших, и работящих сироты и насильствующим».

Всеволод оставил многочисленное семейство, по которому и прозывается он в Родословных книгах: Большое гнездо.

Сыновья его: Константин (род. 1185), Георгий (род. 1187), Ярослав (род. 1191), Владимир (род. 1192), Святослав (род. 1196), Иван (род. 1198), Борис (род. 1187), и Глеб, скончались в младенчестве, первый в 1188, последний в 1189 г. Дочери: Всеслава замужем (1186) за Ростиславом Ярославичем черниговским, Верхуслава за Ростиславом Рюриковичем киевским (1187), Елена, сконч. в 1203 г., Пелагея-Сбыслава, четвертая дочь, род. 1180 г.

Памятниками Всеволодова княжения остались во Владимире: Собор Св. Димитрия, основанный им в честь своего ангела. Он успел приобрести для этого собора гробовую доску от Св. Димитрия Селунского, вместе с сорочкой святого мученика, что было поводом к великому торжеству во Владимире в 1187 году.

Монастырь Рождественский (1192–1196), где до времени Петра I почивали мощи Св. Александра Невского.

Всеволодом были поставлены многие церкви и в других городах его княжества: в Суздале Святой Богородицы, «яже бе опадала старостью и безнарядьем».

Крепости построил он в старом Городце Остерском близ Киева, в Переяславле, в Суздале (срублен град 1190) и во Владимире (1194).

Не успели братья опустить тело своего отца, великого князя Всеволода, в могилу, как начались распри. Великий князь владимирский уже не мог думать ни о Новгороде, ни о Киеве, ни о каком значении перед прочими князьями, а разве только о том, как удержать за собой столицу, угрожаемую соперниками.

Первым делом Георгия было отпустить рязанских князей с их людьми и епископом Арсением.

Между тем, старший брат Константин готовился к войне в своем Ростове.

К нему пришел брат Святослав. Чтобы предупредить их, Георгий, собрав полки, пошел с остальными братьями к Ростову.