Милостивые слова Всеволодовы, как и прежние, ясно стало, не имели никакого положительного смысла; он продолжал смотреть на Новгород, как на подвластный ему город.

Новгородцы, не привыкшие к такому образу действий, роптали, скорбели, и жалобы их разносились всюду. И вот услышал их удалой князь, Мстислав Мстиславич, сидя в своем Торопце. Что же? Он вздумал вступиться за Новгород (где княжил недавно его отец, любимец новгородцев), и со своей малой дружиной пришел в близкий Торжок.

Там, не говоря ни слова, не объявляя никому причины, захватывает он посадника и бояр Всеволодова сына, княжившего в Новгороде, Святослава, налагает на них оковы, берет имение, до чего рука дошла, и посылает сказать новгородцам: «Кланяюсь Святой Софии и гробу отца моего — и всем новгородцам. Я услышал о насилье, что вы терпите от князей. Мне жаль стало моей отчины — и вот пришел я к вам на помощь». Новгородцы обрадовались без памяти такому заступнику, не думанному, не гаданному. Без размышления, без соображения о том, будут ли они в силах бороться с могущественным Всеволодом, они тотчас принимают предложение Мстислава и отправляют к нему почетное посольство: «Приходи, князь, мы ждем тебя». А сына Всеволода сажают на Владычнем дворе под стражу со всеми его мужами, пока управятся с отцом.

Мстислав пришел в Новгород и был торжественно посажен на столе. Новгородцы ликовали. Но деятельный Мстислав не думал о пирах и весельях, а собрав войско, поспешил навстречу Всеволоду, от которого надо было опасаться сильного нападения за кровную обиду…

Но старому князю, перед скорой смертью, жаль или страшно стало за свое милое детище: он искренне или притворно укротился. «Ты мне сын, прислал он сказать Мстиславу, а я тебе отец. Пусти ко мне Святослава и мужей его, отдай, что захватил, а я отпущу гостей новгородских с товарами». Мстислав согласился, и они примирились. Таким образом, торопецкий князь стал князем новгородским, и счастье объявило себя на его стороне.

Но он был осторожен и боялся поверить, чтобы великий князь суздальский уступил ему так дешево Новгород и забыл обиду. Тогда же осмотрел границы и распорядился везде для обороны: где велел срубить город, где определил надежного посадника, Луки поручил брату, Владимиру псковскому, а сам стал на опасном месте, в Торжке.

Наконец, убедившись, что со стороны Суздальского княжества ему опасаться нечего, Мстислав начал ходить с мечом по соседям, которые давно не видели русских воинов.

В 1212 году напал он на чудь, «рекомую торму» (в Дерптском уезде), и возвратился с богатой добычей, пригнав множество скота.

На зиму ходил он еще на другую чудь и подступил к Медвежьей Голове. Жители вышли из города и поклонились князю. Он взял с них дань и дал им мир.

Потом (1214) с псковским и торопецким князьями ходил Мстислав на третье племя чуди, ереву (в уезде Вейсенштеинском Эстляндской губ.), прошел всю Чудскую землю до моря и осадил город Воробиин (Верпель, в Викском уезде, Эстляндской губ.) Чудь еревская покорилась ему так же, как и торма. Он взял дань, отдал две части новгородцам, а третью своим дворянам.

Не успел он вернуться в Новгород, как явились к нему послы от братьев: Всеволод Чермный, твердый в своем намерении, выгонял остальных Ростиславичей из Руси за то, что они будто содействовали гибели двух Олеговичей в Галиче. «Поди к нам, звали изгнанники своего брата, поищем нашей отчины. Всеволод Святославич не творит нам части в Русской земли». Мстислав созвал вече на Ярославле дворе и обратился к новгородцам с просьбой идти к Киеву на Всеволода. «Куда ты глазами взглянешь, туда мы головы свои бросим», отвечали они любимому князю, и Мстислав собрался с ними, не медля, в поход. Полки благополучно дошли до Смоленска. Здесь случилась ссора у смольнян с новгородцами, которые убили одного смольнянина и потом отказались идти за князем. Князь стал звать их на вече — разобрать дело вместе. Они не шли. Тогда Мстислав, «целовав всех», поклонился им, пожелал доброго здоровья и ушел в поход один со своей дружиной.

Новгородцам стало совестно; они сотворили вече о себе и начали гадать. Посадник Твердислав сказал: «Братцы, деды и отцы наши страдали за Русскую землю. Пойдем и мы». И новгородцы догнали Мстислава, помирились с ним, продолжили путь вместе, достигли неприятельских волостей, разорили по Днепру Черниговские города, взяли Речицу. Наконец, подступили они под Вышгород и начали биться. Мстислав одолел, и Всеволод бежал за Днепр. Вышгородцы отворили ворота. Мстислав тотчас вступил в Киев, посадил на стол своего двоюродного брата, Мстислава Романовича, и пошел к Чернигову, преследуя врага. Двенадцать дней продолжалась осада. Всеволод смирился перед противником, отказавшись от своих притязаний. Князья заключили мир, и новгородцы, осыпанные подарками с князем, вернулись домой.

Мстислав недолго остался с ними. Побывав на Руси, он увидел и услышал много нового, особенно по галицким делам, и решил попытать своего счастья. Вскоре по возвращении он созвал вече на Ярославовом дворе и распрощался с новгородцами, сказав им: «Есть мне орудья в Руси, и вы вольны в князьях».

Новгородцы избрали (1213) зятя Мстислава, сына Всеволода, великого князя суздальского, который, жестокий враг их, незадолго перед тем умер (1212), оставив свой стол второму сыну Георгию, помимо старшего Константина. Этот выбор был очень неудачен. Ярослав не походил на Мстислава. Гордый, раздражительный, упрямый, мстительный, он не мог ужиться с новгородцами. Вскоре начались у них распри; Ярослав управлялся по-своему, и, наконец, уехал от них в Торжок, близкий к его Твери. Новгородцы послали к нему послов с объяснениями и приглашениями: он, не отвечая ни слова, задерживал послов, хватал везде купцов с их товарами, а в Новгороде случился на ту пору ужасный голод и дороговизна хлеба, так что бедные жители продавали детей своих гостям в рабство. Ярослав не пускал туда ни одного воза с хлебом, и новгородцы, не зная, что им делать, опять послали послов, и опять Ярослав задержал их, и в третий раз также, «и бысть в Новегороде печаль и вопль…»

Вдруг, откуда ни возьмись, появляется между ними дорогой их Мстислав. Трудно описать их удивление, а радости было еще больше. «Кланяюсь святой Софии, возговорил он зычным голосом, созвав вече, я услышал о ваших бедах. Либо ворочу вам ваших мужей и ваши волости, либо повалю головою за Новгород». Новгородцы были в восторге. Князь поцеловал им крест, они ему — на живот и смерть. Наместник Ярославов был тут же взят, а бояре его закованы.

Когда пришла весть к Ярославу, что случилось в Новгороде, и кто туда пожаловал, он понял, что дела примут другой оборот, и что надо думать уже и о себе: укрепил город, засек все пути от Новгорода, запер реку Тверцу, а в Новгород послал сто новгородских мужей из числа им захваченных, чтобы они старались всячески выжить оттуда Мстислава. Мужи взялись, но, приехав к себе домой, отреклись от Ярослава и стали со всеми своими заодно против общего врага, о котором теперь никто и слышать не хотел.

Мстислав был готов, впрочем, кончить с ним дело полюбовно и послал к Торжку попа Юрия со своим мужем сказать ему: «Сыну, кланяюсь тебе! Мужей моих и гостей пусти, а сам с Торжка иди и возьми со мной любовь».

Ярослав упорствовал и отпустил попа без мира, а новгородцев созвал всех на поле за город, в мясопустную субботу, мужей и гостей, числом больше двух тысяч, оковал и разослал по своим городам, конями их и товарами наделил своих и стал готовиться встретить Мстислава, надеясь на помощь своего брата Георгия, великого князя суздальского, сторону которого он держал против старшего Константина.

Тяжело приходилось новгородцам. Лучшие их люди были схвачены, меньшие разошлись от города по сторонам. Много умерло. Налицо было мало, — и те, растревоженные, упали духом. Один Мстислав не унывал. Он созвал вече на Ярославовом дворе, поговорил и прогнал робость. «И в многе, братья, Бог, и в мале Бог, и в правде. Да не будет Новгород Торжком, ни Торжок Новым городом. Где святая София, там Новгород. Пойдем же искать мужей своих — вашей братьи и волости».