Вадим Теперман, директор Центра экономических исследований Института Латинской Америки РАН: С учетом ситуации, существовавшей тогда, в 60-е годы, когда мир был разделён, и была борьба двух сверхдержав, ясно, что Советский Союз получил нового, очень важного союзника. Причем получил его не за деньги, поскольку, правильно, ни копейки мы не давали на кубинскую революцию. И союзника, который не был привезен на советских танках.
Причём, союзника не только в Латинской Америке, но и по всему миру. Потому что, напомню, что в 70-е годы, в Эфиопии и в Анголе, воевали не советские войска, а кубинские. И кубинцы, в общем, за наши интересы проливали свою кровь. Так что с военной и геостратегической /точки зрения/, это явно был очень важный союзник.
Что касается с экономической точки зрения, естественно, за любой союз надо платить. Как платят Соединенные Штаты Израилю и не только Израилю. Как платит Великобритания, Франция, и так далее, и так далее. Естественно, давали мы Кубе деньги, но надо учитывать и другую сторону.
Мы переплачивали Кубе в 2 раза, в отдельные годы в 3 раза, за сахар по ценам выше мирового рынка. Но были проведены подсчеты, что по тем, повышенным, ценам, это было в 4 раза дешевле, чем производить собственный сахар из свёклы. Почему — их сахар рос в совершенно других условиях, и так далее, и так далее.
Второе, вот эти вот кредиты…
Сванидзе: Время.
Теперман: Ведь это не доллары. Это товарные кредиты теми товарами, которые не были особо конкурентоспособны и за которыми вовсе не гонялись на мировом рынке. И плюс, Куба была готова уже в 1990 году отказаться от всяких преференций и платить по ценам мирового рынка. Но мы тут уже пошли по идеологическим соображениям и прервали всякую помощь, что я лично расцениваю, это абсолютный аналог, как отказ советской власти от оплаты долгов царского правительства.
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы оппонентам.
Млечин: Вадим Александрович, давайте разберем несколько Ваших позиций, относящихся к нашим отношениям с Кубой. Ну, по поводу того, что именно и как мы давали Кубе. Давайте мы сошлемся на мнение компетентного человека. Доказательство № 26, если можно.
Материалы по делу.
Из книги Петра Шелеста «Да не судимы будете»: «Куба нашей стране обходится очень дорого — около полутора миллионов рублей в день. Действительное же положение на Кубе далеко не такое, как эго преподносят нам печать, радио, телевидение. Кубинская экономика находится в катастрофическом состоянии, политическая обстановка очень неустойчивая. Пока что мы, Советский Союз, Кубу держим на своем полном иждивении, ежегодно отправляем на Кубу 900 тысяч, а то и 1 млн. тонн хлеба. Завозим туда сливочное масло, мясо, картофель, рыбу, лук, растительное масло и другие продукты питания, чтобы прокормить свыше 9 млн. кубинцев».
Млечин: Шелест — член Политбюро ЦК КПСС, то есть один из тех немногих людей, который владели полной информацией о ситуации в нашей стране. Давайте еще послушаем Петра. Доказательство № 27. Поточней цифры назовём.
Кургинян: (Теперману) Полтора миллиона рублей — это что такое?
Материалы по делу.
Из книги Петра Шелеста «Да не судимы будете»: «По нашим договорам мы обязаны Кубе дать товаров на 750–800 миллионов рублей в 1971 году. Куба нам поставляет товаров на 200 миллионов рублей, и то при условии поставки нам сахара по цене 120 рублей за тонну — это в два раза дороже среднемировой цены. Только на этом мы в год теряем 320 миллионов рублей. Куба только неоплаченных нам кредитов имеет на 3,5 млрд. рублей. К 1975 году эта задолженность возрастет до 6–7 миллиардов рублей /…/ Кубе мы потворствуем, по многим вопросам кубинцы ведут себя просто безответственно, а мы не найдем мудрости, смелости, благоразумия, и, в конце концов, нашей гордости остановиться на каких-то рубежах, осмотреться, что же мы делаем?..»
Млечин: Вот теперь давайте еще более свежую цифру, тут 70-е годы. Доказательство № 39.
Материалы по делу.
Из книги Николая Рыжкова «Десять лет великих потрясений»: «С 1986 по 1989 год вся безвозмездная помощь зарубежным странам составила около 60 млрд. инвалютных рублей, то есть 1,1% валового национального продукта. 22 миллиарда из них съела Куба. Конечно, в первую очередь здесь преследовалась политическая цель…»
Млечин: Теперь по поводу того, что и как, вот я бы хотел сейчас задать Вам этот вопрос, Вы полагаете, что кубинцы действовали в наших интересах, скажем в Африке? Ну, вот давайте мы тоже послушаем компетентного человека, доказательство № 28.
Материалы по делу.
Из книги Карена Брутенца «Тридцать лет на старой площади»: «Кубинское вмешательство не было согласовано с Москвой. Кубинская акция представлялась Москве излишне радикальной, если не отдающей авантюризмом, опасной и для самой Кубы. По решению Политбюро даже была отправлена Кастро телеграмма с рекомендацией воздержаться от таких рискованных действий, но она пришла в Гавану, когда самолеты с кубинскими войсками уже летели над Атлантическим океаном. Советское руководство раздражало и даже тревожило „непослушание“ кубинцев».
Млечин: О наших интересах ни слова. Карен Брутенц в ту пору был заместителем заведующего Международным отделом ЦК КПСС и ведал Латинской Америкой. Ещё одно не менее компетентное свидетельство № 34.
Материалы по делу.
Из книги Георгия Корниенко «Холодная война. Свидетельство её участника»: «Постоянно говорилось о нашем интернациональном долге, но это не означало, что наше собственное все большее вовлечение в гражданскую войну в Анголе — в виде поставок оружия и посылки военных специалистов — отвечало государственным интересам Советского Союза».
Млечин: Корниенко долгие годы был первым заместителем министра иностранных дел СССР, первым замом Громыко — человека, которого обычно считают ястребом. Итак, вмешательство кубинцев в Африке не отвечало национально-государственным интересам Советского Союза. А теперь как они с нами себя вели, и это последнее. № 29.
Материалы по делу.
Из книги Карена Брутенца «Тридцать лет на старой площади»: «Главным для Рауля Кастро было добиться, чтобы СССР взял на себя снабжение кубинских частей в Анголе продовольствием и имуществом (это стало ещё одним звеном в нашем незапланированном и непродуманном „вползании“ в ангольские дела), а также компенсировал перебрасываемое с Кубы оружие. Запомнилась беседа весело-ироничным и несколько развязанным тоном Рауля Кастро. То и дело он напевал некогда весьма известную песенку „Москва-Пекин“, служившей своего рода гимном нерушимой советско-китайской дружбы. Учитывая враждебный характер отношений СССР и Китая в то время, это звучало более чем неделикатно, если не издевательски».
Млечин: Я привел слова ведь не диссидентов каких-то и даже не нашего брата журналиста, а исключительно политических деятелей того времени. То есть и они фактически были против! Шелест — член Политбюро, Рыжков — член Политбюро. Андропов — Генеральный секретарь. Два зам. зав. отделов ЦК КПСС. То есть они сами понимали, что действуют во вред, фактически, но не могут вырваться из этого, по пути, по которому пошли.
Теперман: В отношении Шелеста. Это все было написано, когда его сняли со всех постов…
Млечин: Это дневник…
Теперман: …и он уже, естественно, не одобрял политику, хотя, конечно, в открытой оппозиции не находился.
Млечин: Я, как почти биограф Шелеста, — это его дневник. Он по дням записывал. Я видел этот дневник, он есть, это реальность, это не придумка.
Кургинян: Рыжков — тоже дневник?
Млечин: Нет, Рыжков — книжка. Если Вы сомневаетесь в показаниях Николая Ивановича Рыжкова, то можно к нему обратиться.
