Мы выйдем на подлинность нашей истории!

Млечин: Вы не выйдете, это точно.

Кантор: Вы живете в другой реальности.

Кургинян: Если это не выйдет, то стране — тупик, стране — конец. Это вопрос исторической судьбы нашего народа.

Дуров: Что ты страну-то трогаешь?

Кургинян: Это не шутки.

Кантор: Не прикрывайтесь страной.

Кургинян: Поэтому все, кто говорят, что сталинизм — это ад на земле и советское общество — это антропологическая катастрофа и ад, находятся по другую сторону черты.

Мы этого не примем.

Дуров: Мы — это кто?

Кургинян: Будем говорить, что это интеллектуальная, духовная, культурная война. Но это надо зафиксировать.

Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы к той стороне.

Млечин: Мне кажется, что Сергей Ервандович так подробно, так обстоятельно рассказал свою позицию, что с моей стороны было бы невежливо заставлять повторять его второй раз. Может быть мы будем завершать обсуждение?

Сванидзе: Если у Вас нет вопросов, пожалуйста.

Млечин: Мне кажется, что чудеснейшим образом Сергей Ервандович всё изложил. Получил полное представление.

Сванидзе: Я предоставляю право для последнего слова обеим сторонам. Для последнего, заключительного слова.

Прошу Вас, Сергей Ервандович, Вам слово. Сторона защиты.

Кургинян: Я бы хотел, чтобы последнее слово вместо меня сказала приехавшая из Иркутска женщина, Антонова Светлана Михайловна, детский театральный педагог. Я передаю ей слово.

Антонова: Во-первых, я из семьи раскулаченных. Отец мой из бывших дворян, мама из семьи раскулаченных крестьян. Мы, конечно, жители провинции. Но в нашей семье была совершенно другая ситуация. В послевоенные годы никто не ожидал никаких сверхъестественных вещей и никаких благ от государства. Все засучили рукава и стали работать, потому что в том обществе и в той семье, в которой я выросла, считалось ниже своего достоинства думать о своей шкуре, а самым главным было это русская национальная идея. Подняться самому, помочь подняться ближнему. И поэтому каждый работал на эту идею. Все были страшно рады тому, что у нас советская власть, которая дает возможность бесплатного образования детям. И это был личный интерес моего прадеда, моего деда, остальных членов семьи, которые за эту идею уцепившись, собственно говоря, получили превосходнейшие результаты. Должна признать это. И более того, получили даже больше, чем ожидали, просто работая, просто достигая результата, никто не ожидал никаких сверхъестественных вещей и от Сталина. Прекрасно понимали ту ситуацию, в которой тогда находилась страна. Во-первых, страна была зажата в кольцо государств, которые хотели её не видеть на политической арене мира. Это тоже было явно и, собственно говоря, оправдывало многие вещи в глазах народа, который очень сильно, как я помню рассказы в моей семье, очень сильно уважал Сталина. Уважал в первую очередь за то, что надеялся на эту власть и это правительство, и на будущее, связанное с этой властью.

В первую очередь потому, что этот руководитель ничего не клал в собственный карман и, более того, регулярно проводил эти самые чистки. Но, как это воспринималось в моей семье, проводилось для того, чтобы они не заворовывались и не заедались. Т. е. это воспринималось таким образом. Ну, мы же из провинции.

Это было то, что было в моей семье. Хотя мы — раскулаченные и потерпели очень серьезные вещи, но тем не менее государство и та власть, которая была, — это было самым главным.

У нас так сложилось в семье, что моей бабушки брат воевал под Сталинградом и он сам говорил, что «единственное, что меня удерживало, это то, что я понимал, что если они пройдут за Волгу, то всё, конец стране. И нам давали стакан водки, хлобысть, и „за Родину, за Сталина“. Потом были маты». И это первое, что я слышала правду об этой войне жестокой. Как стреляли со всех сторон, в том числе и наши, поддерживая эмоциональный дух воинов. Всё это было. Но самым главным было тогда выжить…

Сванидзе: Что значит «наши стреляли, поддерживая» — что Вы имеете в виду?

Антонова: Я имею в виду всем известные факты о войне, когда был определенный приказ, что…

Сванидзе: Заградотряды Вы имеете в виду?

Антонова: Да, да, об этом. Всё это конечно было и всё это известно. Но все прекрасно понимали, что они воюют за первую страну в мире, которая трудящегося человека за человека стала принимать. Понимаете? И это было главным!

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович.

Млечин: Мы говорили пять дней, что происходило в стране, и все восхищались подвигом народа. Но разошлись в оценке того, что делал руководитель страны или руководство страны, разошлись в воззрениях на методы.

Я хочу сослаться в конце на мнение одного из героев войны, Героя Советского Союза, генерала-полковника Василия Николаевича Гордова, которому не нравилось, что делал Сталин. Он воевал под Сталинградом, и может быть Ваш дедушка был под его командованием. Чекисты записали его разговор с женой. Он говорит:

Генерал-полковник Гордов, Герой Советского Союза, был вместе со своими боевыми товарищами расстрелян. Кто бывает на Донском кладбище, там есть братская могила, там захоронены многие, от маршала до рядового. Это люди, расстрелянные после войны. Это те, кто освобождал то, что захватили немцы. Это те, кто сражался за родину. Это были люди, несогласные со Сталиным. Генерал-полковник Гордов понимал это 60 лет назад, что творит Сталин с Россией. Нам сейчас понять проще.

Сванидзе: Итак, мы завершаем пятидневные слушания, посвященные послевоенному восстановлению в Советском Союзе. Сейчас мы прекращаем телевизионное голосование и я прошу проголосовать зрителей в нашем зале.

Итак, вопрос: «Послевоенная мобилизация — ошибка или неизбежность?»

ошибка — 59%

неизбежность — 41%

Сейчас короткий перерыв, после чего мы объявим результаты телевизионного голосования.

Сванидзе: В войну и после войны всё лучшее, что было в жизни описывалось простой формулой «как до войны». И в личной, и в человеческой жизни этого было никогда не вернуть. В государственной жизни всё возвращается. Главное: военно-промышленный комплекс. Решающий рабочий ресурс — заключенные. Всё строится с низкой производительностью, но берется количеством рук. Это останется нормой в экономике. Это залог нашего дальнейшего, сегодняшнего отставания.

На третий год после войны выясняется, что рабской силы не хватает, нужны новые репрессии. Не умри Сталин, значительная часть моего поколения просто не появилась бы на свет. Наши отцы и матери просто бы не встретились в лагерях. Это моё личное мнение.

ошибка — 6%

неизбежность — 94%

Сванидзе: Тема наших сегодняшних слушаний: «Учредительное собрание: демократический шаг вперед или гарантированный хаос?».