Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов Вы видите на экранах.
Обвинитель на процессе — писатель Леонид Млечин.
Защитник на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный Творческий Центр» Сергей Кургинян.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
В мае 1972 года в Москве был подписан первый договор об ограничении стратегических вооружений между США и Советским Союзом. Появление этого документа стало возможным только благодаря личной инициативе Генерального секретаря Брежнева, который немало сделал для политической разрядки в отношениях двух стран. Американцам после хрущевского ботинка и «кузькиной матери» общаться с Советами стало проще. Однако окончательно помириться двум супердержавам не удалось. И Союз и Штаты, помимо взаимных реверансов, четко помнили о своих интересах в мире. Брежнев подавляет «Пражскую весну» в Чехословакии и готовит введение войск в Польшу. Особенно противостояние с Западом обострилось после начала войны в Афганистане. США, которые и сами были не прочь закрепиться в этом регионе, сводят на нет процесс разрядки. В 1980 году по инициативе Штатов многие капиталистические страны бойкотируют Олимпийские игры в Москве. В вину Леониду Брежневу ставят и попытку поддержать социалистов в беднейших странах мира. Советский Союз активно финансирует Анголу, Никарагуа, Эфиопию. Но режимы там неэффективны. А советская казна, тем временем, тает на глазах. Сегодня историки говорят о том, что Брежнев оставил стране многочисленных врагов в Восточной Европе, разворошил нестабильный до сих пор Афганистан, но сделал главное — положил начало мирному сосуществованию двух систем, двух мировоззрений. Угроза ядерной войны, которая казалась неминуемой во времена Хрущева, при Брежневе стала гипотетической. Насколько эффективной была внешняя политика в застойные времена? Принесла ли Москве какие-то дивиденды разрядка в отношениях с Вашингтоном? И какие ошибки были допущены на международной арене?
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Второй день слушаний. В центре нашего внимания эпоха Брежнева. Вопрос сторонам: Противостояние с Западом — на пользу или во вред стране?
Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово.
Кургинян: По мне, любое противостояние — это всегда плохо. Любое противостояние — во вред. Но весь вопрос заключается в том, является ли это противостояние амбицией каких-то людей, которые любой ценой хотят противостоять, это первое, или же оно является некой необходимостью, это двусторонний процесс? Мы всегда говорим о Чехословакии. А Чили? Мы говорим, что мы поддерживали кого-то в Никарагуа, а знаменитое дело «Иран-контрас»? То есть, на самом деле, процесс был абсолютно двусторонний, и я даже не собираюсь тут говорить, кто тут А, а кто Б. Это был просто двусторонний процесс между двумя сверхдержавами, которые защищали внешние пояса безопасности, свои позиции в мире и все остальное. Это первое.
Во-вторых, разве было только желание конфронтации? Мне кажется, что в эпоху Брежнева как раз было другое — посмотрите, как развивались события.
1966 год — Де Голль выводит Францию из НАТО.
1968 год — обострение в связи с вводом войск в Чехословакию.
1969 год — приграничные конфликты СССР с Китаем и заигрывание США с Китаем.
1969 г. же — контракт века, знаменитый, с ФРГ, сделка «Газ-трубы». Это принципиально новый этап политики. Это стратегическая наша переориентация на Европу, которая продолжается до сих пор.
1965–1975 гг. Вьетнам. Ну, разве там одни мы? Все же знают, что там было.
1971 год — договор о сотрудничестве с Францией.
1972 год — мирный договор с ФРГ, приезд Никсона. Брежнев — Никсон — это одна из довольно крупных связок, очень стратегический диалог, и мы все знаем. Договор об ограничении стратегических вооружений ОСВ-1. Это крупнейший договор.
А самое главное — Заключительный акт совещания в Хельсинки, объявивший послевоенные границы в Европе незыблемыми. В обмен СССР обещает соблюдать Декларацию прав человека.
Но границы же не незыблемые. Не только границы СССР, но и границы в Косово, и мы все это знаем.
Дальше, триумф всего этого — полет в космос советско-американского экипажа, программа «Союз — Аполлон». Кто бы мне рассказал, почему она была свернута?
И, наконец, последнее — Афганистан, но мы уже разбирались о том, что за полгода до того, как мы ввели туда войска, и это признают Гейтс и Бжезинский, они начали исламскую радикализацию там.
И дальше, конечно, Рейган — «империя зла». Государство наше входит в Совет Безопасности. Оно является членом, так сказать, и всех переговоров, и всех мировых комиссий. Мы абсолютно равноправный член мирового сообщества. Как это — «империя зла»? Что это значит, в принципе? Где Рейган цитирует фразу американского фермера в своей речи: «Я предпочитаю, чтобы мои девочки сгорели в ядерном огне, чем пали жертвой безбожного коммунизма» — острая конфронтация.
То есть я хочу сказать, что в политике было всё. Были конфронтации, на которые мы отвечали. Была попытка мирного урегулирования. С моей точки зрения, объективно, это очень эффективная международная политика. Вот не хочу апологетики Брежнева, но честно говорю, что не вижу больших изъянов во внешней политике. Во внутренней — вижу, в экономике — вижу. А в этом — не вижу. Если мне на них укажут, я буду благодарен.
А теперь я хотел спросить Роя Александровича Медведева, как Вы считаете, какова была международная политика?
Медведев: Ну, внешняя политика Брежнева вызывает у меня меньше всего возражений.
Кургинян: Да?
Медведев: Конечно, внешняя политика Брежнева, и он ее в первые годы своего правления проводил в кооперации с Косыгиным. И Косыгин участвовал в формулировании тоже внешней политики и был посредником в конфликте между Индией и Пакистаном. То, конечно, внешняя политика Брежнева в значительной мере была ответом на то, в какие условия хотели загнать Советский Союз.
Кургинян: Во всем есть несовершенство. Но Вам тоже так кажется…
Медведев: Да.
Кургинян: …действительно, что…
Сванидзе: Добавляю, добавляю полминуты.
Кургинян: …что это меньше всего вопросов вызывает, да?
Медведев: Да. По внешней политике Брежнева меньше всего вопросов. И даже как вот историку, и даже когда речь идет об историках западных… к внешней политике Брежнева меньше всего возникает вопросов.
Кургинян: Сергей Борисович, Ваше мнение?
Чернышев: Если посмотреть на нее извне, то мы увидим следующее: я тут должен говорить о хорошем. Это моя роль. Я скажу о хорошем.
Кургинян: Говорите, что думаете.
Чернышев: Брежнев принял страну в конфронтации. Это не его была, так сказать, инициатива. Но во время этой конфронтации он: а) вот то общество…
Сванидзе: Ну, еще 20 секунд, Сергей Борисович.
Чернышев: …которое он создал, он сделал нормальной частью мирового сообщества. Второе. Он создал сообщество вокруг него, он создал, фактически, нормальных членов мирового сообщества, таких как Китай, ряд стран в третьем мире, он создал социалистический блок и превратил их во многом в нормальных членов международного сообщества. Он создал прецедент стабильной передачи власти в нашей стране. Фактически, он закрепил эту альтернативу. Он создал половину мира и эту половину мира более-менее привел в порядок, и более-менее ввел ее в международный оборот.
Сванидзе: Я прошу прощения, Сергей Борисович, я не все понимаю то, что Вы сказали. Что Вы имеете в виду под стабильной… под прецедентом стабильной передачи власти в нашей стране? То, что все помирали один за другим?
Чернышев: Хрущев ушел на пенсию — он остался жив.
Сванидзе: Так.
Чернышев: Его никто не репрессировал. И когда Брежнев умер, тоже не было никаких революционных схваток и войн. И все поняли, что не надо бояться даже смерти Генерального секретаря в нашей стране.
