- Однажды… тогда я как раз разговаривал с Ветром… это было в Вальвире, в то самое время. Мне отчего-то пришло в голову, что дар может стать проклятьем. И очень легко, незаметно. В одних руках он действенен, в других же - просто разрушителен, и первое, что он разрушит…
Лассар поглядел на Илчу, и тот понял без слов.
- Да, своего хозяина.
- Я просто еще не овладел им как следует!
- Ты и не овладеешь.
- Откуда ты знаешь?
- Я вижу это. Как видел себя, словно со стороны, в тот самый день, много лет назад, когда лишился лица. Тогда я смотрел глазами Дракона, теперь мне и своих достаточно.
Голова шла кругом. Илча схватился за последнюю опору.
- Но ты ведь овладел! И как!
- Иногда и проклятие может обернуться даром. Но на это нужна сила. Много силы. И никто тебе не поможет.
Илче оставалось только серьезно нахмуриться, изображая, что он внимает. Сейчас ему поведали что-то очень важное, но он пока ничего не понял.
- Теперь не поможет даже Ветер. Ты еще не понял? Эта счастливая случайность - слово, которое он взял с меня напоследок, связало нас троих. И до поры не могло разделить. Ты сгнил бы в этом подземелье, если бы не последнее заступничество Ветра. Нимоа внял ему, и потому ты здесь. Твоя же удача вытекла полностью, капля за каплей, и чаша пуста. Ты - один. Больше никаких счастливых случайностей, - ронял он слова медленно и ровно, будто гвозди в голову Илчи заколачивал.
На миг показалось, что мир вновь поплыл, стало трудно дышать.
- Судьба - вещь странная и обоюдоострая, - уже мягче добавил Лассар. - Подумай на досуге. Когда-то я скрывал от слуг свое лицо. Безликость упрочивала мою власть. Теперь моя власть куда больше и прочнее, но лицо снова скрыто, его никому не покажешь… Или же возьмем иное. Когда-то я потребовал от Ветра сочинить одну историю и поселить ее среди людей. О посланнике Драконов, пришедшем изменить этот мир, потому что прежняя вера отжила, и сам мир тоже отжил свое прежнее. Я рассчитывал, что подобно "Жемчужине" она пойдет гулять по свету, возвещая мой приход - человеку нужна такая вера, он ищет ее и ждет… Кинь ее людям, как кость - и за нее подерутся… Хотел огромной власти, запредельной, под стать своей Жемчужине, но я благодарен судьбе: она столкнула меня с Ветром - и несколько дней спустя я отказался от намерения. Без сожаления. Просто отбросил, как ненужный свиток, полный глупостей, и занялся насущными делами, уже не помышляя о прежних намерениях. Тремя годами позже молва о Лассаре Благословенном поползла по Вольным Городам, приграничью, растеклась во все концы. Кто бросил эту искру, неизвестно… Должно быть, Нимоа немало позабавило мое собственное удивление. День за днем моя давняя выдумка воплощалась без моего вмешательства!
Он покачал головой, до сих пор поражаясь происшедшему.
- Не скрою, это сослужило огромную службу. За последние годы я продвинулся так, как не смог бы и за несколько жизней. Если так пойдет и дальше, я смогу уйти спокойно.
Он вздохнул, и Илча понял, что за бремя давит на его плечи. Сейчас на них весь мир опирается. Время в Краю Вольных Городов, да и окрест, в последние годы несется быстрее ветра, все вокруг стремительно меняется. Нельзя того не заметить.
Лассар вновь поднялся, запахнул плащ. На какой-то миг, даже долю его, перед Илчей предстала пещера, и золотисто-зеленое тело, окруженное пламенными струями, взметнулось, раскрывая крылья.
Неуловимое сходство… Что же в этом человеке от Дракона? Явное и вместе с тем укрытое глубоко внутри? Илча не успел рассмотреть - Лассар скрылся за дверью.
Дни больше не тянулись, а проносились мимо. Отряд спешил в Фалесту. Сам Лассар, несмотря на годы, оказался превосходным наездником, он не терпел задержек в пути, потому никогда не путешествовал в повозках, пусть даже самых удобных.
Поразмыслив хорошенько, Илча тоже отправился в Фалесту вместе с иледами. Там осталось дело, вернее свидание, которое больше не стоило откладывать.
Он оставался среди них чужим, посматривал на иледов и самого Лассара со стороны, но уже другими глазами. Удивительное превращение! Сколько же можно заметить, есть приучить глаза смотреть на то, от чего они раньше бежали, опасаясь хоть немного задержаться. От увиденного становилось несладко, да и слова, недавно сказанные Лассаром, все время приходили на ум, отравляя его горечью.
Он назвал Илчу фокусником, почти мошенником, и приходилось с тем согласиться, хотя бы отчасти. А вот Фиолетовую Жемчужину назвал великим даром. А что тут великого, в чем величье? На беду, Илча до сих пор того не углядел, а вот Лассар - сразу же увидел, хоть не носил в себе. И Ветер бы, наверно, сразу понял. Неужели Илча все-таки надорвался, выбрав чужую Жемчужину, неподвластную ему, не по силам?
И что теперь?
Ведь время не погонишь вспять, другой Жемчужины не добудешь… Тогда как быть дальше? Кто поможет, кто посоветует?
Оставалось одно - обратиться к тому, кто всегда помогал, даже после смерти.
Вот уже и Фалеста скоро покажется, за этими холмами.
Невдалеке от дороги поднималась небольшая рощица, успевшая одеться молодой листвой. За немногие годы деревца изрядно добавили в росте.
Тут отряд остановился. Лассар спешился, распорядился ждать и направился в сторону рощицы. Илча тоже заторопился, неловко посматривая на главу иледов. Тот, напротив, замедлил шаг, кивнул, словно говоря: "Я подожду".
Илча первый вступил в рощу. С дороги она казалась густой, но это только с дороги. Деревья всего лишь скрывали от ненужных глаз последнее пристанище Ветра. С другой стороны зеленели весенние холмы, и Канн без помехи освещал все вокруг.
- Приветствую с добром, - сказал Илча, положив руку на плиту. - Спасибо за помощь… Если бы не ты…
Он не знал, что еще сказать. Что опять пришел не просто так, а за новой помощью? Думал, что не сможет слез сдержать и уж точно изведется от печали, но, должно быть, это место к тому не располагало. Чем дольше Илча тут стоял, тем спокойнее становилось на сердце, даже думать не хотелось и вновь тревожиться, перебирая, что делать да как дальше быть.
Подул легкий ветерок, неся с собой весенние терпкие ароматы и свежесть юной листвы.
Сколько можно мечтать о несбыточном? Особенно если жизнь уже давно перевалила за середину, и все без толку? Если даже Дар Драконов не смог осветить его жизнь, обернулся проклятием?
Что нужно, чтобы обратить проклятие в дар? Как это сделал Лассар? Какой силы ждет от него Нимоа?
Илча набрал полную грудь здешнего воздуха. Сейчас или никогда.
- Я отдаю ее! Забирайте! - крикнул он, в точности не зная, как делаются такие дела. - Я говорю, забирайте!
И резко обернулся, ощутив, что не один.
По зеленой траве к нему шел Дракон. Такой же, как в пещере, в безмерно потертом кадамче, со знакомым шрамом, молодой и старый одновременно.
Илча ждал, и с каждым шагом сожаление и предчувствие утраты становилось острее. Дракон приблизился.
"Ты возвращаешь Дар Драконов?"
- Да, - решительно отрезал Илча.
"Ты знаешь, что другого не будет?"
- Да, - на этот раз голос дрогнул.
Дракон вытянул руку, и Илча почувствовал, как что-то теплыми и холодными струями течет наружу, сопровождая свой уход болью и облегчением. Но внутри осталась пустота, и она противно подрагивала щупальцами, не зная за что теперь ухватиться.
"Пустота заполнится".
На ладони Дракона соткался шар, уже не такого нежного фиолетового оттенка, как раньше. Искры болезненно подрагивали внутри, ужасая Илчу своей темнотой.
- Что это с ней? - пробормотал он.
"Она была твоей".
Илча поперхнулся.
- Я… испортил ее?
"Нет. Лишь немного изменил по своему подобию. Она быстро оправится, быстрее тебя".
- И все пойдет, как раньше?
"Все оставляет след, ничто не возвращается к исходному".
- И что… дальше делать?
Илча обернулся к плите, венчавшей последнее пристанище стихотворца. Когда перевел взгляд обратно, то Дракона уже не было, только в голове настойчиво, эхом звучало:
