Когда же он закончил и повернулся в сторону деревни, женщина окликнула его на тармасе.
- Не уходи, незнакомец! Погоди немного, прошу тебя!
Ветер остановился. Ильмара, так ее звали, принялась расспрашивать, кто он, откуда, как попал сюда, и они необычайно быстро разговорились. Ветер отвечал ей скупо, но тепло. Да, он тоже родом из Края Вольных Городов, из Вальвира, сюда же забрался в поисках счастья, а нашел ли, так и не знает. Возвращается обратно на север. Ищет ночлежный дом, а утром дальше пойдет.
- Но у нас есть… что-то вроде постоялого двора, - возразила она удивленно. - Где привечают постояльцев. В Кийчен мало кто забредает, и место гостю всегда найдется. А ночлежка… это же сарай, хлев… для нищих.
- У меня совсем нет денег, - прервал ее Ветер. - И выменять нечего. Поэтому мне нечего делать на постоялом дворе, каков бы он ни был.
- Ты идешь с Бешискура? - вдруг спросила Ильмара со странным блеском в глазах.
- Оттуда, - согласился Ветер, - но не бойся, я не переодетый двар, или еще что-нибудь такое.
Она засмеялась.
- Ты не похож ни на одну из жутких тварей, про которых тут болтают. Просто… то, что ты говорил мне… это так прекрасно! Ты сердце мое согрел, впервые за столько лет. Вдруг ты… Говорят, - она понизила голос до шепота, - в Бешискуре Драконы живут. Вдруг… - женщина смущенно примолкла.
- Вдруг я Дракон, - рассмеялся Ветер самой мысли об этом. - Неужели похож?
- Нет же, - Ильмара махнула на него рукой, тоже весело, - я подумала, из служителей, может быть…
- Нет, я обычный человек. А слова мои - оттого, что я такой же, как и ты. Чужой здесь.
- Послушай, а оставайся у меня! - загорелась вдруг она. - Расскажешь что-нибудь. Про родные места. Я так давно там не бывала… С тех пор, как увезли меня.
- Да я-то не против, - Ветер пожал плечами, - только согласятся ли хозяева?
- А я и есть хозяйка!
И не дожидаясь больше ответа, она что-то выкрикнула, обернувшись, на одном из наречий горги.
Из дома вышли две темные женщины-горги, одна уже в летах, другая совсем молодая. С трудом он разобрал, как Ильмара приказала им устроить гостя. Какая удача, ее долго разыскивал дальний брат матери, и наконец нашел. Он погостит тут несколько дней. Хозяйка продолжала отдавать другие приказания, и Ветер перестал прислушиваться. Восторга его приход у слуг не вызвал, видно было по недоверчивым, хмурым лицам женщин. Но отказываться от предложения радушной хозяйки он не стал. В конце концов, у каждого из нас своя голова на плечах. Да и вряд ли Ветер здесь задержится: помоется, наестся, переночует и уйдет. Сейчас он ощущал полной мерой, как устал и ослаб в последнее время, и после такого заманчивого предложения сама даже мысль о ночлежке стала ему ненавистна.
Он остался, и провел в этом доме не одну ночь, а целых четыре. Причиной тому стала усталость, вкусная еда, мягкая постель - на такой Ветру последний раз доводилось нежиться в глубоком прошлом. И конечно же, сама хозяйка, прекрасная, молодая и одинокая. История ее оказалась невеселой, но Ветер знавал и худшие.
Родом Ильмара была из маленького городка как раз под Ласпадом. Отец - мелкий ремесленник, потративший жизнь на безуспешные попытки накормить огромную семью, мать - вечно грустная женщина, пропитанная теми же заботами. Однажды некому Жарге, богатому торговцу из далекой Гаройхи пришлось проезжать через их местечко. Он увидал красавицу Ильмару на улице и проследовал за ней до самого дома. Родители для виду заупрямились, дескать, молода она еще, почти девчонка, но торговец очень хорошо заплатил им да еще содержание назначил, и девушка очутилась очень далеко от дома, в Гаройхе, в южной части Империи Индурги.
Там ее жизнь пошла совсем по-другому: Жарге новую жену обожал, отказа не было ни в чем. Очень скоро она родила чудесного мальчика на радость торговцу и на горе двум первым женам, которые до сих пор приносили супругу одних только девочек. Прошло еще немного времени, и у Ильмары появился второй сын. Вот ее дети и сделались мужниными любимцами и наследниками. Однако, на горе, тот долго на свете не зажился, скончался от тяжкого недуга, хотя был совсем не стар. Жизнь у Ильмары опять переменилась.
Дети ее еще слишком малы, и по традиции все дела перешли к отцу Жарге, который сразу же перебрался в Гаройху из Кийчена, из этого самого дома. Ведь Ветру известны обычаи горги? Женщинам у них ничего не принадлежит, даже собственная жизнь, однако тут свято почитают Мать, поэтому главная в роду имеет особую власть, лишь она одна, а все остальные, даже мужчины, должны ей повиноваться да еще за честь считать. Вот мать Жарге после смерти сына и приказала убираться чужестранке Ильмаре домой, на север. Та, однако, от детей не отказалась. Семья Жарге не могла чинить такого насилия над матерью наследников, и вот, ее отослали сюда, в просторный дом на краю земли.
Уже пять лет она здесь, среди грубых чужих людей, и видела с тех пор своих детишек лишь однажды. И то ведь самовольно в Гаройху наведалась, но больше ей того не позволяют, прислужниц таких приставили, что в оба глаза присматривают, да и не только они. А вернуться домой, на север… Куда, в нищую семью? У нее ничего своего тут нет, а на родине и того не будет. И детей она не бросит. Придет день, и ненавистная мать Жарге умрет, она ведь уже глубокая старуха. И тогда она, Ильмара, станет старшей в роду и вернется к своим детям.
- "Настанет только день", - задумчиво повторила она слова Ветра, заканчивая свой рассказ. - Как приятно мечтать! Уж скорей бы. А ты можешь повторить снова то, что говорил тогда, во дворе? Для меня…
Ветер поежился. Щемило сердце от того, как эта прекрасная молодая женщина с надеждой ждала чужой смерти. Словом, не было настроения повторять те прежние стихи, да и плохо их Ветер помнил, ведь он и сам был точно в угаре. Но Ильмара ждала, смотрела, и прекрасные глаза полнились грустью. Хотелось утешить ее, и Ветер, неожиданно для себя, тихо начал, покачивая в такт рукой: "Спустилась ночь, дом заперт на запор…"
И он рассказал ей, как спокойно и прохладно за надежными запорами, и что дом этот для мерзких тварей неприступен, словно крепость. Но утром, когда запоры открываются и люди выходят на свет Канна, внутри весь день таятся одиночество и грусть, словно незримая граница есть за дверью, и эти твари не желают выпускать из горестных объятий здесь живущих.
"Есть способ древний, как зверей прогнать", раскрывал он ей воображаемую тайну. "Внести кусочек Канна в дом", ведь всем известно - в любом цветке сокрыта капля его света, "по дому эти капли разнести" - и радость просочится внутрь тихонько, за ними следом, день за днем.
"И грусть уйдет, останется лишь легкая печаль, но как же без нее, всегда приходит Линн за Канном следом".
- Ты стихотворец? - спросила она, когда Ветер закончил.
- Нет.
Он сам дивился: стихи возникали словно из ничего, а ведь раньше, в той давней жизни, еще у Олтрома, ему было так трудно сложить что-нибудь мало-мальски стоящее.
- Тогда кто? - женщина смотрела так, будто он пришелец из другого мира.
- Бродяга, - фыркнул он.
- Ты Ветер, - задумчиво прошептала она и повторила, - ты Ветер. Обними меня, Ветер.
Конечно, подумал Ветер. И никогда в жизни, никогда он не обнимал такой прекрасной женщины.
Вечером четвертого дня он мягко, но решительно сказал Ильмаре, что ему пора в дорогу, дальше на север. Она лишь вздохнула.
- Так скоро… Может, еще останешься?
Он покачал головой. Не стоит горгов дразнить. Кто-то должен опомниться первым.
- Куда?
- На северо-восток. Постараюсь до витамов добраться. Так я быстрее смогу покинуть Индурги, мне здесь неуютно. Оттуда, вокруг Пелаха, проще в Вольные Города податься.
- Я дам тебе денег. Но у меня их мало…
Ветер благодарно кивнул.
- Совсем без денег куда пойдешь? - продолжала она. - И коня.
Он снова кивнул, на этот раз оттого, что дар речи потерял.
