Томас поднял глаза и понимающе улыбнулся:

— Да неужто?

Наконец Томас и Большой Ангус встали из-за стола, и Артур спросил Томаса, сопроводив свои слова улыбкой, когда у них начинается день.

— Мы здесь встаем вместе с солнцем, — непреклонным тоном заявил Томас, взглянув на Керри. — Если вы решили остаться, мы воспользуемся помощью, которую вы предлагаете.

— Буду очень рад, — проговорил Артур и насмешливым кивком простился со сварливым шотландцем.

Томас пробормотал что-то невразумительное и пошел из кухни вслед за Большим Ангусом. За ними, мечтательно улыбаясь, проплыла хорошенькая крошка Мэй.

Артур поднялся и обошел вокруг стола, чтобы встать рядом с Керри.

— Вы необычайно добры, что пригласили меня.

— Это честь для нас.

— Я думаю, — сказал он, беря ее за руку, — что для меня это еще большая честь.

Она посмотрела на свою руку и робко улыбнулась.

— Мне кажется, нет ничего красивее, чем наш Гленбейден. Не хотите пройтись со мной?

О да, ему хотелось бы пройтись с ней… прямо над краем утеса, если она попросит.

Но к счастью, ему пришлось всего лишь выйти за ней из дома, где она взяла его под руку, и они пошли в приятном безмолвии к вересковой пустоши, лежащей в долине. Ночной воздух был напоен запахами самшита и вереска; маленькое озерцо внизу мерцало в свете луны. Артур посмотрел на небо, на тонкие полосы тумана, проплывающие под луной. Керри права — он никогда не видел ничего более удивительного, чем свет полной луны, заливающий землю.

— Здесь красиво, — произнес он одобрительно, глядя на звезды. Их были мириады; казалось, они так близко, что почти касаются лица.

Он посмотрел на Керри. Ее кожа, на которую сверху свободно падал лунный свет, светилась, как жемчуг. Губы по сравнению с лицом казались странно темными, и Артура охватили воспоминания об этих губах и атласных щеках. Он отпустил руку Керри и коснулся ее стройной шеи.

Керри стояла не шевелясь, пока он гладил впадинку на ее шее, и лишь подняла голову и посмотрела на него светящимися голубыми глазами, в которых отражалось растущее в нем желание.

Желание, испытывать которое он не имеет права.

Он не собирается оставаться в Гленбейдене. Его маленькое приключение закончено; он уедет через несколько дней. У него нет никакого права целовать эти губы, давать обещания, которых он не выполнит. И все же он никак не мог оторвать взгляд от этих глаз, от желания, которое в них отражалось. Очарованный, он смотрел в эти голубые ирисы, и сердце его и рассудок покорились волшебству шотландской луны над Гленбейденом.

Керри припала к нему, поднявшись на цыпочки; он смутился, не зная, что она собирается сделать; но вот ее губы коснулись его губ, легко задержались на нижней и вдруг прижались к ним. Дерзость или эротическая наивность этого поцелуя ошеломили его. Он стоял под лупой, похолодев, и ничего не мог поделать с жаром, бегущим по его венам. Но когда он почувствовал, что она колеблется, все его мужские инстинкты тут же вмешались в происходящее — он смело впился в ее губы, и Керри ответила с пылкостью, которую выказывала и раньше: обхватила руками его шею и прижалась языком к его языку. Когда его губы скользнули к ее уху, она поцеловала его в глаз, в висок, руки ее пробежали по его предплечьям, по груди, она наклонила голову так, чтобы он мог поцеловать ее шею там, где она переходит в плечо. Артур услышал ее вздох, ощутил прикосновение ее губ к своей груди сквозь грубую льняную рубашку, почувствовал, как крепко она держит его руку. Он ощущал ее тело рядом с собой, чувствовал, как его охватила дрожь, но, когда его рука устремилась к ее груди, она прерывисто вздохнула — и отстранилась.

Артур не сразу пришел в себя. Он не мог думать и сосредоточился на ощущении ее пальцев, которыми она провела по его губам.

Провела и оставила их там.

— Я… я… От ваших прикосновений, Артур, все нравственные соображения вылетают у меня из головы. Кажется, я ступила на опасную почву, оказавшись с вами здесь наедине.

Как Артур ни старался, он не мог сказать на это ничего разумного. Странно, что она нашла именно эти слова — слова, которые говорили почти то же, что испытывал в эту минуту он сам.

Но даже если бы он и сумел сказать что-то разумное, слова его уплыли бы в ночь на хвостах тумана, ибо Керри ускользнула прочь, быстро войдя в дом и оставив его одного на пустоши.

Чтобы он испытывал голод, который, как он боялся, не будет утолен ни теперь и никогда.

В эту ночь Артуру снилась Англия.

Он находился в своей парадной гостиной в особняке на Маунт-стрит, здоровался с гостями, и Порция стояла рядом с ним. Потом появился Филипп, его белокурые волосы были спутаны, рубашка покрыта пятнами крови, он реял над толпой гостей и улыбался Артуру из-за их голов. Он приблизился, но, когда Артур потянулся к нему, растаял среди собравшихся. Артур повернулся к Порции, но оказалось, что теперь рядом с ним стоит Керри, одетая в простое серое платье из бумажной ткани, а вокруг нее — море шелков пастельных оттенков, и ее голубые глаза ярко блестят. Он наклонился, чтобы поцеловать ее… но она резко остановила его, ткнув в ребра. Ему стало больно, он схватился за ребро, но она снова ударила его, еще больнее.

Уф!

— Ох, ну и спите же вы — как мертвый.

Скрипучий голос Томаса Маккиннона извлек Артура из глубин сновидений, и, снова ощутив боль в ребрах, он открыл глаза. При тусклом свете одной свечи он увидел, что в ребра ему ударяет носок Томасова сапога. Чертов мерзавец!

Он откатился, повернулся к Томасу спиной и спросил, широко зевая:

— Что я могу для вас сделать, мистер Маккиннон, в такой неподобающий час ночи?

— Я вам сказал, что в Гленбейдене встают рано. Если вы встанете, мы воспользуемся вашей помощью, — проговорил Томас и опять ткнул Артура ногой. — Ну, вставайте же!

Следующее, что услышал Артур, было цоканье подковок на Томасовых сапогах — он вышел из комнаты.

Тяжело вздохнув, Артур медленно встал и, уставившись затуманенным взглядом в окно, поморгал, чтобы прочистить сонные глаза, потому что за окном была дегтярная тьма. Опять поморгал… Господи, да который же час?

Он оделся, поплелся в кухню и нахмурился. Томас был там, пил дымящийся кофе; перед ним стояла миска с овсянкой, рядом — деревянная тарелка, доверху наполненная лепешками. Керри тоже была здесь, она возилась у таза. Посмотрела на него через плечо и улыбнулась сверкающей улыбкой, от которой у Артура заболела голова.

— Доброе утро, Артур Кристиан! Надеюсь, вы хорошо спали?

Артур бесцеремонно уселся на деревянную скамью.

— Да, очень хорошо — до недавнего времени. — Томас поднял жесткую бровь.

— Стало быть, англичане не считают, что нужно работать целый день?

— Англичане, сэр, так умеют работать весь день, что у них нет нужды вставать среди ночи! — раздраженно буркнул Артур. — Где вы взяли это варево?

Томас молча наклонился над столом. Артур рывком встал и пошел за чашкой.

— Вы умеете обращаться со скотиной? — спросил Томас. Перед тем как ответить, Артур влил себе в глотку горячий кофе.

— Я неплохо умею обращаться с лошадьми, так что, наверное, сумею, — запальчиво проговорил он, проигнорировав презрительную ухмылку Томаса.

— Учти, Томас Маккиннон, — нахмурилась Керри, стоявшая у таза, — я найду, чем его занять, так что на этот счет не волнуйся.

— Ага, — кивнул Томас, и в его голубых глазах мелькнула самодовольная ухмылка. — Уж я за этим прослежу.

Солнце только-только начинало подниматься над горизонтом, когда Артур понял, что умение обращаться с лошадьми, которым он похвалился, совершенно не означает, что он сумеет справиться и с домашней скотиной, особенно со свиньями. Он недоуменно посмотрел на Керри, когда та подала ему большое ведро, наполненное отвратительно пахнущими, явно протухшими отбросами, и показала на загон, устроенный неподалеку от дома. Артур посмотрел на животных, потом на отбросы, потом на Керри.