Через несколько минут он все же заставил себя остановиться и повернулся к ней.
— Итак, мадам. Из нашего положения нет выхода: мы женаты, поэтому вы ничего не сможете предпринять, чтобы это изменить.
Лилиана вздрогнула. Ее губы беззвучно двигались, словно она что-то говорила, но темные ресницы были опущены.
— Я знаю, этот брак нам обоим не доставляет удовольствия. — Эдриан на секунду умолк, сам удивившись сказанному. — Но мы, повторяю, женаты, и я просил бы вас помнить об этом. Напряженное молчание.
— Я не ослышалась? — хрипло спросила Лилиана. Она наконец подняла глаза, и в них полыхала такая ярость, что Эдриан содрогнулся. — Вы просите, чтобы помнила я?! Должно быть, вы потеряли рассудок?
— Наоборот, мадам, я его обрел. А рассудок я потерял, когда позволил вам и моему брату делать из меня дурака! Но потом я осознал, что буду полным идиотом, если не положу конец вашим нежным играм, которые несколько затянулись.
Лилиана сжала кулаки, и он был уверен, что сейчас она его ударит.
— На что вы намекаете?
— Я не намекаю, Лилиана, а приказываю вам больше не привлекать к себе его внимание. Как бы там ни было, вы моя жена, поэтому не делайте из меня идиота в моем собственном доме!
— Не могу поверить своим ушам! — крикнула она и, повернувшись к камину, закрыла лицо руками. — Господи, как только я могла подумать, что брак с вами будет раем? Это не вы потеряли рассудок, а я, когда приняла ваше предложение!
— Ваше негодование почти убедительно, — насмешливо произнес Эдриан. — Но, повторяю, вам не удастся сделать из меня идиота. Думаете, я не знаю… не видел, что вы влюблены друг в друга?
Ошеломленная, Лилиана потеряла дар речи.
— Мне жаль вас, Эдриан, — наконец тихо сказала она. — Вы лишены сострадания, поэтому не можете ни понять, ни принять дружбы между братом и своей женой. Мои действия представляются вашему искаженному мозгу ужасными, зато вы принимаете как должное собственные веселые проделки в Лондоне или Бог знает где еще…
— Черт побери! Опять Лондон! Этот вздор…
— Это не вздор. Вы мне изменяете! Если бы вы дали себе труд вспомнить о моем существовании, то не обходились бы со мной таким образом, что я уже не знаю, кто я: ваша жена или одна из служанок в вашем доме. Вы даже не считаете нужным разговаривать со мной, а если делаете это, то подчеркнуто снисходительно и без малейшего интереса. Что же касается вашей страсти… Вы просто используете меня в качестве сосуда для семени, а потом еще обвиняете в любовной интриге с вашим братом! Он по крайней мере любезен со мной, на что вы явно не способны. Так почему я не должна предпочитать его общество, Эдриан? Господи, мне следовало выйти за Бенедикта! — крикнула она и тут же прикрыла рот ладонью.
Эдриан вздрогнул, как будто здесь стоял Арчи, сравнивая его с братом и перечисляя все его прегрешения. Но многолетняя привычка скрывать боль унижения не подвела и теперь.
— Да, вам нужно было выйти за Бенедикта, — с кривой улыбкой пробормотал он.
— Я… я не то имела в виду, — смутилась Лилиана. — Это неправда!
— Разве? — Граф равнодушно пожал плечами.
— Это неправда! — настойчиво повторила она. — Я могу сомневаться в чем угодно, только не в этом. Он просто любезен со мной, Эдриан, вот и все.
— Говорите, что вам угодно… «дорогая», — передразнил он брата, — но это же очевидно. И ради Бога, не спорьте со мной. Вы больше не станете привлекать его внимание. Понятно?
— Я не привлекаю его внимание!
— Неужели? А ноты? — с издевкой напомнил он.
— Ноты были не… — Голос у Лилианы сорвался от возмущения. — А зачем, собственно, я пытаюсь вам объяснить? Вы зверь!
— Возможно. У меня есть хорошие и дурные качества, но, уверяю, глупость в их число не входит. Пользуйтесь моим богатством, именем, титулом, домом, но оставьте в покое моего жеребца и моего брата. Вы поняли меня?
Она его поняла. Настолько хорошо, что могла бы умереть на месте. Глаза у нее вдруг наполнились слезами, и Лилиана быстро пошла к двери, чтобы он не заметил, как сильно обидел ее. Обидел? Это еще мягко сказано.
Из ада, уготованного им для них обоих, нет выхода. И ей некого винить, кроме себя. Брак с ним был самым глупым, безрассудным, ребяческим поступком в ее жизни, и замужество кончилось, даже не начавшись. Выйдя из этой комнаты, она должна навсегда забыть о надеждах на счастье с героем ее снов.
Но сначала нужно выяснить, почему он сделал ей предложение.
У двери Лилиана оглянулась. Он стоял, упершись руками в каминную полку, и смотрел на огонь, как провинциальный джентльмен, спокойно ожидавший ужина, и ее охватило непреодолимое желание отплатить ему обидой за обиду.
— Лучше бы я вышла за Бенедикта! — в ярости повторила она.
Граф окинул ее сердитым взглядом и покачал головой.
— Скажите, почему вы на мне женились, Эдриан?
— Вы хотите узнать это? — ухмыляясь, спросил он. — Мой отец лишил меня наследства, Лилиана, передав все, что по праву было моим, вашему слабовольному любовнику. Отобрал даже самое дорогое — Килинг. А у Бенедикта никогда не хватало мужества поддержать меня. Вот почему!
Она дрогнула, услышав прозвучавшую в его словах горечь.
— Мне известно о вашей ссоре с отцом, но я не понимаю…
— В самом деле? Не можете понять, что я отобрал у Бена единственное, чего он хотел? Не смотрите на меня с таким ужасом, я уже похвалил себя за эту дьявольскую шутку.
Лилиана не шевельнулась. Она просто не могла шевельнуться, парализованная отвращением. Месть? Он женился на ней, чтобы отомстить? Каким-то образом ей удалось поднять руку к горлу, чтобы сдержать тошноту.
— Так это была ложь? — Она не узнала свой голос.
— Ну, в общем, да, — без тени сожаления ответил Эдриан.
Ничего не видя перед собой, она кинулась к двери, нашарила медную ручку, но в последний момент все же повернулась и взглянула на чудовище. Он безучастно стоял, будто не произнес только что этих жестоких слов.
— Вы сын своего отца, — сдавленно пробормотала Лилиана и выбежала в коридор.
Ее душили рыдания, слезы застилали глаза. Если бы не Полли, она бы разбилась насмерть, упав с лестницы. Но та успела подхватить хозяйку и повела в западное крыло, бормоча себе под нос;
— Прямо как девочки Олбрайт.
После минутного замешательства от содеянного Эдриан в испуге устремился следом и беспомощно наблюдал за миссис Дисмьюк, которая чуть ли не на руках уносила от него Лилиану. Оглядев холл, он поймал взгляд мертвенно-бледного Бертрама, который презрительно смотрел на него. Он скотина! Эдриан направился обратно в кабинет, прочь от тех, кто мог напомнить ему, какое он чудовище.
Что он наделал? Что за безумие толкнуло его на столь ужасающий поступок? Что с ним, черт побери, случилось? Эдриан пил, тупо заглатывая обжигающую жидкость, а в мозгу возникали и сталкивались демоны прошлого. Он знал, что случилась беда. Он понимал, что это расплата за смерть Филиппа. Но он никогда не предполагал, что эта смерть его погубит.
Единственным человеком, который вызывал у Макса восхищение, был лорд Олбрайт. За девять лет он ни разу не видел хозяина колеблющимся или нерешительным. Этот человек как скала: твердый, невозмутимый и хладнокровный даже в самых трудных обстоятельствах. А уж в подобных обстоятельствах Макс повидал своего лорда не единожды.
Но это было до того, как он женился на ней. О, Макс обожал леди Олбрайт и втайне посмеивался над ее попытками сдвинуть скалу. С недавних пор у миледи, кажется, все пошло вкривь и вкось. Ну, вообще-то не у нее… Взять, к примеру, лорда Бенедикта. Этот человек вел себя так, будто он в Лонгбридже хозяин, да и его внимание к невестке было весьма странным. Даже миссис Дисмьюк постоянно что-то лепечет о беде и «девочках старого графа».
Но хуже всего дело обстоит с лордом Олбрайтом. Даже в самых опасных ситуациях он никогда не терял хладнокровия, а сейчас вдруг изменился, выглядит как загнанный зверь и совершенно не похож на себя. Макс уже начал беспокоиться. И теперь вот это… несчастье. Когда прибежавший в кухню Бертрам рассказал об ужасной ссоре между хозяином и хозяйкой, Макс немедленно отправился наверх, чтобы посмотреть, нельзя ли что-то сделать. Однако граф заперся в кабинете и никого туда не впускал.
