Спайдер опустил трубку и уставился в окно. Звонок Зака всколыхнул в нем воспоминания. За семь лет блестящей карьеры Мелани он не видел ни одного фильма с ее участием. Она внезапно исчезла, причинив Спайдеру нестерпимую боль и оставив в свое оправдание глупое, лживое письмо. Мелани была его первой любовью, первой настоящей любовью. С тех пор много воды утекло, но он так и не избавился от горечи, как всякий человек, первая любовь которого оказалась осмеянной и растоптанной. Только Вэлентайн сумела вывести Спайдера из депрессии, в которую он впал после ухода Мелани.
Он вычеркнул Мелани из своей жизни, а потом полюбил Вэлентайн. Это была совсем другая любовь, зрелая и взаимная. Но через год с небольшим Мелани вновь напомнила ему о себе. Вэлентайн умерла, задержавшись допоздна над эскизами костюмов для Мелани. Она задремала от усталости, и тлеющая сигарета стала причиной пожара.
Спайдер понимал, что Мелани не была виновата в ее смерти, но факт оставался фактом: если бы Мелани Адаме не существовало на свете, Вэлентайн была бы жива…
Но если бы Вэлентайн была жива, они с Билли не поженились бы… Спайдер вздохнул, дивясь причудливым поворотам своей судьбы. Судьбы, в которой Мелани Адаме занимала не последнее место. Все, чего он достиг, все, о чем скорбел и чему радовался, существовало либо благодаря, либо вопреки этой женщине и в конечном счете определялось ею. Если бы Мелани не бросила его, Спайдер женился бы на ней и они счастливо жили бы до сих пор. Возможно, он стал бы модным фотографом, потому что именно в этом заключался его главный талант, а она все еще была бы моделью… Впрочем, едва ли.
Спайдер встал, подошел к высокому окну кабинета и посмотрел на красное зимнее солнце, садившееся в серый Тихий океан. Лучше бы Зак Невски не звонил и не ворошил старые воспоминания… Он любил Зака, искренне любил независимо от его разрыва с Джиджи, причины которого не знала даже Билли. Спайдер решил, что Джиджи Орсини сама разберется в своих чувствах. Зак Невски при всех его талантах был Джиджи не пара… насколько он, Спайдер, разбирался в женщинах.
Мелани понимала, что Зак Невски попросил ее встретиться с ним наедине не для того, чтобы обсуждать роль. Она сама знала, что играет хорошо. Роль молодой учительницы музыки, ставшей причиной кровавой распри между двумя самыми могущественными мужчинами маленького городка в Монтане, привлекала многих актрис, но она приняла ее по двум соображениям. Во-первых, ее партнерами должны были стать Клинт Иствуд и Пол Ньюмен; во-вторых, это была первая главная роль, которую ей предложили после окончания контракта с Уэллсом Коупом.
Когда она была никому не известной и неопытной, Уэллс, сраженный ее красотой, увез Мелани из Нью-Йорка в Голливуд, стал ее наставником и судьей, а потом, увидев отснятые пробы, тут же заключил с ней контракт на четыре фильма.
Тогда Мелани была рада подписать договор, который защитил бы ее от всех угроз и соблазнов, подстерегающих девушку в незнакомом городе — тем более таком, как Лос-Анджелес. Уэллс обещал «сделать» ее. Порукой тому были его острый ум, непререкаемый авторитет на студиях, умение сдерживать ее жгучее нетерпение и выбирать подходящие для Мелани роли. Именно ему Мелани была обязана своей карьерой, в ходе которой она не совершила ни одной ошибки.
Мелани Адаме был позарез необходим наставник. Однако Уэллс Коуп оказался не только наставником, но и единственным мужчиной, который любил ее, не требуя ничего взамен. Уэллс хотел только одного — быть ее хозяином. Мелани не сразу поняла, что длинный, шелковистый и невидимый поводок на самом деле был стальным и туго охватывал ее шею.
Она могла тратить на наряды сколько угодно, но самостоятельно выбрать платье для получения награды Академии киноискусства ей не доверяли. Уэллс лично отбирал для нее роли и не хотел слышать никаких возражений. Она могла отвергнуть — и отвергала — сексуальные притязания Уэллса, когда тот начинал ей надоедать, но, когда она обольщала мужчину, который ей нравился, Уэллс никак не реагировал на это. Во всяком случае, ей так казалось.
С другой стороны, Уэллс обрекал ее на долгие периоды безделья — приходилось ждать, пока он не найдет сценарий, достойный Мелани. Она могла бы выйти замуж, однако это значило бы просто сменить владельца. Какой муж согласился бы ничего не требовать от жены, даже если бы этой женой была Мелани Адаме?
«Я могла бы влюбиться», — думала Мелани. Уэллс не мог бы помешать этому, но она никогда не влюблялась, что бы это ни значило, и со временем привыкла считать, что это ей не суждено.
Кино было для нее всем. Она должна была играть, иначе не стоило бы жить на свете. Понимая это, она соглашалась быть объектом любви. Любовь была платой за возможность играть.
Дети? Мелани Адаме пожимала плечами. Если на свете существовало что-нибудь хуже, чем иго Уэллса Коупа, то это было иго детей, рождение которых считалось неизменным предназначением каждой женщины. По крайней мере, официальный контракт со временем кончался, а материнство оставалось до самой смерти. Она никогда не понимала и даже не пыталась понять, как можно быть такой тупой и неосторожной, чтобы хотеть ребенка. Скорее всего, в женщинах срабатывал рабский инстинкт. Им требовалось быть нужными. Но детей хотели даже красивые женщины. Это было просто непостижимо.
«Я хочу только одного: свободы, — говорила себе Мелани. — Хочу, чтобы никто не предъявлял на меня прав, не задавал вопросов. А самое главное — хочу неопровержимого доказательства собственного существования. Настоящего, реального существования, не зависящего от неприемлемых, но неотвратимых требований других людей».
Мелани находила это отчаянно нужное ей доказательство только тогда, когда играла роль перед объективом камеры в окружении толпы людей, которые интересовались только тем, что она делает, а не кто она такая. Людей, которые платили ей за то, чтобы она находилась на съемочной площадке. Слава богу, платили не за любовь, а за то, чтобы самим в конце концов получить прибыль.
Она чувствовала удовлетворение только тогда, когда ее просили стать кем-то другим, кем-то, кто был не Мелани Адаме. Только тогда, когда ее просили забыть о себе, своем теле и душе и превратиться в другое существо. Только тогда она ощущала, что использовала все свои способности. Только собственное искусство было способно на время отвлечь ее от мучительного поиска истинного смысла своего существования. Только собственная игра позволяла ей приближаться к счастью. Но Мелани всегда останавливалась слишком далеко, чтобы можно было дотянуться до него рукой.
Для Мелани Адаме, Иствуда, Ньюмена и четы Роуэн были сняты четыре самых удобных дома в городе. Остальные артисты, члены съемочной группы и администраторы жили в уютных мотелях. Что же касается массовки, то она была набрана из местных жителей.
В шесть часов вечера Зак вышел из «Аутлоу-Инн», сел в машину и направился по расчищенным улочкам к просторному дому в викторианском стиле, где Мелани разместилась со своим личным парикмахером, женщиной по имени Роз Гринуэй. Роз, причесывавшая Мелани с самого начала ее карьеры, стала ее незаменимой помощницей во многих делах, компаньонкой и даже подругой — если Мелани действительно была способна на дружбу. Когда Мелани ушла от Уэллса Коупа, то забрала Роз с собой.
С помощью мисс Гринуэй Роджер Роуэн обеспечил Мелани все удобства во время съемок, которые включали наем повара, специалиста по вегетарианской кухне, штатного массажиста, личного секретаря (сидевшего в Лос-Анджелесе и пересылавшего звезде вырезки из мировой прессы), а также личного костюмера, заботившегося о ее нарядах. Уэллс Коуп окружал ее роскошью, подобающей звезде, и Мелани привыкла, чтобы о ней как следует заботились.
— Входите, мистер Невски, — сказала Роз Гринуэй, принимая у Зака куртку и меховую шапку. — Мисс Адаме просила вас подняться. Она ждет. Пожалуйста, закройте за собой дверь, чтобы не выветрился пар от увлажнителей. Этот горный воздух, — с недовольным видом добавила она, — слишком сушит кожу мисс Адаме.
