В Лос-Анджелесе нет такого водителя, который не остерегался бы владельцев крошечных «Фольксвагенов». Эта порода славится своей агрессивностью, бесстрашием и наплевательским отношением к дорожным правилам. Для таких людей дело чести подрезать какой-нибудь «Роллс-Ройс» или «Мерседес»; они лихо пользуются своим преимуществом на четырехрядных перекрестках и нагло вторгаются на места парковки, забронированные за более престижными, но менее маневренными автомобилями.

Джиджи Орсини купила себе пунцово-красный «Фольксваген» с откидным верхом, когда решилась перейти работать в рекламное агентство «Фрост, Рурк и Бернхейм», куда ее звали почти полгода.

Несколько лет Джиджи послушно водила дорогой, но скучный «Вольво», подарок ее мачехи Билли Айкхорн, но теперь, во время трехдневного уик-энда, выкроенного между окончанием одной работы и началом другой, она потратила с трудом накопленные деньги на машину, которая того стоила. Джиджи опустила верх и любовно погладила сверкающие бока; эта безумная машина, задорная и вызывающая, как нельзя лучше соответствовала ее новой работе, новому статусу. Прыткий, настырный автомобиль был под стать оптимизму, который Джиджи испытывала в 1983-м, в том самом году, когда Лос-Анджелес готовился принять летние Олимпийские игры; в том самом году, когда королева Елизавета, в разгар неистовой бури хладнокровно повязавшись косынкой, посетила горное ранчо президента Рейгана; в том самом году, когда финальная сцена из «Мэша» повергла в печаль миллионы американцев, во всем остальном живших припеваючи.

Итак, стояло оптимистическое утро поздней осени оптимистического начала оптимистических восьмидесятых. Джиджи Орсини, полная предвкушений от грядущих перемен, искала место для парковки на стоянке позади огромного старомодного здания в испанском стиле на бульваре Сансет, где находился офис «Фрост, Рурк и Бернхейм». Шел первый день ее новой работы. В последний раз обычно уверенная в себе Джиджи испытывала подобное смущение в восьмом классе, когда перешла учиться в другую школу.

Если бы она не чувствовала подспудного желания нарушить статус-кво и «опрокинуть тележку с яблоками»… Если бы она могла вести счастливую и спокойную жизнь, продолжая составлять популярный каталог готовой одежды «Новый магазин грез», к которому привыкла относиться как к семейному бизнесу, ей не понадобилось бы суетливо разыскивать место для парковки, предвкушая свои первые шаги на рекламном поприще.

Копирайтер Арчи Рурк и артхиректор Байрон Бирнсон Бернхейм-третий были двумя из трех партнеров агентства, которое всего лишь шесть месяцев назад перебралось в Лос-Анджелес из Нью-Йорка. Осторожно пристраиваясь рядом с лощеным «Порше». Джиджи вспоминала слова, с помощью которых Арчи пытался уговорить ее присоединиться к ним.

— Реклама — главная форма искусства второй половины двадцатого века, — говорил он. — Когда через триста лет музейщики будут готовить экспозицию, посвященную нашему времени, ее основу составят телевизионные ролики и рекламные объявления в журналах.

Конечно, Джиджи приняла решение не только из-за этой тирады, но уверенность Арчи произвела на нее сильное впечатление. Как будто литература, театр, музыка и фотография появились на свет только для того, чтобы слиться в одну гигантскую рекламу. Монолог Рурка возбудил в Джиджи тягу к приключениям и породил любопытство. А закончилось все вот чем…

Джиджи набрала код противоугонной системы и слегка дрожащими руками разгладила юбку. По крайней мере, она одета соответствующим образом. Во время каждой встречи Байрон и Арчи являли собой образец высокой моды Восточного побережья — легкие костюмы от Армани с рубашками в полоску и роскошными галстуками. По словам Рурка и тому, как чопорно держались Арчи и Байрон в местах, где можно было расслабиться, она поняла, что реклама — бизнес серьезный.

Джиджи с невольной улыбкой представила себе Арчи Рурка — этого беспечного, красивого малого. Ирландский тип — черные кудри и голубые глаза. Сочетание неотразимое.

Рыжеватый Байрон был полной противоположностью Арчи — высоким, элегантным мужчиной с мягкими и слегка неловкими манерами, за которыми скрывалась неожиданная насмешливость. Похоже, окружающий мир казался ему забавным, думала Джиджи, пробираясь между рядами машин. Поразительно, как эти ребята дополняли друг друга. Они работали вместе так давно, что казались разными воплощениями одного и того же человека — мужчины, чарам которого невозможно сопротивляться.

Джиджи нервным жестом одернула жакет. Впрочем, на самом деле ее беспокоил вовсе не собственный наряд. Она поняла это по пути со стоянки на бульвар Сансет. Черт бы побрал этот женский журнал! Статейка, советовавшая, как провести первый день на новой работе, попалась ей на глаза совсем некстати.

Джиджи от души надеялась, что ей удастся незаметно изучить местную обстановку, прежде чем поймет то, что автор статьи называл «политикой офиса». Статья строго-настрого велела не доверять первому доброжелательно настроенному человеку, которого вы встретите, так как он может оказаться «местным неудачником»; она же советовала быть оживленной, но не слишком суетливой, поскольку волнение может быть принято за признак непрофессионализма и неуверенности в себе; улыбаться тепло, но не так, чтобы тебя сочли начинающей карьеристкой; составить план рабочих мест, чтобы запомнить имена своих коллег, и через несколько месяцев терпеливого ожидания, не проявляя при этом излишнего рвения, в конце концов занять свое место в «коллективном корпоративном подсознании», которое, по словам автора статьи, является незыблемым как скала, даже если это не бросается в глаза.

— Я справлюсь, — упрямо бормотала Джиджи бессмертные слова королевы Виктории, узнавшей, что ей предстоит унаследовать трон.

Она вздернула подбородок, вошла в здание и беспечной танцующей походкой взлетела по ступенькам, которые вели в агентство «Фрост, Рурк и Бернхейм».

— Мистер Рурк просил передать вам свои извинения, но им с мистером Бернхеймом пришлось уехать к клиенту на срочное совещание, — сказала секретарша, когда Джиджи представилась. — Он не мог сказать наверняка, когда они вернутся.

Джиджи так растерялась, что не нашлась сразу, что ответить.

— Меня зовут Полли. Мистер Рурк просил, чтобы вы подождали его. — Секретарша смотрела на нее широко раскрытыми глазами. В этих глазах читалась растерянность, вполне сравнимая с той, которую ощущала сама Джиджи. Полли предложила проводить ее. Часы показывали половину одиннадцатого, рабочий день был в разгаре. По возвращении Арчи или Байрон проведут Джиджи по всему агентству, познакомят с коллегами и покажут ее рабочее место.

— Как скажете, — ответила Джиджи и решительно сдвинула шляпу на лоб, стремясь скрыть не столько свою челку и выщипанные брови, сколько любопытство и жгучее желание увидеть рабочие кабинеты Арчи и Байрона. Она шла вслед за Полли по лабиринту коридоров мимо просторных, скупо обставленных комнат с высокими потолками, в которых сосредоточенно трудились работники агентства. Кое-кто рассеянно провожал Джиджи взглядом и снова возвращался к своей работе.

— Вот мы и пришли, — наконец сказала секретарша и обвела рукой крошечную комнату с флюоресцентными лампами на высоком потолке, заливавшими помещение унылым светом. — Устраивайтесь поудобнее. Принести вам кофе?

— Нет, спасибо, — ответила Джиджи. — Не беспокойтесь, Полли. — Она улыбнулась, не открывая рта, надеясь, что это и есть та самая теплая, но без подобострастия улыбка, которая не исполнена излишнего рвения и не выдает непрофессионала.

В маленькой комнате не было ничего, кроме стола, заваленного журналами. Тут были «Вог» и «Базар» на всех возможных языках, номера «Эль», «Таун» и «Кантри» и несколько французских и итальянских ультрамодных изданий, названия которых она едва разобрала. Джиджи обошла стол, решительно закрыла дверь и опустилась в удивительно удобное обшарпанное старое кресло с подлокотниками.