— И все же это вопрос служебной этики.

— У Виктории больше прав на нашу преданность, чем у Колдуэллов. Она наше непосредственное начальство.

— Байрон, ты преувеличиваешь.

— Слушай, такая возможность бывает раз в жизни.

— Верно, черт побери, — сквозь зубы ответил Арчи. — Можно оставаться мистером Чистоплюем, но какой ценой?

— Слишком высокой. Ты хочешь сидеть и смотреть, как наши находки будет реализовывать другая творческая бригада? Мы вложили в эти проекты три года жизни и свои лучшие идеи.

— Ты хочешь заниматься ими?

— Тебе этого до смерти хочется.

— И тебе тоже, — быстро ответил Арчи. — Эти заказы в любом случае перейдут к Виктории. Сделать мы ничего не можем, так почему бы не согласиться?

— Я не вижу никаких причин для отказа, кроме чисто этических.

— Если бы мы с тобой хотели копаться в этическихпроблемах, то стали бы священниками, а не специалистами по рекламе, — ответил Арчи, и вопрос был закрыт.

Все вышло именно так, как говорила Виктория. Правда, Арчи и Байрон не были готовы к тому вниманию, которое им оказали в деловой прессе всей страны. Передача трех, пусть даже крупных заказов из одного рекламного агентства в другое была делом достаточно заурядным и никогда не вызвала бы такого фурора, если бы здесь не были замешаны мать и дочь. Раскол в семье, которая могла бы основать новую династию, оказал впечатление на дюжины журналистов. Взаимоотношения между матерью и дочерью, о которых до сих пор, к великой досаде прессы, ничего не было известно, возбуждали фантазию пишущей братии.

— Мне плевать на все эти инсинуации, — сказал Арчи Байрону, — но я ожидал, что после того обеда наша леди Совершенство будет более откровенной.

— Думаешь, тот ее наряд был случайным и ничего подобного больше не повторится?

— Если говорить про красные штаны в обтяжку, то да. Но я имею в виду ее манеры, а не одежду. Она вернулась к своей обычной непрошибаемости. Хотя теперь мы партнеры, она по-прежнему считает себя нашим начальством. Это жжет мне задницу.

— Похоже, ты не прочь ей слегка засунуть…

— «Слегка», Байрон? Ничего удивительного, что ты не умеешь связать двух слов. Впрочем, чего ждать от простого артдиректора? «Сгорая от желания вонзить…»

— Слушай, Арчи, я тоже был бы не прочь «вонзить», но боюсь, что вытащить обратно не удастся.

— Честно говоря, она не в моем вкусе. Но я имел в виду другое. Мне хотелось бы, чтобы она обращалась со мной как с равным. Именно это предусмотрено договором.

— Ты сам согласился переехать в Лос-Анджелес, — напомнил ему Байрон.

— Это имеет смысл. А ты согласился с названием «Фрост, Рурк и Бернхейм», или «ФРБ». Поставил себя на последнее место, чтобы не быть козлом отпущения?

— Нет. Просто так благозвучнее. А против Лос-Анджелеса я тоже ничего не имею. В Нью-Йорке меня ничто не держит, а мои старики живут в Сан-Франциско…

Вскоре после переезда в Калифорнию агентство «ФРБ» получило несколько небольших новых заказов на рекламу виноградников Нейпа-Вэлли, пасты «Гурман» компании «Бугаттини», калифорнийских артишоков, травяного чая «Бэй Ареа», дорогого уксуса для бальзамов, оливкового масла и несколько других. Увы, все это были продукты питания, ничего престижного. В общей сложности их новые заказы тянули на десять миллионов. В принципе, начало можно было считать неплохим, но для людей, привыкших к масштабам большого агентства и огромным оборотам, этого было совершенно недостаточно.

Несколько месяцев компания ютилась в каких-то тесных клетушках. Но затем Виктория, ожидая значительного роста и прихода новых людей, оформила долгосрочную аренду на помещение, которое было куда больше, чем им требовалось, и наняла декоратора. Требовалось, чтобы офис производил должное впечатление на будущих клиентов. Хотя Виктория продолжала вести все дела «Оук-Хилл Фудс», но большую часть времени проводила в разъездах, разыскивая для агентства новые заказы. Она решительно взяла на себя административные обязанности «координатора новых направлений бизнеса», позволив Арчи и Байрону сконцентрироваться на том, что получалось у них лучше всего.

Однако, несмотря на частые командировки в Нью-Йорк, Виктория видела Ангуса куда реже, чем надеялась. Он оправдывался тем, что Миллисент все усложняет. Если он начнет торопить события, Миллисент упрется и окончательно отравит им жизнь. Они и так многого добились. Просто нужно еще чуть-чуть потерпеть…

«Еще потерпеть, — мрачно подумала Виктория, отодвигая тарелку с принесенным Полли фруктовым салатом. — Еще чуть-чуть…» Как будто она мало терпела! За время ее пребывания в Нью-Йорке они не выкроили и минутки, чтобы побыть вдвоем. Ангус не мог увидеться с Викторией, и ее тело и душа разрывались от ненависти к матери и от досады на Ангуса, который не мог избавиться от своих бесконечных обязанностей.

А что ее ожидало по возвращении? Арчи и Байрон — единственные люди, на которых она могла положиться, единственные, кто знал ее до начала одинокой ссылки в Калифорнию, — уехали веселиться с Джиджи Орсини, которая была слишком хорошо одета и ни черта не соображала в рекламном бизнесе. С девчонкой, которая по каким-то непонятным причинам напоминала ей Миллисент в молодости.

— В Нью-Йорке я познакомился с одним человеком по имени Том Юнгер, — внезапно сказал Джош Саше вскоре после обеда, прошедшего в тягостном молчании. Саша безуспешно пыталась убедить себя, что он просто занят трудным юридическим делом. Он резко прервал их обычное паломничество в спальню Нелли и отвел Сашу в библиотеку.

— Ну, слава богу! — с облегчением и гневом воскликнула Саша. — Только и всего? Джош, никогда больше этого не делай! Я думала, что ты нашел у себя смертельную болезнь и не знаешь, как об этом сказать. Если бы вчера по возвращении из Нью-Йорка ты видел себя со стороны… Настоящий ходячий труп! Я извелась от беспокойства… но не решалась спросить, в чем дело, потому что слишком боялась ответа.

— Том… был твоим любовником, — с трудом произнес Джош.

— Ну да, был, — тут же ответила она, теребя длинную черную прядь. — И из-за этого ты так расстроился? Неужели Том рассказал это, когда узнал, что мы с тобой поженились? Как низко он пал! А ты чуть не загнал меня в гроб своей дурацкой ревностью к моему далекому прошлому. Мужчины, называется… Меня от вас тошнит!

Она вскочила с кресла и яростно заметалась по комнате, глядя на Джоша так, словно видела его впервые. Его решительный рот, четкие скулы, благородная голова с ежиком седых волос и доброе, но ироничное лицо внезапно показались ей незнакомыми. Виной тому был его измученный взгляд.

— Хочешь сказать, что ты мечтал жениться на девушке? — наконец выпалила Саша, видя, что он молчит. — Ты думал, что женщина двадцати четырех лет должна была провести всю жизнь в поясе целомудрия и ждать твоего появления?

— Нет. Я знал, что у тебя были такие же романы, как и у меня… интрижки, любовные связи… называй, как хочешь. Я знал это, а потом все выкинул из головы.

— Тогда зачем ты заговорил про этого Тома Юнгера? Я что, должна просить прощения? И что ты сделал, когда он начал вспоминать о делах давно минувших дней? Гордо удалился или дал ему в зубы?

— Он не знал, что мы женаты.

— Что?! Ты хочешь сказать, что Том Юнгер продолжает хвастаться своими старыми победами? Я позвоню этому грязному ублюдку и устрою такое, что он забудет не только мое, но и собственное имя! Подонок! Подумать только, что когда-то он мне нравился!

— Все было совсем не так.

— Тогда скажи, как это было, и не пропускай ни слова. Роман с Томом Юнгером — это не преступление. Даже если он сам стал преступником.

Джош со скрупулезной тщательностью рассказал ей обо всем, что случилось во время его нью-йоркского ленча.

Когда он закончил, Саша сидела неподвижно, упершись взглядом в ковер и теребя пояс халата. Молчание длилось долго. Наконец она подняла голову и бросила на мужа взгляд, полный сострадания.