— Вы, Рудольф Оттович, возглавляете в городе совет ветеранов Великой Отечественной войны?

— Да, это так.

— И в местном краеведческом музее занимаете пост общественного директора?

— Верно. Я ведь сейчас пенсионер. Времени у меня достаточно, а дел по дому — только вот этот садик. Люблю покопаться в земле… Занимаюсь, правда, еще сбором исторических материалов, документов, связанных с прошедшей войной и деятельностью луцисского подполья…

— Это хорошо, — сказал Леденев. — На ловца, как говорится, и зверь бежит. Тогда вот… Посмотрите, пожалуйста, Рудольф Оттович. Вам этот чертеж ничего не напоминает?

С этими словами Юрий Алексеевич развернул перед Андерсоном копию того плана, который был найден Арвидом Казакисом в кабинете профессора Маркерта. Здесь уже не были обозначены слово «Малх» на внешней стороне и пояснительные надписи на латинском языке.

Андерсон достал из нагрудного кармана футляр с очками, вооружил глаза и принялся рассматривать чертеж.

— Интересно, интересно, — бормотал он, поворачивая лист бумаги в руках. — Нечто знакомое… Откуда это у вас? Ах да, понимаю… Извините меня. Да, как будто это план одного из наших фортов.

У нас в музее есть документация на все крепостные сооружения Луциса, осталась еще трофейная… Да, это конечно же один из наших фортов. И сейчас скажу вам, какой именно… Форт номер пять! Точно, это он… Еще форт назывался «Князь Отто фон Бисмарк».

Андерсон вернул чертеж Леденеву.

— Нет, — сказал он, — нет никакого сомнения в том, что это «Бисмарк».

— Очень хорошо… Спасибо, Рудольф Оттович. А не могли бы вы справочку небольшую для нас соорудить? — попросил Юрий Алексеевич. — В качестве общественного музейного работника. Так, мол, и так… Удостоверяю, что предъявленный мне для опознания план является… Или даже можете написать, что он только похож на форт номер пять «Князь Отто фон Бисмарк». И, кроме того, мне хотелось бы взглянуть на эту вашу музейную документацию о Луцисском крепостном кольце.

— Сегодня в восемнадцать ноль-ноль я буду в музее, — ответил Андерсон. — Милости прошу к нам. Там и справочку напишу, а директор наш печатью ее заверит. И материалы посмотрите. У нас созданы интересные экспозиции. Из других городов приезжают, любопытствуют…

— Обязательно будем, Рудольф Оттович, непременно… Спасибо вам за чай, за клубнику и за вашу помощь, — поблагодарил Юрий Алексеевич.

Он помолчал, потом спросил:

— Вы не помните, Рудольф Оттович, некую Синицкую? В послевоенные годы она жила во флигеле, который стоял во дворе дома профессора Маркерта. Звали ее Марией Ефимовной.

— Как же, — ответил Андерсон. — Конечно, помню…

— И что вы можете о ней сказать?

— Что могу сказать? Молодая женщина, довольно веселая тогда была. И хорошая портниха, славилась у луцисских женщин мастерством, помню… Умела жить широко. Много у нее было друзей, особенно среди военных. Кажется, Маркерт весьма ее не жаловал, не любил. Как это говорится по-русски… Вот! Разбитная женщина… И все, кажется. Больше ничего о ней сказать не могу.

— И на том спасибо, Рудольф Оттович. Разбитная так разбитная… Идемте, Арвид Карлович. Еще раз благодарим вас, Рудольф Оттович, за гостеприимство.

Андерсон проводил Юрия Алексеевича и Арвида до калитки. Казакис прошел уже на улицу, а Леденев приостановился, и Рудольф Оттович коснулся его плеча.

— Простите за любопытство, — сказал он. — Мне бы хотелось узнать… Известно уже, кто убил Маркерта?

— Сейчас идет следствие, Рудольф Оттович. Пока ничего не могу сказать вам.

— А его поймали?

— Кого, Рудольф Оттович?

— Малха Ауриня.

Леденев улыбнулся и дружелюбно коснулся рукою плеча хозяина.

— Понимаю ваше волнение, Рудольф Оттович. Да и вопрос непраздный. Но могу лишь пообещать, что, когда все будет кончено, вы узнаете подробности от меня лично. Договорились?

— Хорошо. Еще раз извините старика за любопытство. Я жду вас в музее.

Когда подходили к гостинице, Юрий Алексеевич спросил:

— Довольны разговором?

— Разговор, конечно, интересный… Только ничего особенного мы вроде и не узнали.

— Здравствуйте! А про форт? Разговор с Рудольфом Оттовичем сам по себе значительный успех.

— Это конечно… Надо сейчас же срочно организовать обследование этого таинственного форта. Подключим местных товарищей… И самим все тщательно осмотреть.

Ничего обследовать мы не будем, Арвид. Сейчас, по крайней мере… «Князь Отто фон Бисмарк» от нас никуда не уйдет. Вот пообедаем, и я отправлюсь к начальнику Луцисского управления. Попрошу его, чтобы форт взяли под наблюдение. Только под наблюдение, Арвид! Но и эта мера из категории «на всякий случай». Убийца не пойдет в форт. У него нет плана. Мы выйдем на убийцу другим путем.

— Каким же?

— Сам пока не знаю. Ладно, ладно, не сопите так обиженно, Арвид. Ей-богу, не знаю. Идемте обедать, у меня уже, как говорил один мой подопечный, кишка кишке протокол пишет…

Обедали они в гостиничном ресторане. Днем здесь отпускали пищу для служащих окрестных учреждений по столовским ценам, а кормили не в пример лучше, поскольку ресторанным поварам трудно было тут же перестраиваться под стиль общепита.

За столом напротив сидел молодой парень в замысловатой курточке с кнопками, рубахе с оранжевыми разводами, в белых брюках, простроченных красными нитками, и волосами до плеч. Пока ожидали выполнения заказа, Арвид присматривался к соседу, затем спросил, лицо его при этом было бесстрастным, невозмутимым:

— Послушай, парень… Ты извини меня, конечно, за любопытство, но тебя случайно не Самуилом зовут?

— Как это, — не понял тот и недоуменно посмотрел на Арвида. — Какой такой Самуил? Толик я… Анатолий, значит. А тебе-то что за дело?

— Лохмат ты, как библейский пророк Самуил. Так у того Самуила хоть причина не стричься была. Его мама дала обещание Господу Богу, что к голове ее сына ни ножницы никогда не прикоснутся, ни бритва. Вот я и спросил: не Самуил ли ты часом? Похож весьма…

Парень покраснел, отвернулся обиженно, теперь он был не прочь пересесть за другой стол, но официантка уже возникла с подносом в руках и принялась расставлять тарелки.

В номере Леденев сказал Арвиду:

— Педагог вы, Арвид, педагог… Заставили парня призадуматься. Вишь ты… Порою некоторые сведения из Библии могут принести житейскую пользу. Так-то вот… Я прилягу на полчасика. А вы чем займетесь?

— Позвоню маме в Западноморск. Не помешаю, если буду говорить из номера?

— Нет, звоните, пожалуйста. Ведь я просто так полежу, поразмышляю. Звоните!

После разговора с матерью Арвид сказал Леденеву:

— Мама передает вам большой привет. Она говорит еще, что уже трижды звонила Ольга! Судя по голосу, она чем-то взволнована…

— Как «чем»?! Разлукой с вами, дорогой Арвид Карлович.

— Нет, тут что-то иное. Мама говорит, что явственно услышала в голосе Ольги некую тревогу.

— Завтра мы будем в Западноморске. Вот и узнаете все.

— Конечно, — согласился Арвид.

— А лучше того — позвоните ей по телефону.

— У нее нет на квартире телефона.

— Тогда звоните в университет.

— Но сейчас ведь каникулы…

— Ах да… Тогда вызовите вашу Ольгу для междугородного телефонного переговора часиков эдак на семь-восемь вечера, сегодня. Телеграмма успеет дойти. И тогда вы прямо отсюда, из этого номера, спросите Ольгу, что ее так взволновало. Нет, что там ни говорите, а боги брахманизма лучше чем кто-либо решали для себя вопрос разлуки с любимыми…

— И как же они его решали? — с интересом спросил Арвид Казакис.

— А они исключили саму возможность таковой. Каждый бог этой религии носил в себе самом собственную женскую ипостась. Недурно придумано, а?

И Леденев, усмехнувшись, подмигнул молодому товарищу.

Встретились они только вечером. Юрий Алеексеевич возвратился в девятом часу, неся бутылки с простоквашей. Из портфеля он принялся выкладывать на стол свертки.