На первый взгляд, ничего предосудительного, если не задумываться над подробностями. А среди них была масса нестыковок. Начиная с того, за каким чёртом этот юнец помчался искать своих родственников через шесть лет после их бегства из Курляндии. Почему эти родственники побежали в Россию, где немцам нигде не рады? На этот вопрос Дитрих нашёл ответ быстро и легко. Бежали родные не только от преследования, но и от войны. Глупо было бы бежать на линию фронта, да ещё и оказавшись при этом в тылу русской армии, где их тоже вряд ли встретили бы с распростёртыми объятиями. Ответ был вполне резонным, но он не снимал других вопросов. Когда их задавали Дитриху, тот начинал городить какую-то совсем уж несусветную чушь, шитую белыми нитками. Однако, следователь, допрашивающий его, отмечал уверенность, с которой он говорил, как будто сам верил во всё, что произносил, заставляя поверить даже самого следователя.

Закончив с чтением протоколов, Глеб Иванович решил поглядеть на «странного шпиона». Закрыв тонкую папку, Бокий поднялся на ноги и обратился к следователю.

— Где вы держите этого немца?

— В камере конечно, — развёл руками тот. — Где же ещё его держать?

— Ну так проводите меня в эту камеру, — бросил ему Бокий.

— Идёмте, Глеб Иваныч, — пожал плечами следователь.

Они прошли коридорами, спустились на первый этаж, свернули в неприметную дверь, которая оказалась изнутри обита листовым железом. Часовой тут же вытянулся по стойке «смирно», крепко сжав винтовку с примкнутым штыком.

— Царский ещё застенок, — на ходу пояснил следователь. — Ловки были на это дело вражьи контрразведчики.

Глеб Бокий поглядел на него, но ничего не сказал. Следователь проводил его до одиночной камеры. Стоявшие через равные промежутки красноармейцы подтягивались, завидев их.

— Вот здесь он у нас и обретается, голубчик, — сообщил следователь, указывая на дверь.

Глеб Иванович открыл смотровое окошко, поглядел внутрь камеры. Там на койке сидел молодой человек в чёрной одежде, отчасти напоминавшей военную форму, но по нынешним временам это вполне нормально. Сам Бокий под неизменной чекистской кожанкой носил самую обычную гимнастёрку. Волосы у парня были длинноваты, на такие кудри мода прошла уже давно. Отираясь в богемной среде — было в его биографии и такое — Глеб Иванович и сам отпустил волосы подлиннее, но тогда они уже начали редеть на макушке, и выглядело это смешно и глупо, и он быстро остриг их. С началом войны мода на длинные волосы прошла, сменившись стрижками «под офицеров». Видимо, этого юнца она не коснулась.

Но не эта черта была самой характерной. Первым делом взгляд привлекало лицо юноши, а точнее, глаза. Он поднял их, как только с характерным щелчком открылось смотровое окошко. Бокий всегда поступал также, когда на него хотели поглядеть очередные тюремщики. Теперь уже он находился по ту сторону двери, неужели и его тюремщикам было не по себе, или для этого надо сначала посидеть на камерной койке.

Дитрих глядел на него спокойно, как будто и не находился в заключении. Глаза у него, казалось, ничего не выражали, никаких эмоций, что было крайне странно в его-то не самом завидном положении. Действительно, очень странный немец. Если он так же сидел и на допросах, то Глебу Бокию стало жаль следователя.

По гулкому коридору простучали каблуки со щёгольскими подковками. Оба чекиста обернулись, и Бокий невольно подивился местным чекистам. До Петрограда рукой подать, где подобных субчиков за один внешний вид могли к стенке поставить, кем бы они ни были. А тут один следователь натуральный штабс, да ещё и этот парнишка в кавалерийской бекеше и с подковками на каблуках. Ну, чистая контра! Да ещё с усиками щёточкой.

— Товарищ Гайдин, — обратился к следователю подкованный чекист с усиками, — к нам ещё один немец явился. Вас спрашивает.

— Ещё один немец, — протянул следователь по фамилии Гайдин, — и уже сам заявился к нам. Странное дело.

— Идёмте, товарищ Гайдин, посмотрим на второго немца, — закрыл окошко Бокий.

Уже втроём они прошли гулким коридором, поднялись, но зашли не в тот кабинет, где Глеб Иванович читал протоколы допросов Дитриха. Впрочем, этот кабинет мало отличался от первого. Стол, обитый зелёным сукном, помнящий ещё царских чиновников, стулья с высокими спинками, даже дерево в кадке стояло в углу. Правда, у дверей его дежурили двое чекистов с маузерами в деревянных кобурах. Караулили они, как выяснилось, высокого черноволосого человека в длинном чёрном плаще, под которым Глеб Бокий заметил воротник немецкой офицерской формы. Правда, принять этого визитёра за военного было сложно, в основном, из-за длинных, спускающихся ниже пояса, волос. Когда троица чекистов вошла в кабинет, он поднялся со стула и вежливо кивнул вошедшим.

— Да вы присаживайтесь, гражданин, — махнул ему следователь Гайдин, направляясь к столу.

Бокий опередил его, сделав пару шагов, он сел на стул, зачем-то открыл и закрыл крышку массивного письменного прибора. Обратился к ещё одному «странному немцу».

— Я — член коллегии ВЧК, Глеб Бокий, — представился он, — а как мне вас называть?

— Исаак фон Кемпфер, полковник Reichsheer[19] в отставке, — сообщил ему немец.

— Цель приезда в РСФСР? — официальным тоном продолжил допрос Бокий.

— Частный визит, — столь же коротко и официально ответил фон Кемпфер. — К вам же я заглянул, чтобы забрать моего юного друга, которого забрали ваши товарищи.

— Заглянул? — переспросил у него следователь Гайдин. — К нам, знаете ли, редко заглядывают, к нам, обычно, доставляют.

— Я, как видите, сам к вам пришёл, — пожал плечами фон Кемпфер и достал из внутреннего кармана плаща серебряный портсигар, щелчком открыл крышку, предложил чекистам небольшие сигарки. Сам взял одну, прикурил от предложенной Бокием спички.

— Его что, не обыскали? — обратился к подкованному товарищу следователь Гайдин. Он отказался от сигарки, предпочтя ей папиросу.

— Он же сам пришёл, — виновато развёл руками тот, затягиваясь ароматной сигаркой. — Поэтому я не счёл нужным… До ареста, в смысле.

— Дмитренко, ты родился идиотом или тебя саблей махновцы угостили? — поинтересовался у него следователь Гайдин.

— У меня есть при себе оружие, — честно сказал Кемпфер, пряча портсигар и доставая из-под плаща небольшой пистолет «Браунинг», положил его на стол перед Бокием, — но я не собирался использовать его иначе, как для самообороны, и уж точно не стал бы стрелять в чекистов или этих ваших новых полицейских… Забыл, если честно, как они называются. Мне не нужно никаких конфликтов с властями Советской России.

— И при этом вы явились к нам, не удосужившись снять немецкий мундир, — заметил Бокий. — На самоуверенного идиота вы не похожи, тогда ответьте по-человечески, что вас привело к нам?

— И кем вам приходится тот молодой человек, что сидит у нас? — добавил следователь Гайдин.

— Уж точно не любовником, как предполагал ваш младший товарищ в беседе с теми двумя, что меня караулили, — усмехнулся фон Кемпфер, бросив косой взгляд на чекиста Дмитренко. Тот сделал вид, что его ничего не касается, окутавшись клубами ароматного сигарного дыма. — Дитрих — мой коллега по оккультным исследованиям. Мы с Дитрихом работали на берегу Ладожского озера, искали место гибели рыцарей ордена. Согласно некоторым исследованиям нашего общества, там ещё с тринадцатого века копится некротическая сила. Мы пытаемся с ней работать, по возможности извлечь со дна озера.

— И с какой целью Дитрих расспрашивал народ на улицах? — Бокий обернулся к следователю Гайдину. — О чём, кстати, он расспрашивал людей?

— Нам донесли только о факте «подозрительных вопросов», — ответил тот. — На предварительных допросах в суть этих вопросов не вникали, собирались более подробно расспросить уже вместе с вами.

— Понятно, — кивнул Бокий и перевёл взгляд на молчавшего, пока говорил чекист, фон Кемпфера.

— Дитрих по моему приказу под видом поисков родных из Курляндии, — пространно объяснился немец, — искал в Новгороде самые старые здания. Они также интересуют нас с, так сказать, оккультной точки зрения. Разного рода орнаменты на их стенах, элементы внутренней отделки, даже внешний вид домов многое может подсказать знающим людям. Все подобные вещи весьма интересуют членов нашего общества.