Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Разузнаем, где Иисус, и с твоей помощью арестуем его! — заверил твердо Каиафа. — Ночью арестуем, а утром завтра осудим. До самой Пасхи тянуть нельзя.

Откланявшись, они поспешили в Храм, чтобы начать поиск Иисуса из Назарета.

О том, что фанатично преданные фарисеи и саддукеи во множестве разосланы на поиски Иисуса, Мария Магдалина узнала через несколько часов после состоявшейся встречи Понтия Пилата с первосвященниками. Первая ее мысль — упредить. Известить Иисуса прежде, чем обнаружится его местопребывание. Она поспешила, едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, из города через ворота Стефана. Она побежала бы во всю прыть, но опасалась привлечь к себе внимание легионеров. Когда же оказалась за воротами на Иерихонской дороге, остановилась в раздумье:

«Где Иисус? В Вифании? А может, где-нибудь на ферме на Елеонской горе?»

Решение пришло разумное: побывать сперва у фермеров, какие уверовали в пророка и всячески его поддерживали, а если у них он не укрылся после неудачи в Храме, тогда спешить в Вифанию.

Расспросы безрезультатны. И только один совет, мимолетный, оказался стоящим.

— Погляди на всякий случай в Гефсиманском саду. Иисус не единожды бывал в нем.

Верно. Несколько раз они поджидали друг друга в этом саду, чтобы вместе возвращаться из Иерусалима в Вифанию.

Быстро начало темнеть. Возникла явная опасность сбиться с правильной дорожки, и Магдалина молила Господа помочь ей, и он, похоже, услышал ее молитву. Пожалел любящую душу.

Через четверть часа торопливо-тревожной ходьбы она вошла в сад. Но он большой. И не может быть, чтобы Иисус сейчас находился под кипарисами, где обычно они встречались. Он не станет красоваться на виду у возможных посетителей сада, а они, как правило, в большинстве своем располагаются на отдых под развесистыми кипарисами. Но если не там, то где?

«Подальше от опушки. Где-то поближе к подножию».

Магдалине повезло и на этот раз. Она шла без выбора все глубже и глубже в сад, петляя меж оливами, смоковницами и пальмами, и когда уже намерилась возвратиться, так и не встретив никого, услышала голоса. Решила на всякий случай подойти поближе: вдруг и в самом деле Иисус с апостолами. И вот — узнаваемые голоса. Сердце забилось радостно, и она прибавила шаг.

Мало сказать, что апостолы крайне удивились появлению Марии Магдалины. Фома даже протер глаза, они просто остолбенели. Иисус же сразу понял: случилось что-то серьезное. Напрягшись, прочитал мысли Марии и предложил ей:

— Отойдем поодаль. Расскажешь.

Они не видели, что за ними тайно, даже стараясь быть незамеченным остальными апостолами, последовал Иуда Искариот. Любопытства ради. А еще, чтобы пересказать услышанное своим товарищам.

Когда же вник в суть рассказа Магдалины о творившемся в Иерусалиме, перепугался. Особенно его смутило то, что Мария Магдалина настойчиво предлагала Иисусу бежать, а тот не ответил ей отказом.

— Переправившись через Иордан, подождешь меня. Я, приготовив все нужное, приду к тебе. Тебе нужно уходить в Эдессу. Я пойду с тобой.

Иуда долго ждал, что скажет на это Иисус, быть может, с большим нетерпением, чем сама Мария Магдалина, но тот молчал.

«Сбежит?! Скорее всего, да!»

А в мыслях тот разговор с неведомым гостем, появившемся на вечерней трапезе невесть откуда, его мягкое, как бы нехотя сказанное жесткое предвидение: если предназначенный к жертвенной казней умудрится сбежать, в жертву приносили его спутников.

Великое желание возникло у Иуды воротиться к товарищам и рассказать им об услышанном, но, поразмыслив, он посчитал это малоприемлемым: начнется непременно спор, Иисус услышит его, и все дело может быть испорчено.

«Они поймут меня и верно оценят мой поступок, ибо я спасу всех, а не только себя», — наконец определился он и тихо, чтобы не привлечь к себе внимания, направился вон из сада, поначалу очень неспешно, крадучись, когда же отдалился от Иисуса с Марией изрядно, прибавил шагу.

Его путь — в Храм. Лично к первосвященнику. А что тот в Храме, Иуда не сомневался.

Он стремился к лучшему для всех апостолов. Ясно, что теперь им уже не удастся возлечь на трапезе с царем Израиля и первосвященником, зато они останутся живы.

Книга вторая

СУД СИНЕДРИОНА

Иисус молчал очень долго; а Мария Магдалина ждала ответа его с трепетом, до последнего мгновения надеясь, что он последует ее совету, и всю оставшуюся жизнь они проведут вместе, обогреваемые ее верной любовью; увы, этого не случилось.

— Я должен, Мария, пройти по судьбе до конца, — грустно, но решительно произнес Иисус. — Я благословен Отцом моим Небесным.

У Марии подкосились ноги, и Иисус едва успел подхватить ее. Притянув ее к себе, он по-отцовски поцеловал ее в лоб; она, обмякшая, безвольная, прижалась к нему, прильнув головой к его груди.

— Ты знаешь, судьба моя от матери моей, — продолжал Иисус. — Она еще в чреве своем посвятила меня Богу. На всех посвящениях меня в Великие я давал слово проповедовать людям о любви к Великому Творцу и о его ответной любви, хотя я был не единожды предупрежден о своем смертной конце во имя спасения от грехов рода человеческого. Я — Сын Человеческий, одновременно — Сын Божий, им благословенный. Я готов к такому концу!

— Я не оставлю тебя. Я буду с тобой рядом, — заверила Магдалина робко, сама же упрямо повторяла как заклинание свой обет: «Ты должен жить! Ты будешь жить!»

И именно эта решимость придала ей силы, помогла справиться с безвольной своей слабостью.

Иисус почувствовал, что Мария Магдалина обрела прежнюю твердость духа, попросил ее:

— Оставь меня одного. Пойди к апостолам и побудь там, не рассказывая им ничего.

Она покорно отошла, и от его твердости духа, какую демонстрировал он Марии, мало что осталось. Он, конечно же, не лгал, когда говорил ей о полной своей готовности испить Жертвенную Чашу, но ему, как и всякому человеку, очень хотелось жить, и искушение, уже в какой раз, охватило его: не зряшной ли окажется его добровольная жертва? Не махнуть ли рукой на все и не податься ли в Эдессу?!

Но тогда он предаст тех, кто уверовал в него, кто воспринял его слово о Царстве Божьем с надеждой! Тогда он предаст учеников-спутников своих, близких своих, особенно женщин, так трепетно к нему относящихся. Не только в нем разочаруются последовавшие за ним и при каждом воспоминании о нем станут отплевываться; они разочаруются во всем на свете и до конца жизни будут считать, что никому верить нельзя; неверие это они передадут сынам своим, внукам и правнукам.

«Что такое жизнь?! Стоит ли она такого отступничества, такого позора?!»

И хотя Иисус продолжал шептать песнь восхищения: «Из глубины взываю к тебе, Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих…», душевная скорбь его начала отступать, медленно покидая бренное тело.

Вот он встал и вполне уверенно пошагал к ученикам своим. Предстал пред ними в обычном спокойствии, чувствуя их смятение. Оглядел их и, не увидев Иуды, спросил:

— Где Искариот, воитель наш?

— Должно быть, отошел по нужде и вот… Нет его. Выходит, не ошибся он, почувствовав, что разговор его с Марией Магдалиной кто-то слышит. Значит, первый беглец есть. Но, скорее всего, доносчик, спасающий не только себя. Выходит, совсем не заслуженно носит он громкое Искариот. Не воитель он, но трусливый заяц. Испугался, что покину я их, и придется им нести за это ответственность перед Великими Посвященными-приставами, а те, безусловно, смогут своего добиться.

Все это так, но еще не время говорить апостолам о сокровенном, тем более, что у него нет желания подставлять их вместо себя. Сказал со свойственным ему спокойствием:

— Ясно. Можно разводить костер.

Но, кроме него самого, никому не ясно ничего. Даже Марии Магдалине. Отчего вдруг — костер? Они же намеревалась не раскрывать своего присутствия здесь до самого рассвета, а он наступит еще не скоро. Ну а если велено развести костер, отчего же не разжечь его? Ночь довольно прохладная, и тепло костра не станет лишним. Возле него и подремать можно.

52
{"b":"182130","o":1}