— Нет, — ответил Драмм, в его голосе ясно слышалась усталость. — Он не вернется. Я нанес ему смертельный удар. Он никогда не вернется. Ну-ну. — Он взял в ладони ее лицо. — Поверьте мне, так и есть. Я знаю, что делаю. Видите? — Он освободил одну руку и поднял длинный, зловещего вида стилет. Его лезвие не блестело.

— Он был спрятан у меня в шине, — сказал Драмм. — Мы для него выдолбили желоб в деревянной планке, потому что я действительно был агентом, а человек, занимающийся такой работой, должен приготовиться к встрече с опасностью. Я на самом деле работал против Наполеона, хотя не травил его и сомневаюсь, что он вообще был отравлен. Но всегда есть шанс, что объявятся мстительные враги, поэтому мы не снимаем оборону. Я потерял пистолет и нож, вместе со шпагой, которая была спрятана в одном из костылей, но, благодарение Богу, сохранил стилет. Я достал его и спрятал в рукаве до того, как Даббин проверил шину. И стилет сделал свое дело. Человек может двигаться, бегать, даже говорить после такой раны. Но недолго. Фитч уже мертв. Клянусь жизнью. Да что она теперь стоит? — устало бросил он. — Более того, я могу поклясться и твоей жизнью. Сердце не может биться, если его проткнули, Алли. Поверьте мне. Он не вернется, никогда. На рассвете его обнаружат в Темзе вместе с Даббином и Хэйком. Или лежащим на дне лодки. Он мертв.

Девушка глубоко вздохнула и прижалась лицом к его плечу. Драмм гладил ее волосы, и она постепенно успокаивалась. А через мгновение сжалась, и он знал, почему.

Потому что она поняла то, что понял он, когда пытался добраться до двери, до того как Фитч запер ее.

Сейчас никто не знал, где они находятся, — ни друзья, ни враги.

Александра понимала, что должна быть в отчаянии. Они заперты, без воды и еды, и никто не знает, где. Но она не ощущала паники, пока была в объятиях Драмма.

Она прижималась к его груди. Его шейный платок размотался во время борьбы, сюртук расстегнулся. Рубашка из самого лучшего, тончайшего полотна позволяла Александре чувствовать тепло его кожи своей ледяной щекой. Девушка могла слышать ровное биение сердца Драмма, и ощущать его прикосновение. Ее восхищало в нем все: и сила, скрывавшаяся в этом худощавом теле и жесткость жилистых мышц, От него пахло так, как должно пахнуть от джентльмена, — чистотой, мылом, крахмальным бельем и слегка — сандаловым деревом. Еще один запах — мужского пота — заставил ее спуститься с небес на землю.

Было таким наслаждением прикасаться к Драмму и чувствовать, как его рука гладит ее по спине, а вторая покоится, на волосах, пока Александра не осознала ситуацию. Понимание принесло беспокойство. Это граф Драммонд, благородный господин, к которому она не может и не должна стремиться. И это Драмм, человек, который спас ей жизнь, о котором мечтала, как ни пыталась удержаться от этого. Этот, высокий, худой мужчина был ее идеалом, ее любовью, и сейчас она так близко от него, как никогда.

Она должна вырваться из его объятий, но не вырвалась. Александра решила украсть эти последние моменты, потому что он никогда не догадается, какое наслаждение она испытывает, и, что бы с ними потом ни случилось, такое никогда не повторится.

Она прижалась к нему крепче. Но эта близость и ее слишком откровенные мысли внезапно привели к тому, что се соски набухли и затвердели. Александра напряглась, удивленная и смущенная своей реакцией. Она взмолилась, чтобы если он заметил выходки ее предательского тела, то подумал бы, что девушка замерзла или испугана. Она быстро отступила от него.

— Что мы теперь будем делать? — отрывисто спросила Александра, глядя в сторону, пытаясь скрыть смущение.

Похоже, он ничего не заметил. Опустил руки и огляделся.

— Мы возьмем фонари, пока они еще не потухли, и посмотрим, нет ли другого выхода. Хотя я сомневаюсь в этом. Фитч был слишком предусмотрительным. Но мы должны попытаться. Берите фонарь и идите налево. И поднимитесь по этой лестнице. Он сказал, что дверь наверху заперта, но кто знает. Я пойду направо, потом мы встретимся и сравним свои наблюдения. Не задерживайтесь надолго, — предупредил Драмм. — Если вас что-то напугает, кричите и бегите назад.

— Нет, — сказала Александра. — Я пойду в одном направлении, потом в другом. А вы останетесь здесь. Ваша нога может не выдержать, — пояснила она, поскольку он нахмурился. — Не знаю, как вам удается стоять так долго, но не надо больше подвергать ее испытаниям.

Драмм улыбнулся.

— Не тревожьтесь. Думаю, все срослось. Во всяком случае, ощущения здоровые, и нога действовала, когда требовалось. Побаливает только от недостатка движения. Я уже много дней тренировался, привязывал к ноге тяжесть, чтобы удивить доктора, когда тот снимет шину. Тем более что я терпеть не могу чувствовать себя беспомощным, — признался он. — Не смотрите на меня так грозно. Я ничем не рисковал, Доктор все равно собирался освободить меня через неделю.

— Но Фитч вас лягнул! Я видела.

Он поморщился, вспомнив.

— Да. Но он лягнул не по той ноге. Ничего, все в порядке. Теперь пойдемте, мы не можем зря жечь свет.

Он повернулся и пошел вправо. Александра прикусила губу, потому что он сильно хромал. Она не видела, какую ногу он старался беречь, но шаг был неровным, спотыкающимся. Он остановился и повернулся показать ей, что улыбается. Затем сел на ящик и потянул за сапог.

— Трудно стоять ровно, когда ты в одном сапоге, — сказал он, кряхтя. — Граймз не зря получает свою плату, стянуть их в два раза труднее, чем надеть. Нет, я смогу… вот видите!

Он стряхнул сапог из дорогой испанской кожи и отшвырнул его в сторону.

— Теперь я снова встал на киль, — сказал он, поднимаясь.

Одна нога была босая, вторая — в чулке. Это показалось ему забавным, и он взглянул на Александру, чтобы посмеяться вместе с ней. Но увидел беспокойное выражение ее лица.

— Алли, не волнуйтесь, — мягко произнес он. — Да, это плохое место. Но мы сможем выбраться отсюда. Давайте поищем другой выход, хорошо?

Он встал и вальяжной походкой направился в темноту, пляшущий свет фонаря освещал дорогу. Драмм подошел к лестнице, остановился. Ступеньки оказались высокими и узкими, сделанными из холодного, тяжелого камня. Но он достаточно легко поднялся. Александра с облегчением вздохнула, подняла свой фонарь и пошла в противоположном направлении.

Поднявшись на пять ступенек, он оглянулся. Ее не было. Тогда он остановился и согнулся, проклиная свои больные ноги, чокнутого Фитча и несчастливую судьбу.

Ноги действительно болели. Одна — глубоко внутри, потому что мышцы не работали больше месяца и каждый шаг напоминал ему об этом. Другую пронзала острая боль, потому что по ней проехался тяжелый башмак Фитча. Повезет, если она тоже не сломана. Но он был жив. Покалеченная нога срослась. И Алли жива. Он должен ее спасти.

Он беспокоился о ней больше, чем о себе. Алли умна, но Драмм сомневался, что она понимает, в какой опасной, почти безвыходной ситуации они оказались. Его задачей было уберечь ее от полного понимания, поскольку он не знал, удастся ли им выбраться. Фитч и его наемники мертвы. Вряд ли они кому-нибудь сообщили о своих планах, так что никто не знает, где они с Александрой сейчас находятся. Это заброшенный район со множеством пустующих зданий. Есть и другие такие районы. Лондон огромен.

Конечно, его семья и друзья организуют поиски, но сколько им придется искать пропавших? И в каком состоянии окажутся пленники к тому времени? Как долго им с Александрой удастся продержаться без еды и питья? Темза была основной артерией Лондона, но Драмм считал, что ни один нормальный человек не стал бы пить из нее воду.

Удивительно, что они спаслись. Он не смог бы справиться без Александры. Он ждал, подавляя свой гнев и позволяя врагу унижать себя, сохраняя терпение только потому, что держал в тайне тот факт, что снова может ходить, и ожидал подходящего момента, когда сумеет действовать и удивит их до крайности. А девушка бросилась на Даббина и храбро попыталась разоружить его. Ей все удалось. Это случилось так быстро, что нарушило собственные планы Драмма. Он не ожидал, что Александра выстрелит, когда Даббин кинулся на нее, он знал только, что должен защитить свою спасительницу. Поэтому вскочил на ноги, не думая и не глядя по сторонам, и Фитч смог схватить его за горло до того, как он сделал шаг.