— Я собираюсь отыскать проход под той дверью, через которую мы сюда приплыли. Послушай, — продолжал он, пока она не успела заговорить. — Видишь, как быстро катятся волны? Сейчас отлив. Я могу отправиться вместе с ним и поискать под водой выход. Тело Даббина исчезло. Его вчера куда-то унесло, как и предсказывал Фитч. Я намерен найти этот же путь, только живым, вот увидишь.

— Ты не сможешь! Фитч говорил, что у тебя не получится, помнишь?

— А что бы он еще сказал? Я хороший пловец, Алли. И прекрасно умею задерживать дыхание. Когда мы были детьми, другие ребята всегда завидовали мне. Для меня это было игрой, я мог выдержать три минуты, сейчас я тоже способен нырнуть и посмотреть, где выход. Если не получится, попробую нащупать. Но найду обязательно. Для нас это самое лучшее решение.

— Но нас же будут искать, — спорила она. — Зачем подвергать себя еще большей опасности. Ты можешь зацепиться, там за что-то, попасть в ловушку. Не ныряй! Нас найдут, я знаю. Эрик умный, и Джилли сообразит, что к чему. Деймон рассудительный и последовательный, а Рейф смелый и находчивый. Я уверена, что твой отец, когда узнает, соберет огромную поисковую партию. Скоро нас будет искать чуть ли не половина Лондона. Нет смысла так рисковать.

Он с серьезным выражением лица положил руки ей на плечи.

— Алли, к тому времени, как они обыщут половину Лондона, я уже не смогу предпринять эту попытку. У меня не будет сил.

— Мы можем прорезать дверь, — упрямо сказала она.

— Чем ты и займешься, если я не справлюсь. Но я справлюсь. Мы не можем ждать. Это слишком большая роскошь для нас. Лондон — огромный город с тысячами мест, где человека можно спрятать. Я знаю, я вел розыск пропавших в других городах. Надо попытаться, это наш шанс, я не могу от него отказаться.

— И мне больше нечего сказать? — сердито спросила она.

— Я втянул тебя в эту историю, — напомнил он. — Я и должен все исправить. Даже если бы я не был причиной наших неприятностей, я не из тех, кто сидит и ждет, что преподнесет ему судьба.

Она яростно потрясла головой, отыскивая правильные слова, которые заставили бы его отказаться от своей затеи. Одна мысль о том, что он нырнет в черную воду и, возможно, навсегда останется в ней, леденила ей сердце. Она не имела никакой власти над ним. Они занимались любовью, Драмм изменил ее жизнь, но девушка слишком хорошо знала, что, если они выберутся, он пойдет своим собственным путем. Это не вызывало у нее большого протеста. Он уникален, человек поразительного изящества, обаяния и мудрости. Если она не может быть с ним, по крайней мере мир не должен лишиться такого человека. Он не должен ставить свою жизнь на карту. Она не может этого позволить. Александра не знала, как предотвратить этот безрассудный риск, пока не вспомнила об основном качестве его характера. Если он не заботится о себе, то ни за что не бросит в беде ее.

— А что станет со мной, если ты не вернешься? — потребовала, она ответа.

Он прикоснулся к ее взъерошенным, спутавшимся волосам. Какой беспорядок, как не похоже это на аккуратнейшую мисс Гаскойн, на его сиделку, подругу, любовницу. Он вспомнил, почему ее волосы оказались в таком беспорядке, и всем сердцем пожелал, чтобы ему не пришлось перейти в холодные объятия Темзы. Но он знал, что обязан делать.

— Если я не вернусь, у тебя есть еще один шанс, — честно сказал он Александре. — Я бы хотел остаться здесь, с тобой, что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы произошло самое худшее, вот почему предпринимаю эту попытку. Может, я веду себя трусливо, не желая видеть самое худшее. А может, я эгоист, потому что меня убьют твоя беспомощность и собственное неумение тебе помочь. Но я верю в тебя, и ты должна верить в мои силы. Если ты останешься одна, то будешь вести себя смело. Я собираюсь позаботиться, чтобы тебе не пришлось использовать свой шанс. Думаю, сейчас мы можем надеяться только на это, а поскольку надежда — все, что нам осталось, я должен попытаться.

— Ты оставишь меня здесь в темноте, наедине со смертью? — спросила она, ненавидя себя за неискренность, потому что ее ужасала не мысль о смерти, а невозможность удержать его, уберечь.

— Браво, Алли. Но это не сработает. Ты знаешь, что я должен попытаться, не усложняй мою задачу, пожалуйста.

Она все понимала, но мысль о разлуке была ей ненавистна, и на глазах у нее закипали слезы гнева и отчаяния. Драмм обнял ее.

— Разве ты не будешь чувствовать себя глупо, когда моя затея увенчается успехом? — спросил он, приподнимая ее лицо. Он поцеловал ее в лоб, потом отодвинулся. — Я постараюсь вернуться через ту дверь, что захлопнул Фитч, когда пытался скрыться. У него не было времени запереть ее, поэтому должно быть достаточно легко поднять засов с той стороны. Жди меня там. Я буду у двери так скоро, как только смогу.

Драмм поцеловал ее со всем жаром прошедшей ночи. Потом поцеловал снова, с нежностью друга. Затем отступил. Он подошел к перевернутому ящику, который так и не стал ее кроватью, и наклонился, поднимая жилет, свернутый, чтобы служить ей подушкой. Из внутреннего кармашка осторожно достал часы и положил поверх аккуратной горки своей одежды, на которой они спали ночью. Эта заботливость, этот маленький прощальный жест по отношению к дорогой ему вещице напугали Александру больше всего. Драмм неправильно истолковал страх на ее лице.

— Я не хочу, чтобы что-то тянуло меня вниз, — пояснил он. — И не снимаю брюки только для того, чтобы не испугать кого-нибудь, кто захочет покататься на лодке в такое славное утро, а тут вдруг, пуская пузыри, вынырну я в костюме Адама и начну спрашивать, где нахожусь. — Он опустился на колени, поднял сломанный стилет и отдал ей. — На всякий случай, — сказал он. — Я нырну и посмотрю. Если ничего не увижу, то постараюсь нащупать дверь. Не волнуйся, если я не вынырну, это не обязательно будет означать, что я утонул. Это может означать, что я выбрался, и плыву по Темзе, и вернусь за тобой.

Она не шелохнулась.

— А если нет?

— Ой, Алли, давай не думать об этом.

— Я должна, — возразила она, сдерживая слезы.

— Тогда знай, что я погиб, пытаясь освободить тебя. А это самый лучший путь, по которому может уйти мужчина, пытаясь помочь другу.

Александра застыла. Драмм пристально посмотрел на нее, снова поцеловал, отвернулся и погрузился в воду. Она смотрела, как он подплыл к большой входной двери. Затем увидела, как он наклонил голову и исчез под водой. Его узкие ступни появились там, где была голова, потом и над ними сомкнулась вода. Она ждала, боясь дышать. Он вынырнул, отфыркиваясь, помахал ей и снова нырнул. Она стояла, ожидая.

Так он погружался и снова появлялся несколько раз. Вскоре с того места, где она стояла, можно было услышать его неровное шумное дыхание. Александра, казалось, совсем перестала дышать, каждый раз ожидая его возвращения. Она только стояла и смотрела.

Потом он нырнул, она стала ждать. А он не появился. Александра ожидала очень долго. Смотрела на темную воду, надеясь увидеть самую слабую рябь. Она считала до шестидесяти, потом еще и еще раз. На пятый раз она опустилась на колени. На десятый уронила голову на руки. Время еле ползло.

Драмм не появлялся. И она не слышала ни звука с той стороны, ни лязганья засова, ни стука в дверь, и никакая тень не перекрывала ни один из тончайших лучиков света, пробивавшихся сквозь щели.

Ужас переполнял ее так, что она не могла даже плакать. Александра вспомнила его слова о том, что лучший способ для мужчины принять смерть — гибель при попытке помочь другу. Эти простые слова сломили ее окончательно. Она упала на колени, уткнулась головой в руки и горько расплакалась. Потому что он, наверное, умер. Потому что мысль об этом убивала и ее тоже. И потому что, кем бы она для него ни была, он сказал, что мужчина должен быть готов погибнуть за друга. Даже в последний раз, он не сказал «за любовь». Так и не сказал.

Александре казалось, что она уже несколько часов бессильно сидит в темноте. Она не могла заставить себя посмотреть на часы Драмма, это означало бы, что сам он больше никогда на них не посмотрит. Когда она наконец подняла голову, то увидела, что солнечный свет переместился и пробивался теперь сквозь другие трещинки и щели в двери. Она знала, что должна встать и попытаться выбраться из своей тюрьмы, но у нее не было никакого желания делать это. Если ей удастся освободиться, придется жить с сознанием, что Драмм погиб зря.