Хардвик шагнул ближе, и Мейнард съежился от страха на сиденье.

— Трогай, — крикнул лорд кучеру.

Пока ландо не отъехало от фабрики, Виктория и мисс Итеридж хранили молчание. Когда же они снова оказались на главной дороге, Виктория перевела дух.

— Боже милостивый, Обри, я и понятия не имела, что между вами и Хардвиком такая вражда! Я думаю, что он мог бы перестрелять нас всех, сделай мы только шаг в его сторону.

— Этот человек — безумец, — огрызнулся Мейнард. — Но мы все же прикроем его фабрику.

Виктория принялась обмахиваться веером с удвоенной силой.

— Я не уверена, что хочу в этом участвовать, Обри. Я имею в виду, что одно дело — защищать несчастных обездоленных детей, и совсем другое — начать междоусобицу с одним из соседей. Может быть, нам стоит поговорить с лордом Хардвиком, прежде чем мы натворим таких бед, с которыми не сможем справиться?

В глазах Мейнарда все еще полыхал гнев, но он улыбнулся, повернувшись к Виктории.

— Вы правы, мой очаровательный соратник. Я приношу извинения за столь обескураживающую встречу. Это исключительно моя вина. Мне следовало бы помнить, что Хардвик — полоумный, и ни в коем случае не тащить вас в такое опасное место.

— Я не думаю, что вы имеете право называть лорда Хардвика полоумным, — одернула Мейнарда мисс Итеридж, которая до сей поры не проронила ни слова.

— Что ж, по крайней мере, мы, вероятно, так разозлили лорда Хардвика, что он будет держаться подальше от моего дома, и у этой ужасной актрисы больше не будет повода устраивать сцены. — Виктория глубоко вздохнула. Но почему ей было так плохо оттого, что Хардвик стал ее врагом? Разве она не хотела выбросить его из своей жизни?

Виктория не в силах была понять, почему ее гложет такая тоска из-за того, что она вызвала гнев Хардвика. Она не могла забыть, как он смотрела на нее, словно спрашивая, неужели она на стороне Мейнарда. А она ответила ему бестрепетным взглядом, хотя уже начинала подозревать, что Мейнард использует ее в своих целях. Ей не хочется быть пешкой в войне, которую не она затеяла. Что должен сейчас думать Хардвик? Если бы Виктория могла проникнуть в мысли Хардвика, она бы пришла в еще большее уныние. В эту минуту он метался взад и вперед по своей фабрике, проклиная тот день, когда Виктория вошла в его жизнь. Хардвик понимал, что, как бы ни раздражал его Мейнард, он был просто назойливой мошкой, от которой приходится время от времени отмахиваться. Настоящей причиной его ярости было то, что в экипаже Мейнарда он увидел Викторию. Должно быть, Мейнард не придумал ничего лучшего, чтобы развлечь это несмышленое дитя. Почему она не видит, что этот человек — негодяй и лжец, преступно потакающий злодеям?

Во входную дверь громко постучали, и Виктория, бросив расставлять цветы в вазе, прислушалась. Она замерла с розой в руке, напрягая слух, чтобы уловить разговор в холле. Один из голосов из-за гнева или волнения звучал громче обычного, и Виктория распознала в говорящих лорда Хардвика и Фостера. Виктория по привычке сдвинула брови и еще больше навострила уши. Чего ради явился сюда лорд Хардвик в это время дня? Ее дед всегда отдыхал после обеда, и в эти часы редко принимал гостей.

Виктории не пришлось долго ждать ответа. Вскоре она услышала звук приближающихся шагов, и в комнату вошел крайне растерянный Фостер, за которым по пятам следовал Хардвик:

— Прошу прощения, мисс Блам, но лорд Хардвик настаивает на том, чтобы поговорить с вами, хотя я сказал ему, что вас нельзя тревожить.

Виктория не успела и слова вымолвить, как Хардвик отстранил дворецкого и подошел к ней.

— Что означал ваш приезд на мою фабрику вместе с этим… этим проходимцем? — без всяких предисловий спросил он. Его карие глаза буравили ее взглядом, в котором читалось обвинение.

— Мисс Блам, не хотите ли, чтобы я разбудил вашего деда? — предложил Фостер с явной тревогой в голосе.

Виктория с трудом скрыла улыбку. Неужели Фостер действительно думает, что Хардвик способен поднять на нее руку. Он умеет владеть собой. Она покачала головой.

— Не надо, Фостер, со мной будет все в порядке. Можешь отправляться чистить серебро для нашего званого вечера. — Фостер заколебался, и Виктория, чтобы успокоить его, сказала:

— Может быть, лорд Хардвик выпьет со мной чашечку чая? — Она посмотрела на Хардвика, который продолжал стоять подбоченясь и широко расставив ноги, готовый к драке.

— Никакого чая. Нам нужно обсудить более важные вещи, — он подошел ближе.

— В таком случае, это все, Фостер. Виктория подождала, пока за дворецким закрылась дверь, а затем снова обратилась к Хардвику:

— Присядьте и возьмите себя в руки. Что вас беспокоит? Хардвик оставил без внимания ее предложение.

— Я спросил вас, что вы и эта шавка Мейнард делали сегодня утром на моей фабрике?

Набрав полную грудь воздуха, и вздернув подбородок, Виктория ответила, стараясь сохранять спокойствие.

— Мы хотели посмотреть, как работает ваша фабрика. — То есть?

— Это значит, что я хотела узнать, не заставляете ли вы женщин и детей работать по 12 — 14 часов в день в тесноте и духоте! — Ну, вот она сказала это и теперь со страхом наблюдала за выражением его лица, которое стало еще более разъяренным.

— Так вы на самом деле думаете, что я мог бы калечить маленьких детей и заставлять рабочих, мужчин или женщин, трудиться в невыносимых условиях?

Виктория пожала плечами.

— Я понимаю, что таковы условия работы по всей Англии теперь, когда ткачей-ремесленников заменили машины.

— Ступайте, возьмите свою пелерину.

— Что?

— Я сказал, идите возьмите свою пелерину.

— Чего ради?

— Потому что мы собираемся совершить прогулку.

— Мисс Итеридж дремлет. Я не могу ехать с вами одна, — стояла на своем Виктория, чопорно склонив голову набок.

— А почему бы и нет? Вы же явились одна в мой дом. По поводу ваших верховых прогулок по лесам вместе с Мейнардом толкует вся округа. Делайте, что я вам говорю, или я схвачу вас и отнесу в карету.

По блеску его глаз Виктория поняла, что он может выполнить свою угрозу. Лучше уступить, чем переполошить весь дом.

— То, что вы требуете — против всяких правил. Но если это вас успокоит, тогда я пойду вам навстречу.

Она дернула шнурок звонка и подождала, пока войдет Фостер. Он появился с молниеносной быстротой, и Виктория заподозрила, что он, должно быть, подслушивал за дверью.

— Фостер, я уеду на пару часов. Пожалуйста, передайте мисс Итеридж, что я с лордом Хардвиком.

— Можете добавить, Фостер, что в моем обществе мисс Блам в полной безопасности. Я уверен, что у ее деда не возникнет никаких возражений против ее поездки со мной.

Фостер, сохраняя на лице скептическое выражение, взглянул на Викторию, которая глубоко вздохнула и сказала:

— Уверяю тебя, что поездка будет недолгой. — Она отложила цветы, которыми занималась перед приходом Хардвика. — Отнеси эту вазу с розами вниз той молоденькой горничной, которая так хорошо составляет букеты, и пусть она закончит за меня. Потом можете поставить вазу в гостиной. Я думаю, свежие цветы порадуют дедушку, когда он придет почитать газету.

Видя, что его отсылают, Фостер поклонился и взял вазу. Уходя, он оставил дверь открытой, что вызвало улыбку на губах Виктории. Бедняга все еще не был окончательно убежден, что она в безопасности.

Тяжело вздыхая, Виктория направилась в холл. Она мельком уловила свое отражение в большом готическом зеркале: хотя ее щеки слегка зарумянились, она выглядела совершенно невозмутимой.

Хардвик молча шел рядом с ней, наблюдая за каждым ее движением, так что, вздумай она убежать, он мог бы схватить ее.

В передней Виктория сняла с вешалки свою накидку и набросила ее на плечи, изо всех сил пытаясь казаться спокойнее, чем это было на самом деле. Она никогда не видела Хардвика в таком гневе, с таким застывшим лицом.

Чтобы еще сильнее разозлить его, Виктория помедлила у зеркала, стараясь, чтобы ее соломенная шляпка с белыми цветами на полях сидела идеально прямо. Уголком глаза она видела, что он спокойно наблюдает, как она, не торопясь, завязывает зеленые ленты. Даже в гневе Хардвик был привлекателен, подумала она, бросив взгляд в зеркало, покраснела, боясь, что он прочел ее мысли, когда их взгляды на мгновение скрестились. От этого сердце ее учащенно забилось, и дыхание стало прерывистым.