Обсуждая, что скоро сдавать очередную волну тепличного урожая, я уговорил Василия, раз мы уже сделали план, позволить восстановить старый цех и линию для закатывания маринадов. И после сдачи основной волны все остальное поспевающее следом отправлять туда. Мол, нам и самим на зиму пригодится, и, в крайнем случае, продадим.
При упоминании «продадим» глаза у всех нездорово заблестели. Победив откровенное воровство с теплиц и складов, мы получили доступ к значительным ранее списываемым объемам. Теперь мы сами полулегально продавали приезжающему в лагерь окрестному населению свою продукцию, а на вырученные деньги продолжали благоустраивать свою и жизнь заключенных. Мы, конечно, побаивались грядущей осенней проверки нашего хозяйства, но вроде мы довольно грамотно подтирали следы, чтобы господам проверяющим пришлось голову поломать, почему у нас даже обычные бараки, не говоря о новых постройках, выглядят более чем достойно для такого скудного финансирования.
Я не могу сказать, что получаемые деньги от продажи «налево» хоть как-то оседали в карманах Василия или его помощников. Я, к примеру, точно себе лично из этих денег, только на запчасти для машины выклянчил у Василия и то только потому, что и убивал ее на нужды работы. Да и они, понимая, что все под топором ходим не хотели мараться из-за бумажек, которые даже потратить было проблематично на себя в этой глуши. Может живи мы в большом городе и я бы не стал так категорично заявлять о кристальной честности своих друзей, но тут в этой деревне где все всё видят и знают я уверенно мог сказать, что все что мы выручаем немного нарушая запреты на ведение коммерческой деятельности, шло именно на лагерь и устройство поселка. И конечно на небольшую зарплату тем из заключенных кто оставался в поселке. К слову сказать, не только на территории лагеря росли небольшие домики. Но и в поселке бурным цветом шло строительство. Благо материала в соседних пострадавших деревнях было навалом, только транспорт найди. Но транспорт с мех двора для таких целей мы выделяли без проблем. Пусть строятся. Пусть хоть по-человечески поживут.
Уговорив Василия бросить клич по заключенным, кто, что соображает в наладке линий такого профиля, я получил все согласия на подъем этого предприятия. Казалось бы я просто комендант, ну зачем мне эта морока. Но я находил нездоровое удовольствие в строительстве, наладке, восстановлении… словно я в детстве в кубики не наигрался и теперь отрывался по полной мере. Но мне казалась моя тяга к работе обычным трудоголизмом, от которого конечно страдала моя Настя. Если бы не Наталья с Владимиром и Алина, она бы со скуки точно бы загрустила.
Вспомнив о жене и посмотрев на часы, я сказал, что с товарищами хорошо, но дома лучше и покинул честное собрание, оставив их обсуждать, что делать с временным лагерем после окончания работы комиссии. Стройматериала высвобождалось не так много, но и ему хотелось найти лучшее применение.
Настя дождалась меня и не легла спать, как обычно в десять плюнув на свою горькую судьбу и вечно опаздывающего мужа. Покормив меня, она, не смотря на то, что я буквально на ходу клевал носом уже, потащила на крыльцо, где еще с июля мы поставили два кресла для простых вечерних посиделок с ней.
- Устал? - Спросила она.
Я отрицательно помотал головой в ответ, но, понимая, что ей хочется поговорить, закурил и сказал:
- День идиотский немного. С утра суматоха из-за приезжих. Пока разместили да пока подготовили им все для работы… потом лагерь изнутри пришлось перегораживать… в общем не скучно было. А после построения в новом лагере поехал на дальние поля и там представь, застрял. А вокруг не души. Я и так толкал и эдак… но у меня не велосипед… даже на пару сантиметров не сдвинул. Только перепачкался весь.
- И как ты выбрался?
- Грузовиком вытянули. - Сказал я выдыхая дым в небо. Она помолчала немного и спросила у меня:
- А, правда, что сегодня в новом лагере кого-то расстреливали? Точнее много расстреляли?
- А ты-то, откуда знаешь? - Удивился я.
- Выстрелы слышала. А потом Владимир приходил, рассказывал. Он все своими глазами видел.
Я немного разозлился на спасенного мной когда-то парня. Ну, он, конечно, нашел, что моей Настюхе рассказывать. Она над раненым рыдала, которому руку ампутировали срочно, а он ей о расстрелах. Дурак.
- Ну, что-то такое было… - неопределенно сказал я.
- И ты так спокойно об этом говоришь? - возмутила она негромко. Вздохнув и понимая, что уже усталость и сон отступают, я сказал:
- Насть. А как ты хочешь, чтобы я об этом при тебе говорил? Я еще Владимира поймаю, ему объясню, что не надо тебе такие страсти рассказывать.
- Это я сама попросила…
- Да какая разница. Сама не сама… додумался дурачок.
- Нет он не дурачок. - сказала Настя и я заметил, как она мотает головой. Я усмехнулся, понимая ее. Владимир может и не от мира сего, но и правда не дурак. Я помню, как он быстро разобрался, что у меня в машине забарахлило, и из-за чего она рывками стала ехать. Но Настя имела в виду нечто иное и загадочно спросила у меня: - А ты в пустыне был?
- В какой? - спросил я для формы скорее, так как ни в одной из них не был никогда.
- В Гоби? - сказала Настя странное для меня название, и я помотал головой.
- Я даже, где такая не знаю. - Признался я.
- Я тоже. - Сказала мечтательно Настя. - А он там говорит, работал. Воду развозил. На огромных таких с пятиэтажку машинах. На воздушной подушке.
- А почему именно на воздушной подушке? - Спросил я, сдерживая невольный смех, готовый в любую минуту прорваться.
- Как ты не понимаешь? - сказала она то ли смеясь, толи действительно возмущенно. - Они забирали пресную воду, заползая прямо в озеро огромное. Такое как наше водохранилище. И потом везли ее по пустыне в удаленные поселки в ней.
- А зачем строится в пустыне? - Спросил я, уже откровенно улыбаясь. - Места что ли мало?
- Я откуда знаю? Может там, в пустыне люди прятались, чтобы пережить резонансную бомбардировку.
- То есть они вот так предугадали, когда она именно произойдет, что даже поселки поставили там? - сказал я и засмеялся.
- Тёма. Блин, ты не романтик! - Покачала она головой.
- Ты наоборот говорила, что я романтичен не в меру. - Не переставая посмеиваться, сказал я.
- Это раньше было. А сейчас ты нудный, весь в работе, и вообще… Когда мы последний раз ездили с тобой отдыхать на Лысые? Когда ты последний раз летал?
- Солнышко… - сказал я ей, улыбаясь. - Под Лысыми больше нет леса я же тебе говорил уже. Там так отвратительно сейчас. Танки изуродованные. Железка вся покореженная. И вместо леса горы прелого мусора… И воняет там жутко. Даже когда ветер.
Она кивнула, вспоминая мои рассказы с последнего заезда на Лысые. Гниль и запах разлагающейся органики даже до вершины доходили. Я приехал в одно из воскресений со своим помощником просто отдохнуть развеяться, но вместо этого с отвращением вернулся домой и завалился спать. Летать в таких условиях мне казалось и кощунственным и противным.
- Пойдем спать? - попросил я. - А то ведь сейчас весь сон перебью и не усну до утра. И тебе не дам.
Она поднялась и, взяв меня за руку, повела в дом. Но мы не сразу улеглись спать. Буквально через минут тридцать появился Василий и так грохотал на кухне посудой в поисках чего пожевать, что Настя с вздохом встала и пошла помочь ему. Я тоже поднялся и пошел на кухню покурить да поговорить с полковником:
- Ну, что Серега? Пошел морально готовится? - спросил я у Василия, когда тот жадно грыз мясо с кости из супа.
Настя разогревала ему в кастрюльке суп и посматривала на него несколько странно. Василий не отвечал и продолжал издеваться над костью. Что-то в нем было и правду не так, и я осторожно спросил:
- Что у нас опять плохого случилось?
В этот раз Василий оторвался от кости и помахивая ей в воздухе сказал небрежным тоном:
- С Алинкой поссорился.
- Из-за чего? - удивился я.
