- Слушай, Коха! - возмутилась она моим намекам, но сменив гнев на спокойную речь попросила: - Оденься…
- Даже не подумаю.
- Тогда я уйду. - сказала она.
- Иди. - пожал я плечами и туша окурок в пепельнице. - Иди, пожалей нервы Андрея. Да и свои тоже. Он тебе до пенсии припоминать будет, как ты бегала ко мне.
- Я не выйду за него замуж. - резковато обронила Катя. Покачав головой я сказал:
- Да ну? Я думал вы уже все решили.
- Это он все решил. А я не люблю, когда за меня решают… - напомнила Катя мне. Я с задумчивым видом покивал и спросил:
- И чего? Странно спокойно Катя сказала:
- Завтра поговорю с ним. Он должен понять что нам не суждено быть вместе. Придумаю что-нибудь. Продолжая рассматривать ее лицо я спросил:
- А дальше? Катя провела пальцем по серебристому рисунку на щеке и сказала:
- Не знаю. Попробую с тобой жить… У нас вроде получалось.
Я только брови вскинул. Даже не зная смеяться или возмущаться я просто замотал головой и сказал:
- Неееее, Катюх я пас. Я с твоими выкрутасами молодым помру. - Глядя в сторону я признался: - Еще когда я только приехал на стажировку я бы понял, что ты оставила этого Андрея и, типа, выполнила обещание. Мы стали бы вместе жить. Сейчас глупо звучит конечно. Я представляю, как бы твои коллеги и сотрудники посмотрели бы на тебя зажигающей со своим стажером. Но теперь…
Катя покивала понимающе и поднявшись направилась к двери. На пороге она повернулась и спросила:
- Удовлетворение на душе, да? Поставил меня на место? Отомстил?
Я с грустью посмотрел на нее и она замолчала. Просто вышла и закрыла аккуратно за собой дверь.
На следующий день Катя пришла ко мне на тренировку на двадцать шестой казарменный этаж. До тюремных этажей оставалось всего ничего и сюда требовались спецпропуска, но разве Катю такая мелочь остановит. Она смотрела, как я отстрелявшись подкатываю к себе мишень, рассматриваю ее. Она видела мои впечатляющие результаты и уж не знаю о чем думала, сидя в кресле ожидания и рассматривая меня. Я заметил ее удивление, когда каждый из охранников, а особенно девушки старались подойти ко мне и поздороваться. Я всем улыбался и вежливо кивал. В тире чужих не было. Тут были только Стрелки. Те с кем я уже не единожды спорил в соревнованиях. Не всегда я выигрывал, но и проигрывал очень редко. Служаки давно уже перестали относиться ко мне с презрительными усмешками. Я для них был диковинным зверюгой, что вроде и из научных корпусов, но вроде, как и здесь не чужой. Инструктор уже не раз в шутку предлагал уже мне обучать его подопечных стрельбе. Моего мастера просто не взяли сюда сославшись на дефицит штатных мест. Но он успел передать мне все, что надо было знать. Остальное было теперь просто делом тренировки и набивания руки.
Закончив я сдал оружие и подошел к Кате. Встал над ней с вопросительной миной на лице. Она смотрела на меня снизу вверх и тоже ничего не говорила. Когда она не выдержала и заговорила я решил что лучше и мне присесть.
- Я поговорила с ним. Я не знала, что это его так из колеи выбьет. С утра он в лаборатории не появляется пьет в баре на четвертом этаже и отказывается идти работать. Уже и рабочий день окончился, а он все не выходит из бара. Я думала он поймет.
- Дур не сеют и не жнут… они сами плодятся… - изрек я покачав головой.
Она не возмутилась на оскорбление. Не зная, что сказать я поднялся и пошел к выходу. Катя словно привязанная пошла следом. Стоя в лифте она спросила у меня:
- Может посоветуешь что делать? Покачав головой я сказал:
- Уже поздно что-то советовать. Ты все всегда сама решаешь, Екатерина Александровна, - ее имя отчество я произнес с нескрываемой насмешкой.
- Может мне уехать на эти дни пока нашу работу останавливают? - спросила она с надеждой.
Я не отвечал. Вышел на своем этаже и с деланным удивлением посмотрел на нее вышедшую следом.
- Мне некуда пойти. - призналась Катя. - Не в бар же к нему, сидеть слезы ему вытирать. И домой страшно. Заявится, я даже не знаю пускать его или нет…
Хмыкнув я прошел к двери своего жилья и открыв пропустил ее внутрь. Сев в кресло и глядя как я переодеваюсь она спросила:
- А ты тоже плакал когда… ну, когда все понял… Я натягивая майку попытался честно вспомнить:
- Не знаю… может быть. А может и нет. Я помню что тебя тошнит от пускающих слезу пацанов.
- Но ведь через одного плаксы… Почему такими мужики стали? Вот раньше… Даже мой отец…
Я слабо понимал ее риторические высказывания и отвечать на них не собирался. Сменив брюки костюма на широкие слаксы, я осмотрел себя в зеркало. Нормально. С пивом самое то.
- Катюш, я иду обратно в расчетный, договаривались в девять встретится с нашими кое-то обсудить… у нас там мощности по выходу неверные… думать будем как исправить… Она смотрела на меня недоумевая.
- Я не поняла. Ты меня выгоняешь? Закусив губу я собрался и сказал:
- Если хочешь оставайся здесь. Я ночевать у ребят останусь. Я уже выходил когда она попросила вернуться.
- Ты правда мстишь мне? - спросила она чуть не плача. Я прятал глаза, думал что ответить но ничего лучше не получилось:
- Кать… это не месть. Я прошел через такое вот опустошение, когда даже забиться некуда и от тоски выть начинаешь. И я хочу сказать, что это было поучительно. Но это не смертельно.
- Ты так себя ведешь… - сказала она и тут я не выдержал и закрыв дверь взорвался.
- А как я должен себя вести? Обрадовано скакать вокруг тебя как козел и благодарить небо что ты снова хочешь быть со мной? Радоваться что сейчас там Андрюха сопли с сахаром жует? Или я должен немедленно затащить тебя в постель на радостях? А дальше что? Ты найдешь себе новую игрушку… я опять останусь на обочине. Причем твоя толстокожесть и непробиваемость раньше меня умиляла, а сейчас бесит. Я знаю кто ты. Я знаю кто твой отец. Я знаю больше чем следовало бы. Но это не обязывает меня становится твоим любовником каждый раз, как ты без парня будешь оставаться.
Катя крепко сжимая губы пыталась разозлиться, но вместо этого тихо заплакала.
- Ну, вот… - сказал я сокрушенно наблюдая, как слезинка оставляет борозду на серебристом рисунке у Кати на щеке.
Мне удалось удержаться, что бы не бросится ее успокаивать, заверять что я все так же ее люблю, и готов вот хоть сейчас закричать об этом на всю многоэтажку. Ни в тот день ни даже неделю спустя, когда мы не просто закончили наладку оборудования, но и уже полным ходом разворачивали третью фазу эксперимента, я не позволил себе и Кате сблизится. Кто этих женщин знает, что у них в головах. Такие тараканы оказывается. Или это просто мне такой экземпляр попался… В общем наши отношения с ней были уникальными. Ночью когда я сидел дежурил в расчетной она приходила ко мне и мы пили кофе чаще просто молча, изредка только перебрасываясь несколькими словами. Если мое дежурство по ВЦ выпадало на дневное время, она не появлялась так как тоже была занята по уши своими задачами. Но зато вечером можно было гарантировано ждать ее без приглашения в гости.
Андрей не смог нормально перенести расставание с Катей. Он стал обозленным, замкнутым. Пересекаясь с ним в коридорах я невольно ловил себя на мысли, что мне стыдно смотреть ему в глаза, хотя я то уж точно не считал себя ни в чем виноватым. Кстесс тяжело переживал расставание Кати и Андрея. Он меня даже попытался укорить на что я ему сказал:
- Это дело Андрея и Кати. Я к этому делу отношусь в той же степени что и вы. Я не причина и даже не следствие.
Узнав о моем разговоре с Кстессом Катя сама обратилась к нему и честно призналась, что это ее решение и оно обдуманное.
- У вас были бы такие замечательные дети! - сокрушался профессор, на что Катя только глаза закатывала.
В общем расставание Кати с Андреем обсуждали кажется даже на тюремных этажах, хотя им-то какое дело. Вот она жизнь муравейника где все про всех знают. Но что удивительно слухи про меня и Катю до этого упорно обраставшие подробностями вдруг, если не затихли, то как-то поскучнели. В общем все это так напоминало мыльную оперу что в очередной раз услышав от своего приятеля о своих собственных похождениях я со смехом предложил пустить обратно утку, мол, меня дома ждет подруга с ребенком. Когда Катя делая вид что ей все равно, ненавязчиво спросила когда я успел женится да нарожать двоих детей, я хохотал так что с соседних отделов люди заглядывали. Объяснив Кате нашу шутку я до слез смеха довел и ее. Цирк, блин. И при всем при этом мы еще и работать как-то успевали.
