— Ой, какая прелесть! — ахнула Ольга, выглянув за порог. — Сейчас, быстренько закончу и помогу.

Елизавета Никитична поступила мудро, прислав на замену свою ученицу. Благодаря этому он действительно расслаблялся дома, наслаждаясь чистотой и уютом. Вот и сейчас хозяин спокойно попивал чаек после сытного вкусного обеда, а помощница возилась с елкой.

Войдя в комнату, Борис увидел чудо — блистающее, переливающееся, загадочное. Вот уж точно: Новый год — особый праздник и каждому он обещает сказку.

— Оля, вы выбрали не ту профессию! Ваше призвание — художник-оформитель. — Он восхищенно уставился на нарядную лесную красотку, надушенную смолой. — Оля, где вы?

— Я здесь! — пропыхтел внизу голос. — Выключите, пожалуйста, свет.

Борис послушно исполнил просьбу, и в темноте заструились сверкающие ручейки, вспыхивающие разноцветными капельками.

— Ну как? — довольно спросил «художник», поднимаясь с колен.

— Потрясающе!

В комнате пахло хвоей, мишурой, новогодними игрушками и еще чем-то неуловимым, ускользающим от слов — тем, что люди называют волшебством.

— А теперь — свет! — безжалостно приказала командирша и, наклонившись, осушила веселые ручьи.

— Может, выпьете чаю? — предложил Борис, с сожалением щелкая выключателем. — Не оставляйте меня наедине с этой роскошной красавицей: боюсь, заколдует, — пошутил он.

— К одиночеству вы стремитесь, а в страхе вас не заподозрить, — спокойно возразила независимая домработница. И в своем стремлении отделаться от хозяина была права: деньги получает не за общение, а за уборку. — Да и пора мне.

— Ну, что ж, задерживать не смею. А можно спросить, почему такая спешка? Сейчас нет и шести.

— Можно. У меня день рождения, и я обещала родителям вернуться домой пораньше.

Он внимательно посмотрел на добросовестную труженицу. И принял дикое, ничем не объяснимое решение.

— Одевайтесь! — Теперь наступила его очередь командовать. — Едем!

— Куда? Что вы задумали, Борис Андреич? — бормотала ведомая, послушно тащась за ведущим в дверь-лифт-подъезд.

Магазинчик на старом Арбате покупателями был не избалован: цены здесь кусались. Борис пошептался с томной продавщицей и подошел к своей оробевшей помощнице.

— Оля, передаю вас на попечение профессионала. А я пока покурю, подышу свежим воздухом. — И вышел, на ходу доставая из кармана сигареты.

Через двадцать минут вернулся. И увидел перед зеркалом незнакомку — красивую, изысканную, в черном узком платье с глубоким овальным вырезом на груди и черных туфельках на высоком каблуке. Тяжелый матовый шелк нежно обхватывал тонкую талию и стройные бедра, мягко струился вниз и, нехотя расставаясь у колен, упрекал своих создателей за недлинную встречу.

— Не снимайте, пожалуйста! — попросил незнакомку.

Расплатившись, подхватил пакет с упакованными джинсами и свитером и потянул молчаливую, сбитую с толку девушку дальше, к антикварному магазинчику напротив. Он побывал здесь пару минут назад.

— Оля, мне очень хочется сделать вам подарок. Пусть я не зван на день рождения, но не лишайте меня радости дарить. — И указал ювелиру на жемчужное ожерелье, таинственно мерцающее за стеклом.

— Я не могу, это очень дорого. Жалкий лепет услышал старый ювелир.

— Барышня ошибается! Это ожерелье стоит гораздо дороже указанной цены. Да! — обиделся он. — Настоящий жемчуг! Середина девятнадцатого века, филигранная застежка, личное клеймо петербургского мастера, золото девяносто шестой пробы. Мы выставили его только вчера и не сомневаемся, что найдется тонкий знаток, который сумеет его по достоинству оценить. Да! Это вам не современный, искусственно выращенный суррогат! — презрительно фыркнул он.

— Можно? — проигнорировал обидчивую тираду Глебов.

Антиквар достал из-под толстого стекла круглые жемчужины, нанизанные на нить в прошлом веке. Девушка распахнула ворот дубленки, и Борис щелкнул на нежной шее филигранной застежкой.

— Прекрасно! — забыл про обиду ювелир. — Очень к лицу. Да!

— Не расстегивайте! — задержал Глебов потянувшуюся к застежке руку.

На улице он неожиданно признался:

— Я так давно не делал никому подарков, а вы напомнили, как это приятно! Спасибо вам большое, Оля! — Потом шутливо добавил: — Будьте последовательны в благородных поступках: поужинайте со мной. А Федора Васильича мы предупредим. — И простодушно улыбнулся: — День такой замечательный — не хочется заканчивать его в одиночестве!

Перед этой улыбкой устоять было трудно.

— Хорошо! Я тоже давно не делала никому подарков. Дарю вам вечер. Куда идем?

— К теплу, уюту и вкусной еде! — развеселился «одаренный» и потащил новорожденную за собой.

И оба не заметили человека, маячившего за ними тенью. Убедившись, что беззаботная пара вошла в ресторан, невысокий неприметный мужичок подошел к телефону-автомату, набрал номер и сказал тихо в трубку:

— Он в «Баркароле». С девицей.

Давно Борису не было так легко и весело. Оля оказалась неглупой, начитанной, остроумной и очень отличалась от той простушки, которая наивно кокетничала с ним больше года назад. Она неплохо разбиралась в поэзии и любила Хлебникова, что для современной девушки было несколько странно.

— А вы думали, что нынешняя молодежь только анекдоты травит да за бока друг друга хватает? — рассмеялась Ольга, заметив его удивление. — Ошибаетесь! Мы — разные. Как и вы, как и те, кто жили до нас и будут после. У всякой пташки свои замашки!

— Федор Васильич мудрый человек! — уважительно заметил Борис, услышав знакомую поговорку. — И у него неглупая дочь, — улыбнулся он.

— Приятно получать похвалу от человека, достойного похвалы, — не осталась в долгу бригадирская дочка.

И тут в зал вошла она. Его бывшая жена. Холеная, уверенная в своей неотразимости, со вкусом одетая. Рядом вышагивал все тот же «тщательный пробор». От него за версту несло деньгами, и было видно, что этот малый ни в чем не знает промаха.

— Интересная пара, — перехватила Оля его взгляд. — Вы знаете эту женщину?

— Знал.

Она помолчала, ожидая, пока официант разольет по бокалам вино и отойдет от стола. Потом негромко сказала:

— Очень красивая женщина. — И уточнила: — Ваша жена.

Ответ на реплику прозвучал не сразу.

— Знаете, Оля, пройдя какой-то этап, мы не выпадаем из этой жизни и поэтому иногда сталкиваемся с прошлым. Но это только подтверждает банальный тезис, что все течет, все изменяется. Давайте лучше выпьем за вас! И пусть ваша судьба будет удачной!

Но легкость исчезла, а возникшее напряжение уходить не собиралось. Алка сидела к ним спиной, и было непонятно: заметила или нет. Боковым зрением Борис увидел, как хлыщ, наклонившись к ее уху, что-то сказал, потом поднялся и вышел. Она повернулась. Лучше бы ей этого не делать! Белая напряженная маска с застывшими глазами вызывала снисходительную жалость — ничего больше.

— Борис Андреич, я подожду вас у раздевалки, — спокойно сказала Оля. Рука, державшая бокал за ножку, дрожала.

— Нет, мы выйдем вместе, — невозмутимо ответил он, расплатился с официантом и повел девушку к выходу. Спиной чувствовал пристальный взгляд, но оглядываться не стал.

На улице разыгралась метель. Ветер кололся снежинками, заставлял щуриться, загонял обратно в тепло. Молча они добрели до запорошенной снегом машины. И снова не заметили мужскую тень сзади. Борис вставил ключ зажигания и включил печку.

— Спасибо за вечер, Оленька! Вы не представляете, как мне помогли.

— Неужто все так плохо?

— Скажем так: есть небольшая проблема. Деловая. Завтра надеюсь ее решить. — Он повернул ключ, и «девятка» тронулась с места, не обратив внимания на серый «Москвич» за своей спиной.

Через сорок минут «Жигули» остановились у подъезда новорожденной.

— Борис Андреич, спасибо большое! Это самый роскошный день рождения в моей жизни!

— Ваша жизнь только начинается, Оленька! Будет еще много дней, которые переплюнут сегодняшний, — улыбнулся Борис и открыл дверцу, собираясь выйти.