В лагере рыцарей царила суета, немцы отправляли бывших пленников на запад. Там, по их сведениям, еще оставались две крепости, не занятые врагом. Караван растянулся на много километров. Оставлять в лагере женщин и детей было страшно, но их безопасность в пути требовала охраны. Это ослабляло немцев, хотя сопровождать караван отправлялись только оруженосцы и слуги.

Вилкас только-только собрался возвращаться в Ригу со своей прусской сотней. Олег посылал его уладить конфликты с соотечественниками, вторгнувшимися в пределы ливонского ордена, воспользовавшись его разгромом. Небольшие отряды пруссов не только грабили немцев и их данников, но и нападали на русские обозы, вывозившие трофеи. Олегу не нужны были лишние конфликты, он желал договориться с пруссами мирно. Все вожди отрядов приходились Вилкасу родней, близкой или дальней, не столь важно. Услышав, что Олег Муромец и Никита Добрынич предлагают им союз, пруссы не слишком сопротивлялись, но здоровое желание отхапать себе кусок пожирнее было очевидно. Оставив своих заместителей командовать отрядами, они с небольшой охраной, для важности, собрались в Ригу с Вилкасом, чтобы лично ударить по рукам с русскими вождями.

Немецкий караван с женщинами и детьми двигался в окружении редких русских патрульных. Вилкас встретил в первом патруле пару знакомых молодых карачевцев из последнего набора, расхвастался, гордый успешным выполнением задания Олега. Русские рассказали Вилкасу о неудаче под Ригой и сегодняшнем перемирии.

— Будете выжидать до полуночи? К тому времени караван укроется в крепости! — удивился Вилкас.

— Таков приказ!

— Ерунда! Я сейчас своих родичей позову. Им перемирие «по барабану», как говорит Никита!

— Так не годится! Это наша добыча!

— Из крепости их выковыривать дорого станет! Я караван родичам не стану отдавать, я их найму задержать немцев до полуночи. Пруссы долго не могли понять: почему они не могут захватить пока еще свободных немцев. На дороге образовался затор, караван остановился. Немецкая охрана требовала от русских патрульных, чтобы они прогнали пруссов, а те предложили им решать свои проблемы самостоятельно. Стрельбу открывать никто не решался, а время утекало, как песок сквозь пальцы. Немецкая охрана, наслышанная про безжалостность русских к тем, кто не сдается, начала бросать оружие задолго до заката. Вилкас счел свою задачу выполненной, оставил русских патрульных стеречь пленников, а сам устремился во главе пруссов к Риге. Там намечалась большая битва, а молодой вождь любил славу больше денег и власти.

Сзади, слева и справа раздавалось пыхтение, позвякивали доспехи, даже кто-то упал. Олег удивлялся, что немцы еще не подняли тревогу. Конечно, его «диверсанты» сработали отлично, сняли часовых. Но идеально, без накладок, они не могли сработать на всем периметре охраны лагеря. Наконец громко заржала лошадь, одна, другая. Послышались приглушенные команды и последние метры до шатров русские преодолели бегом. Кто-то задержался, но основная масса бросилась дальше, стараясь пробиться к центру, где добыча богаче. Олег почувствовал свою ненужность, присел на какой-то мешок, нога жутко болела. Это спасло ему жизнь. Над головой, задев шлем, просвистела и вонзилась в шатер стрела. Олег упал на бок, небольшой дротик воткнулся в мешок, на котором он только что сидел. Телохранитель Олега только сейчас бросился в сторону атакующего немца. Тяжелое лезвие секиры распороло ткань шатра и оттуда выскочил верзила, что-то крича диким басом. Лежа, из неудобного положения, Олег дотянулся своим кривым мечом до ног противника, полоснул сзади на уровне колен и откатился в сторону. Нога сразу перестала болеть, Олег вскочил, готовый к сокрушительному удару секиры. Но немец с воплем упал на колени, а из прорехи шатра мелькнуло копьё. Удар пришёлся в спину, изо рта противника хлынула черная кровь. В это же время вход в шатер распахнулся, четверо русских бросились к центру лагеря, а еще двое принялись вытаскивать из шатра трупы и трофеи. Через пару минут Олег увидел дюжину убитых немцев. Только неожиданное нападение помогло восьмерке русских обойтись почти без потерь, двоих убитых, своих, охотники положили отдельно.

— Олег! Ты не ранен? — появился наконец-то телохранитель.

— Жив-здоров, только нога опять разболелась. Никита был прав, я здесь совсем не нужен.

— Что? Пустой? Совсем пустой? — с насмешкой обратился к телохранителю Олега один из двух ратников.

— Брать было нечего. У одного плохонький лук, у второго копье, доброго слова не стоит. У вас, смотрю, тоже негусто! Только секира и хороша!

— Как ты в темноте можешь это определить? Никогда такую штуку не видел. «Секира» говоришь? Олега посадили на большой баул, вынесенный из шатра. Хорошо, что он не полез внутрь, а то с его ногой можно было остаться без головы. Он посмотрел в сторону центра лагеря, то, что он увидел, ему не понравилось. Черный всадник на черном коне скакал в их сторону, рубя встречных русских ратников, как капусту.

— Бросаем копья из-за шатра, — Олег схватил секиру и легко сместился вправо. «Как он летит над землей! Фантастика!», — восхищенно наблюдал Олег за немецким рыцарем. Три копья пролетели мимо всадника, не задев его. Секира Олега, как городошная бита, ударила лошадь по морде. Та сбила темп, споткнулась, пошла странным аллюром, как-то боком, и упала, придавив всадника.

— Нечего-нечего, сломя голову ночью носиться, — засмеялся телохранитель. Немец на самом деле упал неудачно, сломав шею.

— Сейчас проверим: какой у него доспех!

— У этого? Наверняка рыцарский! Олег с усмешкой смотрел на возбужденных ратников, он понимал, что спать в доспехах рыцарь не станет, а одеть не успеет. «Одиночка! Индивидуалист! Они все такие, хоть и кричат на всех углах о жестокой дисциплине ордена. Баронское воспитание не перешибешь ничем», — Олег, как бы, сочувствовал немцам. Но именно эта рыцарская черта давала ему все шансы на сегодняшний успех операции. «Класс» рыцарей на порядок превышал мастерство карачевских волков и новгородских ушкуйников.

— Хватит бездельничать! Быстро натянули веревки между шатрами! И соседям напомните! Чуть не ушел проклятый немец! — Олег еще долго подгонял ратников и ругался, хотя сам был виноват не меньше, расслабился и позабыл про свои же приказы.

На рассвете охотники разъехались ловить немецких беглецов, а Олег уехал в Ригу — принимать трофеи. Он не жалел платить обещанные огромные суммы, не потому, что это было оружие для их маленькой армии, а потому, что каждая смерть рыцаря была «платой» за умирающего Мышкина, за смерть его Любушки, за обездвиженного Никиту. «Нас здесь убивают каждый год. Мы не доживем до решительной схватки с монголами. Наша мечта повисла на тоненькой ниточке», — Олег с ненавистью смотрел на редких пленных. Раньше он относился к врагам почти дружески, сейчас Олег стал их ненавидеть.

Вилкас прискакал к лагерю рыцарей уже на рассвете. Бой стих, но полсотни немцев каким-то образом миновали русское оцепление и уходили в лес по полю в стороне от дороги. Пруссы заметили мелькавшие уже в кустарнике силуэты и с залихватскими криками бросились в погоню. За одним из кустов затаился лучник, и как только пруссы приблизились, он успел отправить на тот свет пару врагов. Его тут же зарубили, но двигаться пруссы стали осторожнее. Вилкас приказал двум отрядам окружить противника, ему показалось, что немцы спасают своего вождя. Его план удался и пруссам удалось захватить священника в богатой одежде. Но немцы сопротивлялись ожесточенно, положив полсотни пруссов.

— Епископ? Тебя бы следовало зажарить на костре и съесть. Никита запретил нам эти справедливые и правильные обычаи. Но я не дам тебе возможности выкупа! Утопить его! — скомандовал молодой вождь. Пруссы схватили епископа, сорвали с него украшения и, как он ни брыкался, поволокли его к небольшой луже и сунули головой в воду. Подержали, пока тот не перестал сучить ногами, и только тогда, с радостными криками, отошли от бездыханного тела.