Князь еще ночью направил в Мценск бояр со всем наличным серебром и золотом. Ранним утром он получил ответ, город выступит на его стороне, выделит две сотни всадников. Те ударят разбойникам в спину. Князю нужно было подождать до полудня, потянуть время. Сегодня в полдень с карачевским войском будет покончено. Переговоры шли успешно: бояре тянули время. Князь не стал отдавать приказ о боевом построении войска, чтобы не вызвать подозрений у разбойников. Все шло хорошо, до определенного момента.

Подлые людишки! Без малейшего понятия о чести. Не знающие, что такое верность своему слову. Карачевская конница набирала скорость для атаки. Целью её служил сам князь. Усталые, измученные, больные дружинники не готовы к обороне, они могут не выдержать чудовищный удар карачевских волков. Князь был вынужден, вместо управления полками, заняться своим отходом в безопасное место. Это было первостепенной задачей, смерть, или плен князя делали дальнейшую борьбу бессмысленной.

Мышкин положил в первой, и единственной, атаке почти половину своего войска.

Неготовность княжеских полков к стремительной атаке, долгое бездействие тех, кто не подвергся атаке, непонятная растерянность и отход лучшего, элитного отряда, все это вместе помогло карачевцам опрокинуть врага. Сквозь дыру в обороне прорвались ополченцы и интенданты. Четыре сотни карачевцев уходили домой, в пустой, сгоревший город. Коробовы захватили в плен бояр, участников переговоров, и везли с собой. Мышкин, наконец, нашел их в неразберихе бегства.

— Что случилось? — недовольно спросил его Владимир Александрович.

— Спасибо родственникам Вашего Валентина! Предупредили! Князь купил Мценск. Нам должны были ударить в спину, — сказал Мышкин, и, неожиданно, грязно выругался.

— Очень неплохо! — засмеялся Валентин.

— Мне тоже понравилось! — поддержал сына Коробов, — никогда не слышал от Иннокентия Петровича такого.

— Хватит веселиться. Это полный разгром. У нас чуть больше полусотни боеспособного состава. На ночевке сбежит половина наемников, уйдет, не дожидаясь оплаты. Потери очень большие. За ними побегут «добровольцы». В Карачев мы приведем полторы сотни кавалерии. И полсотни интендантов, у них дисциплина на высоте.

— Я сегодня же подниму всем зарплату. Никто не побежит, — задергался Валентин.

— Попробуй. Но мне не верится. В любом случае это поражение. Мы потеряли старые кадры. Враг захватил нашу базу. Деньги истрачены впустую. Полтора года потеряны.

— Мы нажили здесь кучу врагов, — добавил Владимир Александрович.

Через полчаса они встретили три сотни кавалеристов. Олег и Никита вели свой отряд неторопливо, уничтожая отставших ряжских воинов.

Две сотни кавалерии вышли из Мценска заранее. Воевода видел отчаянное положение рыльского князя, но ему было приказано ударить конницей в полдень. Заплачено было именно за это. Он ждал. Мценская дружина тоже не горела огнем воевать. Карачевская конница уже имела имя. Святослав Ольгович прислал боярина и тот умолял помочь. Воевода начал вести разговор о деньгах, боярин замолчал и уехал. Денег у князя не было. Восьмитысячное войско съело всё серебро и всё золото.

Святослава Ольговича с его войском не пустили в Мценск. Без денег он был в городе не нужен. Победа над конницей из Карачева дорого далась князю. Остатки полков напоминали толпу больных, запуганных, безвольных людей. В Мценске перестали бояться князя, и предложили поскорее покинуть окрестности города. Но нажиться купеческий Мценск успел. Цены на хлеб взлетели до небес. Торговцы за бесценок скупали у дружинников вторые и третьи комплекты оружия, доставшиеся им от павших товарищей. Пешком много не унесешь, а доспехи весят много. В самый разгар этой торговли, неожиданно, произошло нападение с тыла. Семь сотен кавалеристов атаковали не ряжскую пехоту, а толпу деморализованных, испуганных, усталых людей. Ряжцы бросали оружие и разбегались, жители Мценска пытались сказать, что они не враги и их не нужно убивать. И те, и другие массово попали в плен.

Пять сотен кавалерии, весь боеспособный состав, укатили в Польшу под командой Олега и Никиты. Никита надеялся успеть добраться по весеннему льду. Олег не рассчитывал пройти полторы тысячи километров, осталось не так много дней до ледохода, но он выбрал самое неудобный сезон для нападения — начало весны, надеясь на беспечность поляков в это время года. Валера поехал в польский поход, удивив и обрадовав Никиту.

Пленных было так много, что Коробов не сумел их всех занять на лесоповале, песчаном карьере и строительстве. Молодых дружинников и ополченцев, выкуп за которых некому было платить, начал приглашать на службу Иннокентий Петрович. Опытные кавалеристы ушли в Польшу и Мышкин с трудом собрал два десятка легкораненых, чтобы гонять молодежь до седьмого пота. Пара месяцев интенсивных тренировок, в ожидании возвращения Олега и Никиты, и проверка кровью в полоцком княжестве должны были отсеять негодных. Сначала Мышкин хотел узнать характер бойцов, а уже потом тратить время и деньги на подготовку и снаряжение. Его циничный подход к отбору состава полка оправдывал себя, во всяком случае, был максимально эффективным, желающих повысить свой социальный статус было много, а потери Мышкина не волновали. Это было цинично, аморально, но пушечное мясо не жалели в двадцатом веке, так почему же Иннокентий Петрович должен был жалеть людей в жестокий тринадцатый век. И он, и даже Коробов очерствели душой, перестали ценить чужую жизнь и свободу, постепенно превращаясь в тех самых мерзавцев, которых раньше так презирали. Коробов, увлеченный экономикой, не вдавался в военную подготовку. Единственное, в чем он участвовал, это строительство инженерных, фортификационных сооружений. И только потому, что сами штабс-капитан и лейтенант, оставили эту проблему ему. Коробов должен был исключить возможность быстрого, внезапного продвижения войск противника по летним или зимним дорогам. Особое внимание в этих планах уделялось реке Снежеть. Стратегические решения Мышкина и хитрые ловушки Олега должны были максимально замедлить движение, и проредить состав вражеских войск. На левом притоке Снежети, реке Велимья, Коробов начал строительство плотины.

В результате дорога из Брянска ушла под воду, и переправа стала возможной только на пароме или лодке.

За две недели отряд под началом Олега и Никиты прошел тысячу километров и достиг Берестье. От Пинска ехали зимником, удачно миновали крупные реки и розлив Западного Буга стал для Никиты неожиданной оплеухой.

— Пару недель нужно будет обождать, — Олег остановил свою лошадь рядом с Никитой. Никита нахмурился, промолчал, нервно подергивая левым глазом.

— Ты посмотри в бинокль, город поляки сожгли, — обратил внимание брата на Берестье Валера.

— Опасное это дело обладание огромным богатством. Как магнит притягивает неприятности. Сначала смерть и разорение купца, затем смерть его дочери и гибель её слуг, наконец очередь Берестье, — философски изрек Олег.

— Ты когда комеса в этот ряд достраивать начнешь, то учти, его смерть будет по другой причине. Я за богатством не гонюсь, — желчно произнес Никита.

— А я гонюсь! И мне, и моему отряду серебро ох как нужно! — возразил Олег.

— В «твоем» отряде половина бойцов мои. Лучшая половина! — окрысился Никита.

— Хорош собачиться! Вас слышно. Или громкость убавьте, — примиряюще сказал Валера и кивнул в сторону личной охраны.

— От этих дальше не пойдет, — успокоил Олег.

— Я пошлю чехов в город договориться с воеводой о нашем постое, — перевел разговор на деловые рельсы Никита.

— Если воевода жив, — усмехнулся Олег.

Развалины города еще дымились, хотя прошла неделя после отъезда поляков. Отряд впустили в город из-за страха, тех дружинников, что остались в живых, поляки увезли с собой в плен, надеясь на выкуп, и город остался беззащитен. Жадность комеса не имела границ. Оставив Никиту обустраивать отряд на отдых, неугомонный и жадный до приключений Олег отобрал полусотню и выехал в разведку. Местных проводников он набрал в добровольно-принудительном порядке.