А шею свернул. Хрусь…

И сказал: «Вон Ириса повесьте».

Хотя ему, само собой, не пришло на ум, что его совету последуют всерьез.

– Как ты назвал меч?

– Катана.

– Странно. Женское имя – мечу.

– Это не имя. Это название. У нас… ну в моем мире такие мечи называются катанами.

Гай понимающе кивнул.

– Знаешь, мне кажется, лучше всего лечь спать. Скоро уже рассвет, а ты человек, тебе нужен отдых.

– А тебе?

– Гораздо меньше. Мы спим три-пять часов в сутки. Но я тоже лягу.

– Я не засну.

– Заснешь, – пообещал Гай, и Дан вспомнил, как обмякла в его руках Дана. Ну а почему нет? Чем потом свалиться днем и чувствовать себя совершенно разбитым…

Выспался он, что называется, отменно. Гипнотизер хренов. Знаток человеческой психологии.

Знатока не было, постель была заправлена. На стуле поверх Дановых штанов лежала свежая белая рубашка, возле таза для умывания – бритва. Для начала Дан пробежался до сортира, где радужное настроение пошло трещинами: запах выгребной ямы напомнил о раскачивающемся теле Ириса, а мысль «на его месте мог быть я» не особенно утешала.

Приведя себя в порядок, Дан хотел было топать на кухню или в гостиную, но увидел на комоде меч. Собственно, он уже пошел, но оглянулся, словно его окликнули.

Катана была довольна… То есть доволен был, конечно, Дан, поглаживая удобную рукоять, обтянутую кожей неведомого животного… А может, и ведомого. Ничего лишнего. Тонкая резьба по гарде, то есть цубе, конечно, черный сверкающий камень в навершии. Какие-то значки на стали возле цубы – клеймо мастера, наверное.

Лежавшие рядом ножны, возможно, были истинным шедевром ювелирного искусства, Фаберже бы помер с досады, увидев золотую филигрань и много-много цветных камешков. Не с кулак, но с ноготь. Преимущественно зелененькие и беленькие, но имелась и пара желтых, и сколько-то красных. Кило драгоценных камней. Не стразы же. За стразы герцогиня обсмеяла бы Ириса. Или повесила. С нее, маньячки, станется. Наверное, ножны были красивые. Только к мечу отношения не имели. Сочетались, как коза и скаковое седло. Как линяющий верблюд и чум эскимоса.

Дан отодвинул их подальше к стенке, погладил катану и отправился на поиски Гая.

Семья Литов держала военный совет, и это Дан понял сразу.

– Что-то случилось? – поздоровавшись, спросил он.

– Ничего нового, – покачал головой Гай. – Я принесу тебе кофе.

– И булочки, – командирским тоном сказала мама. Конечно, прежде всего мужчину надо накормить, потому что на сытый желудок он наделает меньше глупостей. Святое убеждение бабули.

Дан уминал булочки, пил кофе и слушал Гая, поминутно поглядывавшего на папу: правильно? я ничего лишнего не сказал? В общем, страшного ничего не обнаружилось. Быть бдительным. Завидев благородного, срочно вспоминать, что забыл о непогашенной печке с открытой топкой или еще о какой срочном деле. Короче, резко менять маршрут и драпать в противоположном направлении. Лучше – прямо сюда. В казарме не жить. Можно здесь – и лучше всего здесь, потому что вампиров остерегаются и благородные. Но если уж так не хочется, можно и в гостинице, каждый раз в новой. А можно – у девок в веселом квартале (это хладнокровно вставила мамочка). Как на какие шиши? Да этих ножен хватит лет на сто хорошей жизни во внешнем городе, один изумруд тянет на полсотни корон, а сколько их там? А два солнечника? Это вообще… Да и золота там предостаточно. Ножны Гай уже купил. Вот.

Да. Ей такие и надо. Из черной кожи со стальными чеканными накладками. Ей золота и цацек не нужно, она дама не кокетливая. Просто, строго и элегантно. Не вертихвостка из герцогиньской свиты.

Как бы ее назвать? Ирис – в честь прежнего владельца? Он ее не обижал, в вампиров втыкал…

Пересиливая желание немедленно показать мечу его новую одежду, Дан спросил:

– А может, мне просто покинуть город? Ну, раз вы говорите, что денег много.

– Первая же шайка разбойников их у тебя отберет, – улыбнулся папа Лит.

– Ты совсем не знаешь нашего мира, – покачала головой мама Лит. – Не знаешь чего бояться и чему радоваться. Пока я не вижу необходимости уходить. Это всегда можно сделать. – Она вдруг протянула руку и погладила его по щеке. – Бедный мальчик. Нум, ты не думаешь, что его стоит показать Гаркелю?

– Мама? – удивился Гай.

– Я знаю, что говорю, сынок. Теперь вот о чем. У Ириса не было никаких родственников, его имущество отходит герцогине, так что на меч и ножны ты имеешь право. Друзей у него тоже не было, мести можно не опасаться. Но вот мечом кто-то может и прельститься. Я бы посоветовала тебе сходить в магистратуру и зарегистрировать его как официальный подарок герцогини. Тогда желающих его отобрать окажется намного меньше. И последнее. Скажи, мальчик, еще в твоем мире не видел ли ты снов, в которых ты будто и не ты?

Дан, естественно, вспомнил разные перепевы «Коммандо» или «Миротворца», густо приправленные алогичностью сна и даже полным бредом.

– Мне снилось, например, и то, что у нас в конуре вместо собаки живет крокодил, – пожал он плечами. – Мало ли что нам снится.

– Не скажи, – покачал головой знаток человеческой психологии. – Сны чаще всего – это искаженное впечатление от реальности или воплощение скрытых желаний. Дан, мама серьезно спрашивает.

– Ну, мне иногда снилось, что я… такой герой-одиночка с ручным пулеметом наперевес, – не без смущения признался Дан, – хожу и мир спасаю. Вот вампиров и мечей в снах никогда не было, это точно.

– Зато они есть в реальности, – закончила мама Лит. – Суть сна не в оружии, а в цели.

– Спасение мира? – глупо хихикнул Дан. Его смеха не поняли. Не поняли! Здесь, что, спасение мира считалось не привилегией сочинителей легенд и баллад? Тут это принято? С мечом за сокровищами Нибелунгов (вот уж нафиг!) или на склон горы, в недрах которой зашевелилось Абсолютное Зло, и позарез нужен придурок, способный этому Злу руки-ноги поотрубать? Или там кольцо Всевластия какое? Ну так Дан, слава богу, не хоббит, размерами не вышел.

Он съел последнюю булочку и выпил остатки кофе. К Литам пришел пациент, и родители ушли в приемную. Гай смотрел на Дана, положив подбородок на переплетенные пальцы. Почему есть предубеждение против красноватых глаз? Вообще-то это даже красиво. Особенно если учесть, что Гай на общем вампирском фоне и вовсе красавчик, и глаза у него в пол-лица.

– Ты удивительный человек, Дан, – сообщил Гай. – А скорее, в тебе два человека. Один мне нравится. Он пожалел вампира, любит кофе и трудно переживает унижение. Второго я побаиваюсь. Он спасает вампира, оседлывает дракона и доводит до визга придворного мечника. Это очень… непривычно, Дан.

Да уж… Сам бы привык, да пока не выходит. Лазарь, ты есть? Я тебя не выдумал, спасатель мира? Но никогда ж не мечтал. Клерком быть не мечтал, но и суперменом тоже, потому что одно для мечты примитивно, а второе – несерьезно. И чего он вдруг вылез? Ведь Дан, даже когда у него в темном переулке прикурить просили, всегда шел на компромисс, если просители не наглели. А наглели, так тоже вполне хватало бойцовского мастерства, чтоб навешать паре оболтусов. Дан не был Брюсом Ли. Не был не то что лучшим в их маленькой школе для своих, даже, пожалуй, средним, не был. Но «свои» собирались в подвальчике для удовольствия, а не чтоб разноцветные пояса зарабатывать. Дан там своим-то стал через два года, а до того его просто терпели как друга Сашки.

Когда он наконец добрался до меча, что-то уже свербело внутри, и если бы умница Гай его состояние не понял, то Дан бы забыл о вежливости. Меч терпеливо ждал. Примерка прошла удачно: наряд пришелся клинку и по вкусу, и по размеру.

– Гай, а ты сможешь эти побрякушки продать? Меня ведь надуют.

– Если ты пойдешь к ювелиру-вампиру, то нет, – зевнул Гай, покосившись на его руку, где вроде как голубел в некоем диапазоне мерседесовский значок. – Часть камешков оставь… на черный день.