Ате сделал ещё один шаг, хотел дотронуться до дерева, но не смог сдвинуть его с места: ствол оказался из серебра, платиновые нити поддерживали золотые листья.

Страшный гром заставил Ате вздрогнуть.

В сиянии он увидел искажённое гримасой лицо своей мамы. Она шептала: «Это не настоящее дерево».

«Конечно, не настоящее, — согласился с ней Ате, — это дерево сделано для того, чтобы кто-то на него позарился, а мне никакого, даже такого красивого, кроме Дерева Мира, не нужно».

Ате подошёл к драгоценному дереву.

«Ты красивое, но не нужно мне тебя, лучше покажи мне, где растёт настоящее Дерево Мира».

И произошло ещё одно чудо. Своды роскошных покоев исчезли, и Ате увидел скромную комнату, где в кадках росли обычные деревья. Все одинаковые. Их было одиннадцать штук.

Теперь надо выбрать из них одно и посадить его семена везде, чтобы они привились и разбросали бы идеи Мира по белу свету.

Ате ошибиться было нельзя…

В то время, когда Ате уже проник во Дворец, чтобы забрать Дерево Мира, Витя, Хайди, Три Лепестка Чёрной Розы, Лайце и Гурбахш вместе с народом решили последовать за ним. Я лаем возвестил, что пойду во Дворец один. Я не боюсь опасности, да в конце концов у меня нюх, и только я смогу действовать по обстоятельствам.

А Лайце говорила, что вообще никому никуда не надо ходить, что Ате и сам сориентируется в обстановке.

Хайди в это время подняла голову и увидела яркую, летящую по небосводу звезду. «Космический корабль, — закричала она, — смотрите, это добрый знак!»

— Научно-технический прогресс — всегда добрый знак, — назидательно гавкнул я, — лишь бы только он служил Миру.

— Я пойду с вами, — сказал мне Крылатый Гиппопотам.

Я согласился, потому что это было разумно. Во-первых, я все же в чужом Дворце, и сопровождать меня должен местный, а во-вторых, я опять обжёг лапы. Я взобрался на спину Гиппопотама, и мы полетели во Дворец.

— А мы?! — закричали ребята, но Гиппопотам уже поднялся в воздух.

Сделав круг, мы подлетели ко Дворцу Дракона.

С высоты гиппопотамьего полёта мне было хорошо видно, что обстановка перед Дворцом очень взрывоопасна. Дракон мог каждую минуту спалить людей. И только наше появление в воздухе над его головой остановило его.

Не знаю уж, что подумал Дракон, увидев меня верхом на своём советнике, только он вдруг закатил глаза и стал валиться в очередной обморок… А может это был инфаркт?..

Витя первым понял, что происходит. Он ведь тоже знал тайну Дракона. После его смерти может начаться большая война… Поэтому он не стал ставить диагноз Дракону, а бросился во Дворец, опережая тех, кто тоже хотел туда войти. Он старался успеть добежать до того, как Дракон испустит дух. Витя пробегал одну комнату за другой и боялся, что не успеет… Вдруг какой-то белый поток (снова спасительная Река!) подхватил его… Вот он уже движется вдвое быстрее, вот достиг покоев Дракона. Перед ним огромный торс высоковольтной Змеи, которая соединяет жизнь Дракона и Мир на Земле… В случае его смерти она даст сигнал начать войну!

Витя, мой замечательный хозяин и скромный человек, уже искал что-нибудь такое, чем перерезать Змею. Не нашёл — и тогда вырвал её жало. Сноп искр свидетельствовал о том, что дело сделано великолепно. Войны не будет! Никогда!

В ту же секунду Дракон ожил и встал на четыре лапы, а Дворец засиял всеми огнями радуги. Он словно бы воспарил над землёй, а змееголовые и ящерицеголовые дети превратились в нормальных детей.

Дракон окончательно пришёл в себя и спокойным голосом заявил, что мы поступаем неправильно и что в Огненной стране действуют свои законы, а потом достал из-под крыла какую-то серую папку с бумагами и раскрыл её.

— Ну хорошо, я подаю в отставку, — важно заявил он, — но только прошу оставить мне персональное озеро для купания. Мне необходимо принимать водные процедуры.

И тотчас же у ворот Дворца появилось озеро.

Тысячи птиц слетелись откуда-то, люди запели песни и стали вдруг нарядными и красивыми.

— А за моё здоровье не беспокойтесь, — сказал Дракон, — я подвержен обморокам.

Но за его здоровье никто особенно и не беспокоился. Я волновался о том, куда делся мой хозяин Витя.

А Витя окаменел. Он стоял как памятник самому себе в покоях отставного Дракона.

Это увидел я, влетев туда на Крылатом Гиппопотаме, это увидели ворвавшиеся во Дворец после отставки Дракона люди.

Тщетно пытались ребята привести Витю в чувство. Витя был недвижим. Он стал бронзовым, и так и застыл с высоковольтной змеёй в руках.

Девочки заплакали. Один только я был спокоен, потому что знал, что на свете справедливость всегда торжествует, пусть и не так быстро, как хотелось бы.

Умом я понимал это, но подумал о маме Маше.

А ещё я подумал, что давно нет Ате. Может быть, с его приходом Витя оживёт?

В неравной борьбе, как сказали бы по телевизору, мы потеряли двоих наших лучших людей.

Ате в это время находился, как потом стало известно, в комнате, где росло одиннадцать деревьев, и никак не мог определить, какое же дерево несёт Семена Мира.

И вдруг он увидел, что только у одного дерева ровный ствол. Только на одном дереве птицы свили гнездо, и только одно дерево пахло деревом, самым лучшим деревом!

— Это оно, — прошептал Ате, — это оно!

Он обнял деревце, прижал к себе. На этот раз никто не помешал Ате сделать это.

Он медленно вышел из Дворца, взяв это дерево осторожно за ствол.

Он увидел, что перед Дворцом стоят ребята, я, Крылатый Гиппопотам и очень много красивых людей. Стена, опоясывающая Дворец Дракона, исчезла. Не сразу Ате заметил, что среди нас нет Вити.

Тем временем Крылатый Гиппопотам ничего не нашёл лучше, как завыть. Я его укусил за хвост:

— Дело надо делать, Витю спасать, а не выть!

Это пошло ему на пользу. Серый зверь ощетинился, крылья на нём выгнулись, тело залоснилось, Крылатый Гиппопотам разбежался, как самый настоящий самолёт, и полетел куда-то в сторону Золотого холма…

Он тринадцать раз едва не натыкался на скалы, он восемь раз переплывал реку, он разодрал в кровь ноги и крылья, но он нашёл на выступе скалы какую-то чёрную смолу, откусил побольше кусок и полетел обратно через реки, леса и степи и вскоре вернулся.

Едва только чёрная смола прикоснулась к окаменевшему Вите, как он, естественно, ожил (а я, собственно, в этом не сомневался), принялся обнимать своих друзей и, конечно, Гиппопотама. Он взобрался к нему на спину и крепко обнял его.

— А теперь в путь, домой, — сказал Витя, — в городке нас, наверное, ждут, может уже родителям звонили.

— Пойдём с нами, — предложил Гиппопотаму Витя. Но Крылатый зверь отказался.

— Я останусь здесь, — заявил он, — и буду бороться за Мир, чтобы в Огненной стране не было войны. Но мы вас проводим.

И мы пошли домой, а с нами рядом шли и дети, и взрослые, и Гиппопотам, и Большая Река, и все, кто радовался Миру. Повсюду цвели золотые цветы и пели волшебные птицы. Нас обнимали, а Дерево Мира мы держали все. По очереди.

Мы шли домой, на Землю, чтобы посадить там Дерево Мира, чтобы оно разбросало свои Семена по всему свету.

Но чтобы сделать это, надо сперва вернуться домой.

— Ой, как нас теперь заругают! — сказала Три Лепестка Чёрной Розы.

— Не заругают, — убеждённо сказал Витя.

— Заругают, — возразил Ате.

— Нет, — молвила Лайце.

— Конечно нет, — сказала Хайди, — ведь мы нашли Мир, а где есть Мир, там не бывает даже маленькой ссоры.

Хорошо сказала Хайди. Она говорит мало, но хорошо.

Перед нами стоял лёгкий, изящный прелестный жираф. Он больше не пылал. Он улыбался — и вдруг понёсся и исчез в голубой дымке.

Мы стояли на берегу Большой Белой Реки, и она ласково махала нам своими волнами. С ней рядом пенился и радовался жизни её водяной сын. Вот и граница Огненной страны… …У наших ног развернулась нора. Она была задрапирована красным бархатом. И мы все сразу поняли, что это и есть наш путь назад, на Землю. Я первый прыгнул в нору.