А утром играл с Юрой, – он оказался забавным, смышленым ребенком, знающим названия всех овощей. На все вопросы он уверенно отвечает «да», а когда просит, например, хлеба с маслом и в масле ему отказывают, сокрушенно повторяет «нет?» и успокоенно ест сухой черный хлеб. Вчера отец привез ему из города бутерброд с красной икрой. Эту икру он назвал «рябиной», потому что рябину знает, а икры еще никогда не пробовал.
Зимой он съедал все, что могли достать для него и для себя родители, – свою еду они отдавали ему.
А сами едва не умерли, когда у них – в феврале и в марте – были украдены продкарточки.
– Понимаете, были моменты, когда, любя его больше собственной жизни, отдавая ему последнее, я его почти ненавидел!.. Поймите меня правильно, ведь это общая наша, ленинградская трагедия! Но все-таки мы выходили его, смотрите: нормальный ребенок!
Сегодня утром, чтобы составить себе картину работы пригородного хозяйства треста No 40, я обошел его поля, беседовал со многими бригадирами, звеньевыми, служащими и рабочими.
Все бригадиры и звеньевые живут между собой в дружбе; чем и как могут, помогают один другому. Такой же дружбой сплочена с ними Елена Ивановна, работники хозяйства для нее – родная семья, все личные дела рабочие идут решать к ней, – в этом я убедился вчера же вечером: народ до ночи, как говорится, валом валил к ней в дом… Сама она день и ночь на полях…
А работать приходится в восемнадцати, а то и в двенадцати километрах от передовой линии фронта, это только у нас, в Ленинграде, может называться тылом. Боевая обстановка возникала не раз и здесь.
В то время когда на полях хозяйства рабочие занимались массовой уборкой урожая, в двенадцати километрах от них, на Неве, шли ожесточенные бои. И вот, к примеру, над свекловичным полем, где шла массовая уборка урожая, в воздухе разыгрался бой между десятками самолетов. Это было 30 сентября. На свекловичном поле работали и бригады с других полей, школьники, шести-семилетние ребята из детского сада вместе с педагогами, бойцы батальона выздоравливающих, пришедшие помогать.
Несмотря на стрельбу близких зенитных батарей, на опасность от падающих осколков, никто, вопреки приказанию, с поля не ушел, кроме детей.
Хозяйство треста No 40 – на первом месте среди тридцати одного хозяйства Куйбышевского района. О нем писали в передовице «Ленинградской правды»; его отмечал в своих приказах Ленгорисполком и благодарил, при присуждении знамени, П. С. Попков.
Всего в хозяйстве собрано триста с лишком тонн овощей. Сдали госпоставки и себе оставили часть урожая, которой для полутора тысяч человек хватит примерно на восемь месяцев… Зима им теперь не страшна!..
Обедал у Н. Г. Жежеля: пшенная «супо-каша», квашеная капуста на второе и немного вареной картошки – все, конечно, без масла.
Н. Г. Жежель подсчитал:
Средний урожай с гектара овощей (всяких) в Ленинграде – восемь тонн. Заготовлено по Ленинграду примерно пятьдесят шесть – шестьдесят тысяч тонн.
Выдавать населению будут по триста граммов овощей в день.
Если рассчитывать только на овощи, то их нужно съесть три килограмма в сутки, чтоб в организм поступило достаточное количество белков и углеводов. Но ведь, конечно, нужны и жиры. Хуже всего дело обстоит с жирами…
Сейчас – три часа дня. После обеда у Жежеля покидаю гостеприимных хозяев, мой курс – на Ленинград…
Творческая работа
28 октября. Ленинград. «Астория»
Писателями Ленинграда сделано большое дело: вышел (еще 15 сентября подписан к печати) первый номер иллюстрированного литературно-художественного журнала «Ленинград».
В условиях блокады создать прекрасно оформленный, отпечатанный на хорошей бумаге двухнедельник большого формата с тиражом в 15 000 экземпляров!
Уже сам по себе факт этот – примечательный и удивительный – демонстрирует величайшее презрение ленинградцев к осаждающим город гитлеровцам!
Члены редколлегии журнала – А. Прокофьев, А. Голубева и В. Саянов (он же – ответственный секретарь).
В номере рассказы, стихи, статьи, очерки Вс. Вишневского, Н. Тихонова, А. Прокофьева, В. Шефнера, Н. Брауна, В. Инбер, А. Крона, Е. Рывиной, записи Б. Лихарева о партизанском крае (где он недавно побывал) и много другого.
В Гослитиздате выпущен 1 – 2 номер журнала «Звезда», выход которого блокадная зима прервала только на недолгое время. В «Звезде» почти все те же знакомые имена, да еще стихи О. Берггольц, В. Лившица, А. Решетова, рассказы Тоболякова, пьеса М. Тевелева о балтийцах-моряках и статья бригадного комиссара К. П. Кулика – начальника Политуправления Ленфронта.
Издательства Ленинграда уже выпустили в этом году и выпускают в ближайшее время ряд книг наших писателей и поэтов. Это книжки Н. Тихонова, А. Прокофьева, В. Инбер, О. Берггольц. Это поэма «Ночь накануне бессмертия» И. Авраменко, это ряд сборников (в которые входят и мои фронтовые очерки) и многие другие книжки. Сборники, составленные писателями и военными журналистами, вышли и выходят в отделении Военного издательства, под маркою ПУЛФ (Политуправления Ленинградского фронта) и в Военно-морском издательстве.
Вс. Вишневский, В. Азаров и А. Крон пишут на балтийском материале пьесу, которую будет ставить театр Музыкальной комедии (единственный работающий сейчас в городе театр), – премьера этой пьесы[51] состоится 7 ноября в помещении Большого драматического театра имени Пушкина.
Писатели и журналисты Ленинграда работают много, энергично, честно и хорошо. Так же работают и художники.
Первая выставка Союза художников была открыта в самый тяжелый месяц блокады – в январе этого года, когда, казалось, жизнь в городе совсем замерла. Картины и скульптуры, выставленные тогда, казались (да и были на самом деле) дерзким вызовом всей гитлеровской Германии, рассчитывавшей именно в то время насмерть удушить голодом наш город. Не было хлеба, по были эти картины, и они помогали посетителям выставки воспрянуть духом, согревали души замерзавших, физически обессиленных людей.
В марте выставка была расширена – многие художники, работавшие в городе, в военных частях, на Балтике и на Ладоге, в авиации, дали свои новые полотна. В мае появилось немало картин, посвященных действиям партизан.
На выставке (недавно отправленной в Москву) было представлено сорок два художника. Репродукции лучших картин недавно выпущены серией открыток. Они дороги сердцам ленинградцев и раскупаются прямо-таки с восторгом.
Художественные открытки эти лежат сейчас передо мною на столе в «Астории», и, вглядываясь в них, я знаю: после войны все они станут одной из самых больших исторических ценностей в музеях нашего города…
Композиторы, музыканты наши работают с такой же, заслуживающей бессмертного признания энергией, с удивительным, не знаемым прежде людьми искусства, я бы сказал, – гордым и мстительным – вдохновением…
Какой нищетою духа, каким ничтожеством мысли надо обладать, чтобы рассчитывать, как это делают гитлеровские генералы, сломить, победить и покорить нас, русских людей, ленинградцев!..
Два слова о бюрократах
Конечно, условия для работы у большинства еще очень трудные…
Трудны они и у меня. Положение с питанием – скверное. Никаких «академических», «писательских», «подарочных» и т. п. пайков я не имею (конечно, только потому, что я – не прикрепленный никуда «фронтовой бродяга»!). Почти три месяца, со дня отъезда из редакции армейской газеты «Ленинский путь», мне в скитаниях моих не выдаются и командирский паек и обмундирование: не состою в штатах никакой воинской части. ТАСС – учреждение «гражданское» – не удосужился схлопотать мне такой паек (как это для своих спецвоенкоров сделали «Правда», «Красная звезда», «Известия», «Ленинградская правда» и другие газеты). Особенно далек от всякого довольствия я теперь, став спецвоенкором всесоюзного ТАСС: ленинградское отделение ТАСС «обижено» на меня и за мою критику в Москве его работы, и за нынешнюю независимость от него. Центральное (московское) руководство ТАСС должно бы действовать через ГлавПУРККА, но оно, конечно, не понимает истинного положения с питанием в Ленинграде и не знает здешних строжайших законов, обусловливающих его распределение. Потому мои телеграммы в ТАСС – безрезультатны. Питаюсь по обычному аттестату (в частях, или по талончикам в Доме Красной Армии) раз в сутки, да и то обновление аттестата сопряжено с исключительными трудностями. Когда, особенно в конце каждого месяца, я предъявляю его в какое-нибудь тыловое АХО, то рискую лишиться его совсем. «Тассовский корреспондент? А что за воинская часть – ТАСС? Не воинская? Ну, пусть там вас и кормят!» – «Но я же старший командир! В кадрах ГлавПУРККА!..» – «Значит, туда и обращайтесь, а мы при чем?..»
