Патрульный рейдер выручил Шеву. Узнав, с кем имеет дело, капитан рейдера тут же изъявил готовность оказать любую помощь. На «Альмансор» прибыла бригада механиков, но Шева не пожелала дожидаться окончания ремонта. Она перешла на рейдер, который тут же взял курс на Тменд. К исходу пятого дня путешествия Шева была на месте.

Столица Тменда Лирус производила странное впечатление. Шеве однажды пришлось побывать в этом городе, в не столь далеком прошлом являвшемся одним из оплотов иррационалистов. Когда под влиянием Учения и вооруженных сил Пацифиса, тремя эскадрами блокировавших планету, жители Тменда изъявили желание отказаться от своих заблуждений, Лирус стал оплотом пацифистов, отстаивавших свои новые убеждения так же рьяно, как прежде противившихся им. Но стоило Системе дать трещину, как жители Лируса поспешили отречься от своих убеждений. Они приняли неведомо как бежавшего с Альпионы гладиатора Керла Вельхоума и объявили его диктатором Тменда. Керл организовал сопротивление брошенным на подавление мятежа войскам Содружества и ухитрился здорово потрепать удвоенную эскадру, большую часть которой составляли корабли с Посьерры, боевые качества которых не нуждаются в комментариях. Лишь с подходом подкрепления войскам и силам правопорядка удалось восстановить законную власть. Керл и самые активные его сторонники были схвачены и заперты в столичной тюрьме. Туда-то и направлялась Шева.

Кортеж из пяти энергомобилей стремительно несся по Лирусу. Обычно оживленные, сегодня его улицы были пустынны. Лишь изредка попадались патрули или одинокие прохожие, спешившие прижаться к стене при появлении бронированной морды энергомобиля. Прежде Лирус был очень ярким городом, полным реклам, клумб, пестрых фасадов. Сейчас эти краски почти полностью исчезли, словно выцвели. Клумбы выглядели блеклыми, рекламы утратили привычную крикливость, фасады, пострадавшие во время боев и наскоро залатанные, были окрашены в однотонные неяркие цвета — серый, желтый, голубой и розовый. Эту гамму подобрали специалисты Третьего отдела Управления, включив в нее лишь те тона, которые, по уверениям психологов, приглушают агрессивность.

Шева отметила это чисто машинально, после чего задалась мыслью: какой Лирус ей больше по нраву. Несомненно, прежний был ярче и симпатичней, но, с другой стороны, в его устройстве было слишком много хаоса, неоправданной крикливости и расточительности. Новый был более строг, экономичен, рационален. И это нравилось Шеве. Сурт был прав, что затеял все эти перемены. Пацифис лишь казался идеальным механизмом, на деле многое в нем было неупорядочено. Теперь все было лучше: строже, экономнее, разумнее. Общество избавилось от неоправданного расходования ресурсов, направив их на дальнейшее совершенствование во благо всех сограждан.

Энергомобиль тряхнуло. Шева отвлеклась от мыслей и покосилась на сидевшего рядом водителя. Тот с извиняющейся миной пробормотал:

— Выбоина. Должно быть, от ручной гранаты. Плохо заделали…

Шева кивнула, подумав, что следует указать наместнику Тменда на этот недостаток. Дорога ушла влево, плавно перелившись в большую площадь, окруженную высокими серыми зданиями. В одном из них размещалась тюрьма, где содержались зачинщики недавнего возмущения, а также все те, кто имели хоть какое-то отношение к гладиаторам, пиратам и авантюристам, путешествовавшим по Отражениям. Кортеж плавно остановился у входа, где уже выстроилась шеренга тюремных чинов. Шева приветствовала встречавших ее кивком, после чего прошла внутрь, сопровождаемая по пятам директором тюрьмы и несколькими его подчиненными.

— Мы уже извещены о цели вашего визита, госпожа Шева! Это такая честь для нас!

Шева покосилась на семенящего чуть позади толстяка. Он был чрезмерно угодлив и вызывал у Охотницы гадливое чувство. Нет, Сурт определенно прав — Система нуждается в совершенствовании! Многое предстоит еще сделать, чтобы очиститься от скверны, поразившей тело Пацифиса за время, казавшееся эпохой безоблачного процветания.

— Мы наслышаны о том, как геройски вы себя вели при встрече с ужасным пиратом О’Брайеном…

Охотница усмехнулась, подумав, что никакого особенно героизма и не было. Если уж начистоту, то ее разгильдяйство стоило жизни шестерым ее спутникам. Ей следовало сначала продырявить конечности рыжего сластолюбца и лишь потом вступать с ним в душеспасительные разговоры! Но суетливому господинчику вовсе незачем было знать о промахе высокопоставленной гостьи.

— Где это?

— Вас интересует Керл по прозвищу Вельхоум?

— Конечно… — Шева едва сдержалась, чтоб не прибавить: «Идиот!»

— Я думал, вы сначала отобедаете…

— Я не голодна.

— Понял. Сюда. — Забежав вперед, директор тюрьмы указал на узкий коридор, уводящий вниз. — Мы содержим его в блоке для самых опасных преступников.

— Вам следовало бы поместить его отдельно.

— Но здесь крепкие запоры!

— На Альпионе были не только запоры, но и стены, вооруженная до зубов охрана, а также пять тысяч парсеков, отделявших местную тюрьму от ближайшей обитаемой планеты. Но он сбежал оттуда.

— Да, конечно! — Лицо тюремщика расплылось в угодливой улыбочке. — Я учту это. Я все исправлю.

Лестница закончилась, и Шева вступила в коридор, тянувшийся вдоль бесконечной решетки. Находившиеся по другую ее сторону заключенные при появлении Шевы очнулись от апатии и принялись кричать, протягивая руки к Охотнице. Тотчас же забегали надзиратели с дубинками.

— Кто это? — бросила Шева, с брезгливой улыбкой рассматривая лица, мелькающие за прутьями в два дюйма толщиной.

— Всякий сброд, — ответил директор тюрьмы, тут же поспешив прибавить: — Но весьма опасный сброд. Друзья гладиаторов, парочка выживших из ума пиратов, авантюристы во времени…

В этот миг кто-то окликнул Охотницу по имени:

— Шева!

Замедлив шаг, Шева остановилась у решетки, за которой находился донельзя худой человек, чье заросшее сизой бородой лицо показалось Охотнице смутно знакомым.

— Коэнсен? — неуверенно пробормотала Шева.

Страшная физиономия узника расплылась в радостной улыбке.

— Да, это я!

Охотница отказывалась верить своим глазам. Неужели это и впрямь Коэнсен, тот самый жизнерадостный красавчик, который когда-то покорил сердце Шевы? Это случилось на самой заре ее юности. Коэнсен был лет на десять старше и зарабатывал на жизнь воровством в Отражениях. Громогласный, обожженный солнцем, швыряющийся деньгами, Коэнсен походил на героя из Древности. Он был неотразим. Шева влюбилась в него с первого взгляда, но ничего путного из этого не вышло. Коэнсен поиграл с ней в любовь пару недель, а потом сбежал. Но за эти две недели он заронил в сердце своей случайной подружки интерес к Отражениям. Именно благодаря Коэнсену Шева увлеклась прошлым, а вскоре ее пригласили на работу в Управление.

Шева, не отрывая глаз, смотрела на улыбающегося ей из-за решетки человека. И горькое чувство было в ее сердце. Что же должно было случиться, чтоб превратить жизнерадостного красавчика и сердцееда в истощенного жалкого урода, с заискивающей миной взирающего из-за решетки?

— Почему ты здесь?

Коэнсен пожал плечами:

— Не знаю. Наверно, оказался в неподходящий момент в неподходящем месте.

— Ты участвовал в беспорядках?

Тощие плечи Коэнсена повторили движение вверх, выражая сомнение.

— Как все. Я пытался проникнуть в Отражения. — Глаза Коэнсена потемнели. — Разве это справедливо, что наложен полный запрет на путешествия по Отражениям?

— Это разумная мера.

— И это говоришь ты?! — взорвался узник. — Ты, посвятившая всю свою жизнь работе с Отражениями?!

— Да, я. Только я могу трезво оценить всю опасность, которую таят в себе Отражения. Протекторы поступили верно, запретив перемещения.

— Но мы потеряли целый мир! Много миров!

Шева помедлила с ответом. Коэнсен был прав, и она была готова согласиться с авантюристом. Но…

— Так надо. Система нуждается в упрочении. Пацифис оказался столь несовершенен, что едва не привел Систему к гибели. Когда все возвратится в норму, думаю, Протектура позволит возобновить перемещения.