Убедившись, что более никого схватить не удастся, воины связали троих плененных крепкими веревками, после чего центурион внимательно изучил их лица.

— Этого развязать! — велел он, остановившись напротив Иуды. Стоявший за спиной Искариота легионер послушно распутал узел на запястьях пленника. Центурион улыбался, он был доволен собой. — Зачем же ты, приятель, схватился за нож после того, как выдал своего предводителя? Или тебе мало заплатили? — Иуда угрюмо покачал головой. Центурион улыбнулся еще шире. — Будем считать это недоразумением. Можешь идти, ты свободен.

Иуда вздрогнул. Взор, полный смятения, обратился к Иисусу. Тот кивнул. Тогда Иуда отчаянно замотал головой.

— Я не могу…

— Можешь, можешь! Ты сделал большое дело, предотвратил бунт. И потому я отпускаю тебя. — Центурион стер улыбку и перевел взгляд на солдата за спиной Иуды. — Верни ему деньги.

Легионер послушно достал кошель с серебром, но Иуда встретил награду бессмысленным взглядом. Тогда центурион взял кошель и насильно всунул его в ладонь предателя.

— Ступай.

Иуда, словно завороженный, медленно пошел по тропинке, уводившей в поля. Он шагал медленно, сгорбив спину, словно на нее давил невыносимый груз. Потом он вскрикнул и стремительно исчез в темноте.

Центурион огляделся по сторонам. Его воины уже подобрали убитых и готовы были отправиться в путь. Подле тел погибших бунтовщиков остались несколько храмовых стражников.

— Вперед! В казармы! — приказал центурион.

И тут его приказ неожиданно встретил сопротивление со стороны командира храмовых слуг.

— Мне велено доставить этого человека в храм!

— Кем велено?

— Мудрым Хананом.

Центурион пренебрежительно хмыкнул:

— А кто он такой?

— Он глава нашей Церкви.

— Он никто! — резко обрубил центурион. — Он никто с тех самых пор, как решил пойти против воли Рима! Что касается этих людей, то они преступники, подло умертвившие римских воинов, и их будут судить по римским законам.

— Но…

— Никаких «но»!

Центурион смерил стражника пренебрежительным взглядом, тот смиренно потупил глаза, пряча вспыхнувшую в них ненависть.

— Но могу я хотя бы просить о небольшом одолжении? Мы как-никак тоже принимали участие в поимке этих людей. Мы шли сюда, чтобы взять их, и ваше вмешательство было совершенно случайным.

— Но оно пришлось очень кстати, не правда ли?! — ухмыльнулся центурион. — В противном случае тебе и твоим людям пришлось бы несладко. Ладно, ты можешь рассчитывать на мое одолжение. Чего ты хочешь?

— Я прошу по пути посетить дом Ханана. Он хотел видеть этого человека.

Стражник кивнул в сторону Иисуса. Центурион изобразил задумчивость.

— Прямо не знаю, что ответить на твою просьбу. Правила запрещают мне вести преступников куда-либо, кроме как к прокуратору.

— Всего на несколько мгновений!

— Даже на несколько. Но… — Центурион хитро подмигнул. — Нет правил без исключения.

— Я все понял! — торопливо шепнул страж. — Ханан хорошо заплатит.

— Что ж, в таком случае я не нахожу оснований для того, чтобы отказать тебе в столь незначительной просьбе. Мы отведем пленников в дом Ханана, но ненадолго, а потом они будут препровождены к прокуратору.

— Как тебе будет угодно! — тут же согласился храмовый служка, довольный покладистостью центуриона.

Центурион отдал приказ, и легионеры двинулись к городу. Они вели с собой пленников и несли тела павших товарищей. Следом шли храмовые слуги, также несшие на плечах двух своих убитых. Последней шла оставившая свое убежище Шева, которой необходимо было держать в поле зрения как Иисуса, так и Пауля, совсем уж некстати очутившегося в руках римлян. Впрочем, Шеве только казалось, что она последняя, потому что неожиданно чья-то крепкая рука опустилась ей на плечо.

Нож Охотницы со свистом рассек воздух, но незнакомец, ожидавший удара, успел увернуться.

— Тише, Петр! Свои…

— Иоанн?

— Да, я. Я спрятался, как и ты.

— А остальные?

— Они разбежались, побросав оружие. Вот, я подобрал меч Фомы.

Иоанн поднял вверх руку, и Шева увидела торчащий из его рукава эфес меча. От зорких глаз Охотницы не ускользнуло, что эфес покрыт бурыми пятнами крови.

— Фома ранен?

— Не знаю. Возможно, это кровь из вчерашней раны. Его немного зацепили, когда он перерезал глотку легионеру ради этого меча.

— А где твой нож?

— Остался в теле одного из храмовых слуг.

Шева быстро прикинула в уме: меч был привычнее для нее.

— Вот что, давай поменяемся. Я дам тебе свой нож, а ты мне меч.

— Как хочешь.

Они быстро обменялись оружием, и едва меч очутился в руке Шевы, как камень в ее кольце зажегся зеленым огоньком.

Это было открытием, причем неприятным. Шева была в двух шагах от Арктура и не сумела узнать его! Конечно! Как же она сразу не догадалась?! У Иисуса не было никаких двойников. Все это — очередная каверзная выдумка Арктура, перекраивающего Отражения, как ему вздумается. Досада на саму себя была столь сильной, что Шева позабыла об Иоанне, смиренно взиравшем на более старого и искушенного брата. Робко кашлянув, Иоанн решился нарушить безмолвие:

— Что будем делать?

Охотница пожала плечами:

— Не знаю. Попробуем помочь попавшим в беду братьям.

— Но как?

— Нападем на стражу и освободим их.

— Но ведь стражников много!

— Да, — согласилась Шева. — Тебя это пугает? — Иоанн предпочел промолчать. — Вот что, — решила Охотница, — для начала мы проследим за тем, куда их поведут, а там решим, что нам делать.

Иоанну не оставалось ничего иного, как кивнуть, соглашаясь. Они ускорили шаг и, догнав колонну врагов, вместе с ними вошли в город.

Близился рассвет. Небо было еще черным, но на востоке уже плясали первые отблески, предвещавшие зарю. Калиги воинов звонко стучали по брусчатке мостовой. Скоро римский отряд достиг дома Ханана, врата которого тут же распахнулись, пропуская ночных гостей внутрь. Симон-Шева и Иоанн остались снаружи, прячась в тени арки соседнего строения.

— Надо проникнуть туда, — шепнула Шева, которую беспокоила судьба Пауля.

Если грядущее Иисуса выглядело вполне определенным, конечно при условии, что в него не вмешается Арктур, то будущее Пауля было под вопросом. С уверенностью можно было только сказать, что радужным оно не будет, ибо для Шевы не было секретом, как поступают римляне с мятежниками. Она должна была выручить юношу, а для этого необходимо было переговорить с ним.

— Но зачем?

— Я должна… Должен выручить Учителя! — Шева с напускной задумчивостью отвела взор, всем видом своим показывая, что не придает ни малейшего значения случайной оговорке. — К счастью, стена невысока…

— Это ни к чему. Мы пройдем через ворота.

— Но как?

Иоанн усмехнулся:

— Ты, должно быть, забыл, что меня неплохо знают в этом доме. Кого, как не меня, посылал Фома шпионить в дом Ханана. Здесь меня считают искушенным в Законе фарисеем.

— Конечно! Как же я забыл? Тогда пойдем!

— Да. Но нам придется оставить оружие здесь. Не ровен час, слуги Ханана обыщут нас, и тогда все пропало.

— Ты прав.

Шева аккуратно положила свое оружие в выемку у стены, казалось созданную специально для меча. Иоанн спрятал рядом свой нож. Затем они оставили свое укрытие и приблизились к воротам.

Иоанн бухнул кулаком в окованную медью створку. Она осторожно приоткрылась, появился вооруженный копьем страж.

— Кто вы и что вам нужно?!

— Я Иоанн, слуга закона, известный благочестивому Ханану. Он звал меня.

— Но сейчас ночь!

— Ты прав, достойный. Но Ханан ждет меня именно этой ночью. Или тебе неизвестно, что сегодня сюда должны привести человека, с которым будет беседовать благочестивый Ханан? Он просил меня присутствовать при их разговоре.

Страж кашлянул и произнес, понизив голос:

— Их уже привели. Но кто это рядом с тобой? Я не знаю его?

— Думаю, нет, достойный друг мой. Это мой спутник, чьи кулаки оберегают меня от лихого люда. Увы, наш град неспокоен по ночам!