Шева непроизвольно сглотнула. Все было так просто, что эта простота не могла не ужасать.

— Хороший выдался денек, не правда ли? — осведомился победитель.

Шева угрюмо промолчала. Мощь, оказавшаяся в руках Арктура, ошеломила ее.

— Это будет последним днем, — с привычной холодной усмешкой подытожил Арктур, и мир раскололся огнем и водой.

Цветущим огнем…

В этих краях Шеве уже приходилось бывать. Здесь все цвело огнем. Здесь жили существа, напоминавшие уродливых саламандр, которыми правил великан, носивший столь знакомое имя — Сурт.

Сурт восседал в гигантском кресле, установленном на вершине холма, и любовался зрелищем марширующих внизу колонн. Огненные рати переливались всеми оттенками пламени — от черного до ослепительно белого. Блистали кольчуги, шлемы, щиты. Из разинутых пастей, полных острых зубов, лился победный вопль. Мириады гибких лап вздымали к небу стяги, мечи и копья.

Сидящая подле ног огненного великана Шева лениво зевнула. Воинственный жар утомлял ее. Суть сего действа была непонятна Шеве, и это раздражало. Охотница не любила ощущать себя пешкой в чужой игре.

— Долго еще? — с нескрываемым неудовольствием спросила она, оборачиваясь к Сурту.

Лицо огненного великана размякло, утратив четкость черт, и тут же собралось вновь, словно мозаичная картина, обретя черты Арктура.

— Сегодня.

— Ты хочешь сказать, что они будут идти весь день?

— Нет. — Арктур снял и рассеянно повертел золотую корону, словно не зная, что с ней делать дальше, потом водрузил ее на прежнее место. — Парад близится к концу. Потом придет черед великого похода.

— Наш герой отправляется на войну? — хмыкнула Шева. — Позволь узнать, против кого?

— Против всех. Война всех против всех.

— Арктур… — начала было Шева, но, поморщившись, умолкла, так как рев огненных людей больно ударил в уши.

— Да?! — громогласно вопросил, перекрывая этот рев, великан с лицом Арктура.

— Неужели ты и впрямь намерен разрушить Матрицу?

— Не знаю.

Лицо Арктура вновь начало оплывать, обретая иные черты.

— Что значит — не знаю? — Арктур не ответил, и тогда Шева прибавила: — Ты пугаешь меня! Да ты ли это или не ты?

— Хороший вопрос! — расхохотался огненный великан, отрываясь от созерцания последних колонн своего воинства. — Чтобы ответить на него, необходимо знать, что подразумевается под определением «ты» и что означает «не ты».

Болван с постоянно расплывающимся лицом хотел выглядеть слишком умным. Охотнице хотелось бросить в его пылающую физиономию одну из колкостей, что вертелись на языке, но ситуация требовала осторожности как в поступках, так и в словах. Необходимо было выяснить, что происходит с мирами, что задумал Арктур и действительно ли это он скрывается в облике огненного великана. Лишь зная все это, можно было прикинуть примерный план действий. Поэтому Шева была терпелива.

— Ты Арктур или нет? — спросила она, цепляя на лицо улыбку.

— В какой-то мере, — ответил великан и оглушительно заорал, приветствуя полк, облаченный в огненно-черные, доспехи.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Альтернативный вопрос предполагает альтернативный ответ. Попытайся выразить свою мысль более определенно.

Шева не стала спорить, хотя внутри ее все буквально кипело от негодования.

— Хорошо. Ты Арктур?

— В какой-то степени.

— Разве мой вопрос похож на альтернативный?

— Нет, но я могу дать лишь альтернативный ответ. Я в какой-то степени Арктур, но в остальном не являюсь им.

— А тот, что был перед тобой? Харальд?

— Так же, как и я. В нем есть частица Арктура, но в остальном он не Арктур.

— Я ничего не понимаю!

Великан улыбнулся Шеве:

— Хотел бы я видеть того, кто хоть что-то понимает! Подозреваю, что все понимает лишь он сам — тот, кто сотворил наши миры.

— Выходит, это не ты?

— Нет, но во мне есть его частица. Я его творение, наделенное его волей. Через меня осуществляются его намерения, я воплощаю его силу. И наконец, я есть воплощение его самого сокровенного желания.

— Какого? — не скрывая любопытства, поинтересовалась Шева.

— Рагнарек. Я всегда мечтал понять его суть.

— Очищение?

— Не просто очищение, а рождение качественно нового. Пусть с использованием отчасти старых форм, но такого нового, какого еще никогда не существовало!

Шева задумчиво потерла ладошкой щеку. Она, кажется, начала кое-что понимать. Сначала скиммеры, а потом и Рагнарек — проба Апокалипсиса.

— Генеральная репетиция?

— О чем ты?

— Да так, о своем.

Намерения Арктура понемногу прояснялись. Он собирался затеять грандиозную битву, чтобы испробовать оказавшуюся в его руках мощь. Испробовать не на каких-то скиммерах, а на величине, определяемой временем и пространством, величине пусть не равной Матрице, но сравнимой с ней. И как знать, возможно, в случае успеха он намеревался продолжить свой Рагнарек, перенеся его в абсолютное настоящее. Оставалось выяснить главное — под какой маской скрывается Арктур. Огненный великан не был Арктуром, пусть и имел частицу его души. Харальд? Хотя огненный великан и уверял, что Харальд тоже не более чем творение Арктура, наделенное его волей, но ведь Охотница своими глазами видела, как вспыхнул генный сканер. Да и всем поведением своим — не только обликом, манерами, словечками, улыбочкой, жестами — Харальд как две капли воды походил на Арктура. Но все вышеперечисленное ничего не значило в Отражении, подчинявшемся законам, установленным Арктуром.

Шева поймала на себе внимательный взгляд огненного Сурта и улыбнулась. Да, Арктур задал ей нелегкую задачу. Но у нее было решение, и оно скрывалось где-то совсем рядом. Нужно было лишь понять, где именно находится это «совсем рядом».

— Скажи, почему ты пытался убить меня?

Огненный великан протестующе помотал пальцем:

— Не убить, а заключить в клетку. Это разные вещи.

— Согласна. Но почему?

— Ты послана уничтожить миры, а это воспрепятствует Рагнареку. Моя цель — довести развитие миров до логической точки — до Рагнарека, чтобы затем пошел новый отсчет.

— А почему меня пытался убить Локи?

— Не знаю. Но могу предположить.

— Сделай милость, — предложила Охотница.

— Локи, как и я, — ипостась Арктура. Но если в меня заложена идея очищения, то Локи — хранитель. Ты, наверно, знаешь, что человек, как, впрочем, и мир, частью которого он является, состоит из противоречий. Одно из них проходит по линии разрушение — сохранение. Я в данном случае представляю первую сторону — разрушение, ибо очищение сначала разрушает старое, а уж потом возводит нечто новое. В любом случае речь не идет о сохранении. Страсть к очищению велика, она сильнее всех прочих. Но это вовсе не означает, что она совершенно исключает страсть сохранения. Милосердный самаритянин способен взять в руки нож и обратиться в кровожадного зелота, Тамерлан, беспощадный ко всему живому, был нежен со своими детьми и внуками до такой степени, что смерть одного из них надолго выбила его из колеи. Локи есть та частичка Арктура, которая выражает стремление к сохранению. Он мой антипод.

— И вы оба пытались избавиться от меня.

— Это доказывает, что то общее, которое объединяет нас, — я имею в виду Арктура, — прекрасно понимает, какую опасность ты представляешь.

— А почему ты позабыл о своей вражде сейчас?

Огненный великан улыбнулся губами Арктура:

— Ты не представляешь опасности. От тебя уже ничто не зависит. Ты не в состоянии предотвратить Рагнарек. Это может сделать другой, тот, что стоит за тобой, но не ты. Поэтому женщина с рысью больше не вызывает в моем сердце вражды. Кроме того, Арктур приказал мне не трогать тебя.

— Так ты знаешь, кто он?

— Конечно. Как не знать того, чьей частью являешься?!

— И кто же он?

Шева не рассчитывала услышать ответ и ошиблась.

— Человек, — ответил Сурт.