Нидхегг закончил свой рассказ и выдохнул с тем облегчением, какое испытывает, сказав последнее слово, рассказчик, боявшийся сбиться по ходу своего повествования.

— Ну как? — полюбопытствовал он.

— Здорово! — чистосердечно призналась Шева.

— А мне скучно! — сказал дракон. И он исчез в своей норе, прибавив напоследок: — А вот, Шева, и наш рыцарь…

Путешественница во времени настолько прониклась рассказом Нидхегга, что и впрямь ожидала появления рыцаря — в гремящих доспехах, в шлеме с плюмажем, с мечом в одной руке и небрежно переброшенным через другую алым плащом. Но тот, кто вошел под сень гигантского древа, был мало похож на победителя королевских турниров или героя крестовых войн. Хотя он и был довольно велик телом, но то было грузное оплывшее тело, не подобающее воину. Холеные руки гостя были привычны скорее к кубку, нежели к мечу. Лица Шева как следует рассмотреть не смогла, так как оно пряталось в тени надвинутой низко на лоб широкополой шляпы. А вот незнакомец, напротив, внимательно изучил Шеву, после чего отвесил поклон:

— Вороны не солгали мне! Здравствуй, женщина с рысью!

— Здравствуй, — ответила Шева, без особого восторга отметив, что ее узнавали все.

— Что привело тебя сюда, о прекраснейшая из всех прекрасных?

— Судьба, о неизвестнейший из всех неизвестных! — в тон собеседнику ответила Шева.

Гость засмеялся:

— Ты права. Я должен был сразу представиться. Меня зовут Один. Я бог, отец всех богов и повелитель всех миров.

— Очень приятно. Меня зовут Гюллир.

Губы Одина, едва различимые в тени, отбрасываемой шляпой, сложились в новую усмешку.

— К чему неискренность с друзьями, прекрасная Шева?

— Действительно, к чему? — согласилась Охотница. — Будем откровенны. Что тебе нужно?

— Мне? Ничего. Я просто хочу помочь тебе.

— Это уже не «ничего», а «что-то»! — со значением поправила Шева. — Почему ты решил помочь мне? Или сегодня день бескорыстных даяний?

— Считай, что так! — со смешком подтвердил Один.

Немного подумав, Шева решила последовать совету собеседника.

— И в чем будет заключаться твоя помощь?

— Ты хочешь вернуться? — вместо ответа полюбопытствовал Один.

— Положим, да. Вот только вопрос: вернуться куда?

— А куда ты хочешь?

Шева улыбнулась. Господин, назвавшийся Одином, был не по комплекции ловок. Он хотел слишком многого, а именно: знать то, что ему знать не полагалось.

— А куда ты можешь мне предложить?

Гость пожал плечами, словно говоря: к чему эта игра?

— Выбирай: в дом человека, называющего себя Ульвом, либо в тот мир, который вы именуете Матрицей.

— Арктур? — настороженно спросила Шева. Вряд ли. Арктур не снизошел бы до такой безобразной личины.

Один наконец расстался со своим головным убором и показал Шеве свое лицо. Его и впрямь при всем желании трудно было бы назвать красавцем. Невыразительные черты лица, мясистый нос, толстые губы, да еще черная повязка, закрывавшая правый глаз. Нет, это был не Арктур!

— Нет! — подтвердил Один. — Я лишь его доверенное лицо. Но что скажешь на мое предложение?

Шева по-детски наморщила лоб:

— Как я понимаю, твоя услуга будет иметь цену.

— Это зависит от того, какой выбор ты сделаешь.

— Допустим, я захочу вернуться в эту, как ты выразился, Матрицу. Что тогда?

Один улыбнулся и, словно испугавшись собственного добродушия, поспешил вернуть шляпу на привычное место, пряча лицо.

— Я помогаю тебе вернуться безо всяких условий.

— Понятно. Арктур хочет, чтобы я вышла из игры.

— Может быть, и так.

— А почему бы ему не сказать мне это самому?

— Вопрос не ко мне.

— Да, — согласилась Шева. — А что ты захочешь, если я решу остаться в этом Отражении?

— Ничего особенного. Просто тебе самой придется добираться до места, которое ты определяешь как цель. Я лишь скажу, куда тебе идти.

— Мне нужно попасть в дом Ульва, откуда меня похитили карлики.

— Как угодно. Путь, который я тебе укажу, приведет куда угодно.

— Ты заинтриговал меня! — сообщила Шева. Ей уже порядком надоела вся эта игра, но, с другой стороны, обед, которым угостил Охотницу дракон по имени Нидхегг, был весьма недурен, и Шева была готова примириться с действительностью, пусть даже столь неестественной. — Что это за путь?

— Тебе приходилось сталкиваться с таким понятием — соматический эффект?

— Сома, если мне не изменяет память, — это тело! — после недолгих колебаний сообщила Шева.

— Да. Но в данном случае сома имеет несколько иное значение. Сомой я называю субстанцию, позволяющую раздвигать границы «я», то есть индивидуального сознания, и проникать в область «мы», то есть сферы, где личные сознания трансформируются в волю.

— Нечто вроде лептонного поля?

Да, не без сомнения в голосе согласился Один… Но лептонное поле звучит как-то слишком материально. Я предпочитаю оперировать другими терминами. Ну, скажем, мировая воля.

— Мыслитель Шопенгауэр, шестой век до Эры.

— Это не совсем то, — не согласился, ничуть не проявляя удивления, Один. — В моем представлении мировая воля есть нечто иное. Ну да ладно, не в этом суть. Я…

Тут Шева позволила себе перебить одноглазого сладкопевца, прямо спросив:

— В твоем представлении или Арктура?

— При чем здесь Арктур? — Не требовалось быть физиономистом, чтобы понять, что Одина задели слова Охотницы. — Я вполне самостоятельный субъект сущего, пусть мое появление произошло и не без вмешательства Арктура. Я так подозреваю.

— Это — не сущее!

— По-твоему. Но лишь по-твоему! — Один многозначительно поднял вверх указательный палец. — В моем представлении, как и в представлении многих мириадов других существ из мира, который ты именуешь Отражением, это самое настоящее сущее! Но мы удалились от темы. Итак, есть универсальный путь перемещения, более совершенный, нежели тот, что используете вы, переправляясь в Отражения. Это путь через мировую волю. Ты можешь воспользоваться им.

— Ну и как же это сделать?

— Все просто. Ты должна испить воды из источника Урд, после чего пронзить себя копьем, вогнав его в ствол Священного ясеня.

— Хорошенькое предложение! Что-то мне не доводилось слышать, чтобы воткнутое в грудь копье порождало тягу к путешествиям!

Один не заметил сарказма Шевы.

— Вода из источника Урд раскрепощает сознание, раскалывает «я» на те крохотные сегменты, которые способны слиться с «мы». Боль, даруемая копьем, дает силу мужественному сердцу. Способность к слиянию и сила позволяют твоей воле проникнуть в то, что ты именуешь лептонным полем, а я — мировой волей. Вот и все.

«Это ловушка! — поняла Шева. — Арктур хочет избавиться от меня! Нет, — тут же поправилась она. — Я сейчас в таком положении, что Арктур мог бы разделаться со мной любым способом, какой только придется ему по душе. К чему такая сложная интрига? Он добивается другого. Он хочет поработить мое сознание, подчинить его себе. Я выпью воды, которая есть на деле не что иное, как наркотик, вроде нулярра, рождающего сладкие грезы, после чего Арктур отправит меня в путешествие по мирам. И конечно же не нужно никакого копья. Зачем желать смерти тому, кто уже не представляет угрозы! А когда все будет кончено, он снизойдет до того, чтобы вернуть меня обратно и даже, возможно, позволит мне восседать у его ног, подобно тому, как делал Господин счастливых обстоятельств. Ну нет, меня не купить на столь дешевую уловку».

— Знаешь, друг мой, самоубийство меня не прельщает. Быть может, у тебя есть другие предложения?

— Нет, только те, которые я перечислил.

Жаль. В таком случае мне придется положиться на собственные силы.

— Хочешь сказать, что намерена добираться сама?

— Угадал!

Шева поднялась, всем своим видом показывая, что готова отправиться в путь, если только не последуют иные предложения.