И вообще: кто сказал, что он, явившийся из чужих краев выскочка без роду и племени, имеет право отнять у народа Сардубоду, каким бы небольшим тот ни был, его чудом обретенный Светоч? Растоптать надежду на грядущее воссоединение с забывшей его родиной и восстановление попранной четверть века назад справедливости?

Днями и вечерами Рой витал на вершинах блаженства, любящий, любимый и вкушающий все прелести любви, а ночами казнил себя. Безжалостно, как может казнить человека только самый жестокий палач на свете — он сам…

— Так вот, — продолжил человечек. — Поскольку ваше нынешнее… э-э… положение напрямую касается государственной безопасности, принято решение изъять вас, лейтенант Гаал, из армии и перевести ближе к престолу. Теперь вы мой подчиненный, лейтенант, и именно за этим я вас пригласил. Разрешите представиться, мой друг: министр имперской безопасности, герцог Пэгу. Сидите, сидите — какие, право, церемонии между своими, можно сказать, людьми… На чем я остановился? Ах, да! Герцог Пэгу и по совместительству маршал Империи. Вот, извольте ознакомиться.

Герцог ловко пустил по столу лист бумаги, из которого, как выяснил молодой человек, следовало, что лейтенант Рой Гаал отныне является служащим государственной безопасности Империи. Документ был скреплен личной собственноручной подписью Ее Величества и печатью.

— Вы не сдали еще экзамен на офицерский чин?

— Не успел…

— И не трудитесь. Данный пергамент приравнен к офицерскому патенту. Поздравляю, лейтенант!

Рой, чувствуя себя не в своей тарелке в присутствии человека, внезапно ставшего его непосредственным начальником, больше всего желал бы сейчас оказаться в ином месте, но герцог не спешил его отпускать.

Он опять выбрался из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, вертя в пальцах костяной нож для разрезания бумаги. Гаал тоже попытался подняться: одно дело — сидеть в присутствии начальства, и совсем другое — сидеть, когда начальство на ногах, но маршал, мимолетно коснувшись плеча, усадил молодого человека на место. И тот поразился, какие жесткие пальцы у этого герцога Пэгу.

— Вы только представьте, лейтенант, какие тяжелые времена наступили на бывших землях Империи. Тех, что именуются теперь Республикой. Мы все время держим руку на пульсе нашей родины, пусть даже она знать не желает своих сынов, вынужденных коротать век вдали от нее. Мы наблюдали издали за правлением мерзавцев, именовавших себя Неизвестными Отцами. Не вредили им по мелочам, как наши коллеги из бывших провинций, — мы были выше таких вещей. Следили за тем, как после крушения их анонимной диктатуры их враги, именуемые выродками, рвали власть друг у друга из рук. И опять держали дистанцию. Но то, что происходит сейчас, никак не может оставить нас спокойными. Вам известно, сударь, кто именует себя «слугами света»?

— Просветленными? — переспросил Рой. — Да, я слышал, что это некая секта, возомнившая своим пророком некого Мах Сима. Он проповедует дикие вещи…

— Браво! Да вы гораздо больше осведомлены, чем я предполагал! И именно против этих «просветленных» был направлен, как я понимаю, неудавшийся путч, за участие в котором вы оказались на каторге?

Лейтенант открыл было рот, чтобы рассказать о горцах, ненавидимых капитаном Фогуту, и о многом другом, но герцог остановил его жестом.

— Мы знаем все, господин Гаал. Но послушайте о том, что никак не может быть вам известно. Сначала посмотрите на это.

Нож для разрезания бумаг лег на стол перед молодым человеком. Тот с опаской взял его в руки: обычная вещица, мастерски вырезанная из какой-то кости, разные оттенки которой плавно перетекали один в другой, как древесные кольца на спиле.

— Можете мне поверить, лейтенант, — этот нож изготовлен из кости какого-то животного, не известного на Саракше. И кость эта настоящая — не штамповка из пластмассы, ученые сделали анализ и подтвердили это.

— Ну и что? После войны появилось столько мутантов, что и не уследить.

— Совершенно верно. А как тогда вы объясните это?

Маршал выложил перед Роем второй нож, на вид идентичный первому.

— Они одинаковые, — сказал тот минуту спустя.

— Не просто одинаковые, — поднял указательный палец герцог Пэгу. — И-ден-тич-ны-е! Совпадает все, вплоть до срезов, изученных под микроскопом. Скажите: может так быть, если изделие не произведено искусственно, а изготовлено из кости, панциря или иной части живого существа?

— Н-нет, — подумав, ответил офицер.

— Совершенно верно! И ведь не только ножи… — Министр вынул из шкафа тяжелый ящик и поставил на стол перед собеседником. — Здесь самые различные вещи — от предметов одежды до продуктов питания, представленные в двух, трех и более экземплярах. Хотите, верьте мне на слово, хотите — изучите внимательно. Все одинаковые предметы идентичны. Странно, не правда ли? Создается впечатление, что господа просветленные просветлились настолько, что получили способность абсолютного копирования любых вещей. Чудо? Еще какое. Невозможно? Конечно. Но эта сумасшедшая теория может объяснить один интересный факт: после падения Отцов производство в Республике неуклонно сворачивается. Закрываются заводы, фабрики… Вот и ваш завод закрылся, не правда ли?

— Нам говорили, что там будут выпускать другую продукцию. Мирную.

— Вас обманули. Завод закрыт, а все помещения на его территории переоборудованы под склады. Которые забиваются вот этой продукцией, — маршал кивнул на гору предметов-близнецов. — Можно, конечно, предположить, что все это и многое-многое другое импортируется из Хонти и Пандеи, но это не так. Там все далеко от процветания. Откуда же тогда?

Герцог помолчал.

— В старину ловкие жулики обещали многим правителям извлечь из собственного дерьма философский камень, способный превратить все, что угодно, даже то же самое дерьмо, в чистейшее золото. Выходит, просветленные нашли такой философский камень? Или даже нечто другое, позволяющее превращать что угодно во что угодно?

Рой не знал, что сказать.

— А знаете, — продолжал шеф безопасности, — просветленные затеяли одно странное дело: они отнимают детей у родителей под любыми предлогами — жестокое обращение, пьянство, бедность и многое, многое другое — и свозят этих детей в особые центры. Проникнуть туда нашим агентам тоже не удалось, но мы подозреваем, что из этих бедняжек просветленные готовят себе подобных. Просветляют. В том числе и с помощью направленных излучений, которые официально давно объявлены ими вне закона. Ведь поводом вашего бунта послужила комиссия из Столицы, ставившая целью как раз изъятие подпольного излучателя, используемого в вашей части?..

Министр безопасности общался с Роем еще долго. В основном доверительно, как равный равному, рассказывал об успехах и провалах имперской разведки, загадках, которые пока не удалось выяснить. Он словно подталкивал Гаала к какому-то решению, которое тот мог принять только сам. В довершение всего герцог спросил офицера: как он сам относится к Слугам Света, коверкающим жизнь его родины на свой, одним им известный лад.

— Ненавижу! — горячо выпалил Рой, ненависть которого за время рассказа лишь усилилась. — Из-за них и их мнимого пророка погибла моя родная сестра!

— Дона Гаал? — прищурился герцог. — Извините, но мы не могли не навести справок о родственниках… Ну, это не важно. Вы не правы, мой друг, — по нашим данным, ваша сестра Дона жива…

Рой и Эна лежали в полумраке спальни, полные блаженной истомы.

Женщина, прижимаясь щекой к плечу своего избранника, нежно, едва касаясь кожи, проводила остренькими коготками по груди мужчины — ему нравилась эта ласка, и она хорошо это знала. Рой ласково гладил обнаженную спину Эрраны, и она млела от его прикосновений, прикрывая глаза. Рассыпавшиеся по подушке волосы щекотали его лицо — от них пахло свежим морским ветром, экзотическими цветами и чем-то волнующим. Императрица умела угодить своему возлюбленному, своему господину. И сердце мужчины сжималось от любви к этой женщине, которая была для него ближе всех в этом мире и которую он вскоре должен был покинуть. Как же ей сказать об этом? Где найти единственно правильные слова…