Метрополия спит. Ночь над Миром. Отчего бы достойным господам не спать спокойно? Все славно и ладно. Все идет своим чередом. Как было, как есть, так и будет.

Но над столицей проносится ледяной ветер. Он завывает в каминных трубах, ерошит кроны вековых дубов и вязов, и древние исполины стонут тревожно под хлесткими ударами.

Прихотливо вырезанные ставни приникают к окнам, издавая тихий глухой стук, словно кто–то осторожно скребется в окно мягкой лапой.

Качаются тени. За окнами главного дома лендлорда проплывает свеча. И недобро зыркают потревоженные лики предков с фамильных портретов.

Поскуливают, качаясь, вывески. Тревожно шарахаются, озираясь, флюгеры. Низко и протяжно взревывают органные трубы водостоков. Зловещая ночь.

Предвестником недобрых перемен несется по–над Миром ледяной ветер. Чудовища крадутся во мраке.

И сны неспокойны.

Хайд, после того как покинул палубу парома, оставив в полнейшем изумлении беднягу Торнтона, приземлился в припортовых кварталах.

С ним творилось что–то ужасное…

Расправив крылья и вкусив полета после долгого перерыва, он чувствовал нечто сродни перерождению, перевоплощению.

Его трясло. Он должен был собрать себя воедино.

Для этого нужно было найти укромное место. Это оказалось нетрудно. Теперь то же самое нужно было тщательно и кропотливо проделать внутри себя, с самим собой.

И совершить внутреннее паломничество.

Традиция учит так поступать, когда ты понимаешь, что уже никогда не будешь прежним, а значит, тот путь, которому ты следовал до сих пор, как бы он ни был прям, чист и светел, или, наоборот, околен и витиеват, завершился и нужно найти новый свой путь.

Призвать внутри себя того, кто укажет смысл и цель.

Хайд нашел в себе место, где его никто не потревожит, лег на спину, расслабился…

Ну, разумеется, только мысленно. Внутри себя.

Он должен был найти Луну. Его знак — Луна — вел его к удаче. Ему нужен был совет… Наиважнейший.

Около минуты он визуализировал себя в окружении мягкого голубого света. Представил себя стоящим на берегу реки.

Ночь, вокруг очень темно и тихо. Небо затянуто облаками. Тишину нарушает только течение воды.

Ночь внутри.

Ночь снаружи.

Пустота внутри.

Пустота снаружи…

Это как при погружении в воду: вода снаружи, вода внутри, в середине собственно человек.

Он посмотрел на свои руки.

Они были вовсе не страшными. Несмотря на то что они должны будут сделать, сделают и будут потом повторять это деяние в его мыслях непрестанно, до конца его дней.

Нет, руки не были страшными.

Они были даже красивы.

Хайд подвигал пальцами, но так, чтобы не напрягались мышцы.

Он пытался двигаться не так, как делал это обычно, а при помощи воображения, или, лучше сказать, взгляда. Как учит Традиция.

Внутренний взгляд способен заменить любое действие и бездействие.

Хайд посмотрел на свою одежду…

О, какой сюрприз!

Он облачен в черную мантию. На поясе — маленький мешок и фляжка. На ногах — кожаные сандалии.

Нет, все это не важно, эмоций нет…

Он ищет Луну.

И он пошел к берегу реки.

У берега темнел утлый челн.

Хайд осторожно ступил в него, наклонился и развязал узел…

Нет весла!

Но ничего…

Так и должно быть.

Луна сама приведет его к себе.

Лодку уносит течение.

Хайд лег и стал смотреть на звезды.

Краем зрения он видел темные силуэты речного камыша, которые говорили ему о движении.

Лодка слегка покачивалась.

Вода не плещется — она шепчет.

Он не видел острова посреди реки… Но знал, что остров там. Лодка с тихим шелестом коснулась прибрежной травы и мягко уткнулась в берег.

Он сел.

Студеный туман струился меж стилетов осоки.

Хайд вышел из лодки.

Берег уходил из–под ног, так что нужно было держать равновесие.

Как только он ступил на землю, весь остров осветила вышедшая из–за туч полная луна.

Стало прекрасно видно, и он заметил посреди острова небольшую скалу.

В ней есть пещера, уходящая вниз.

Там лабиринт. Но Хайд знает путь.

Чутье, наитие и вдохновение ведут его.

«Мой знак — Луна и Единорог — ведет меня к удаче», — прошептал он, будто заклинание.

Там — в недрах лабиринта — жилище Лунной Богини.

Лунная Богиня — воплощение страсти, жизненной силы, воображения и памяти. Она знает исключительно всё, поэтому легко поможет советом.

Хайд шел в темноте лабиринта в пещере.

Его встретила женщина.

Он знал, что должен хорошо запомнить, как она выглядит, ибо это и есть Богиня.

Но его смущало, что он не может сфокусироваться на ее облике.

Это скверно.

Дурной знак.

Нет пути, нет судьбы…

Нет будущего, если у Богини нет лица.

Этот мир обречен!

Это его мир, и он, Хайд, обречен блуждать без цели и смысла, пока не отправится в мир страданий…

Нечто неотвратимое грядет.

И целого Мира мало, чтобы укрыться от неминуемой беды.

Но Хайд попытался рассеять страх и смятение.

Он должен увидеть и запомнить лицо Богини.

Нужно представиться, задать ей свой вопрос, поговорить обо всем, что следует знать о своей жизни.

Попросить ее руководства.

Если она разрешит, то можно войти к ней в дом в глубине лабиринта.

Он даже знал, что должно быть потом:

…он вернется к лодке и отчалит,

…откинется на спину и станет смотреть на полную луну в небе в течение некоторого времени, а затем медленно откроет глаза.

К этому моменту он уже будет знать, что, разумеется, богиня, которую он сейчас видит, — это его Внутренняя Луна, а не какая–то внешняя сущность.

Будет знать, что он сам говорит за Богиню, но говоря от ее лица, не станет себе врать и честно ответит на любой вопрос, так как всегда знает ответ, но боится себе в нем признаться.

Но для этого ему нужно увидеть, как она выглядит, а этого он никак не мог.

В этот момент над Хайдом замаячило черное лицо в ореоле светящихся волос.

Хайд пришел в себя и осознал, что сидит на корточках в закутке, недоступном потоку дождя, у стены в темном переулке.

Одинокий фонарь на углу подсвечивал голову отвратительной оборванной старухи, склонившейся над ним, заставляя светиться ее седые космы.

— Кто тут у нас? — прошамкала старуха, вращая одним глазом.

Второй глаз оставался неподвижным, и бельмо смотрело куда–то в сторону и вверх.

— У нас тут эльфеночек! — обрадовалась старуха.

Хайд был все еще голым и обнимал узел с одеждой двумя руками.

Как она его назвала? Эльфом? Ну да… Северные края все еще близко.

— Эльфенок! — повторила старуха и, захихикав, потрогала его за колено.

Это прикосновение окончательно вернуло Хайда к реальности.

Он брезгливо отдернул колено.

И все же когда он осознал, что это просто безумная старуха — ему полегчало.

Было бы ужасно, если бы этакая физиономия с парой торчащих меж увядшими губами зубов оказалась ликом богини Мун.

— Где я? — глупейшим образом поинтересовался Хайд.

— В мире людей, бестия воздуха, — захихикала безумная старуха.

Ответа гаже этого Хайд не получал еще ни на один из вопросов своей жизни.

— А ты кто? — Хайд, сам удивляясь, видимо, решил поставить личный рекорд по количеству нелепых вопросов и по степени их нелепости.

Впрочем, от ответа старухи зависело многое. Возможно, Хайд накликал ее своим неудачным внутренним путешествием к Лунной Богине.

Во всяком случае, старуха пыталась разговаривать с ним, сообразуясь с Традицией. Так, как предписано общаться с волшебными существами.

Может быть, по правде говоря, его медитация была тут и ни при чем вовсе. Старуха выглядела очень древней. И когда разум мутится, Традиция — впитанное с материнским молоком и развитое друидом знание — единственное, что остается в человеческом разуме, что удерживает контакт с миром и другими людьми.