Вот, скажем, у кучера ветер в голове. Если он хороший кучер, так пусть он и машет кнутом да покрикивает. А сыщик имеет дело с тонкими движениями человеческой натуры, и грубых работ ему касаться не пристало!

Нет, привратник не был противником новшеств, но полагал, что они не должны противоречить Традиции.

Вот в старые времена господин, которого несли слуги в носилках, был отгорожен от мира шторами и стенами. Он даже не видел дороги. Возлежал в носилках и мог отвлечься от суетного, поразмышлять во время пути.

Размеры Мира стремительно увеличивались. Все чаще и чаще господа стали предпочитать конные экипажи. Правда, и здесь можно было думать или читать. Теперь же грядут времена, когда паромотор сможет иметь каждый, а вот личного возницу или наемного извозчика — далеко не все. И как изменится мир, даже Владыка Северных вод, предвещающий перемены, не может живописать. Массовое распространение личных паромоторов сформирует нового человека. Это будет человек практический, эгоистичный, не склонный к излишнему раздумью, целеустремленный и предпочитающий общественному благу личное.

Не случайно представители цеха привратников и представители друидов, как в Совете лендлордов, так и в Совете мейкеров, ратовали за развитие недорогого или даже бесплат ного общественного транспорта. Но все отдавали себе отчет в том, что изменений, которые все более заметны, не отменить и даже не отсрочить.

— Следует думать о том, как сохранить Традицию в новых условиях, — проговорил привратник печально.

Печаль вызывало его незнание: как быть? Что делать? Он пойдет к друиду. Посетует на уныние. Попросит совета. Но и друиды не знают, что нужно делать, лендлорды при всей их власти не предпримут ничего до тех пор, пока их владению землей ничто не угрожает.

Неужели кто–то могучий и всесильный заранее формирует образ мира? Новый, чужой и странный образ.

Есть удивительное напряженное состояние ума, при котором человек становится сильнее, умнее, красивее, чем обычно. Сочинители героических песен и баллад называют такое состояние вдохновением. Праздником умственной жизни. Мысль тогда воспринимает все в необычайных очертаниях, открываются неожиданные перспективы, возникают поразительные сочетания, обостренные чувства во всем улавливают новизну, предчувствие и воспоминания усиливают личность двойным внушением, раскрывая личный мир до масштабов космических, и крылатая душа способна объять необъятное.

Есть такое вдохновение и в мести! Жажда мести — это обостренное чувство несправедливости. Оно охватывает все существо, приводя его в состояние, близкое к гениальности или помешательству. И человек в таком состоянии становится неуязвим и удачлив, опасен и несокрушим.

Таков был Флай, прибывший прошлой ночью в город. Удача позволила беглецу достичь цели незамеченным и неопознанным. Никто не помешал ему.

Помогло и то обстоятельство, что в стороне от его маршрута некто, получивший прозвище «человек–саламандра», развил свою деятельность. То, что Рейвен сумел ускользнуть, только подхлестнуло интерес к нему и снизило напряженность усилий в поисках Флая.

В пути беглец ухитрился несколько поправить свои дела и даже приобрести более или менее респектабельный вид. Теперь он щеголял в сюртучной паре цвета кирпича и охотничьей шляпе. Так что узнать его стало вовсе не просто.

Небольшой грузопассажирский корабль выглядел отнюдь не респектабельно, да и пассажиры не отличались изысканными туалетами.

Пассажирская палуба имела всего десять кают, небольшой салон, где пассажиры могли общаться, да еще магазинчик, торговавший всякой всячиной, от готового платья до самых неожиданных мелочей. Палубу обслуживали два стюарда и продавец магазинчика.

С ним и завел разговор Флай, едва поднявшись на борт, сразу после того, как стюард указал ему его каюту и умчался по своим делам.

По роду своей деятельности маркетер привык представляться самостоятельно, без посредства кого бы то ни было.

— Рад приветствовать вас, — сказал он, — мое имя Баудли Гэмилтон Ллевелин, тяжеловатое для путешествий по небу, не находите?

— Возможно, — не стал спорить Флай, разумно полагая, что мнение человека о самом себе всегда тяжелее, чем самое тяжеловесно звучащее имя. — Я… Скайуокер[9], — представился он не без самоиронии. Его не могло не оскорблять путешествие по небу в буквальном смысле пешком.

— Шутите?

— Ничуть!

— Тогда вы, видимо, часто путешествуете воздушными путями?

— Предпочитаю этот способ передвижения.

— Было бы странно, если бы это было не так.

— Мне нужен приличный костюм, — без обиняков сказал Флай приказчику, — практичной расцветки. Вообще, я предпочитаю свободный покрой, но фасон не имеет решающего значения. Лишь бы подошел по росту.

Баудли с интересом окинул взором пассажира в нелепом плаще. Это был даже не плащ, а какое–то одеяло с дыркой для головы.

— Все обращают внимание, — кивнув, как бы невзначай обронил Флай.

— Да, интересная накидка у вас, — дипломатично заметил продавец.

— Вы, я вижу, охотник, — заметил Флай.

— Да.

Догадаться было нетрудно. На узком лацкане продавца красовалась розетка охотничьего общества.

— Я тоже страстный охотник, — с чувством произнес Флай.

Какое–то время они поговорили об охоте, оружии и снаряжении боеприпасов. Оба собеседника обнаружили прекрасную осведомленность в этих вопросах и даже поделились хитростями, которые могут быть понятны только по–настоящему увлеченным охотой людям. В результате оба остались, очевидно, довольны друг другом.

Флай между делом объяснил, что вот эта накидка, которая сейчас надета на нем, совершеннейшее новшество, необходимое в охотничьих забавах.

— Ткань не мнется и совершенно не промокает, —сообщил он.

— Позволите потрогать?

— Извольте, сочту за благо.

Продавец вышел из–за прилавка и помял в кулаке край накидки, сжал несколько раз и покачал головой в изрядном удивлении.

— Действительно, не мнется совершенно, — констатировал он.

— И не промокает, что гораздо важнее, — хитро прищурился Флай. — Может быть, хотите испытать? Могу заключить пари.

— Пари?

— Да.

— Любопытно… А вы не шутите? Существуют шерстяные ткани, которые обладают изумительными водоотталкивающими способностями, — сказал продавец со знанием дела, — однако если попасть в такой одежде под проливной дождь или посидеть в мокрых кустах, то начинаешь чувствовать себя мышью, упавшей в ручей.

— Так что насчет пари? — напомнил Флай.

— Давайте обговорим условия, — согласился продавец.

— Вы просто выльете на эту ткань стакан воды. Я буду поддерживать ее в горизонтальном положении, а вы увидите, что вода скатится, не пропитав материала, — предложил Флай. — Ну а вы в случае проигрыша уступите мне платье в кредит.

— В кредит?

— Именно. Я, видите ли, пребываю в крайне стесненном положении.

— А что ставите вы? — с нетерпением поинтересовался продавец. — Что вы уступите в случае проигрыша?

— Да хоть вот эту накидку. Подарю ее вам, — легкомысленно махнул рукой Флай. — Только проигрыша–то не будет. Я совершенно и абсолютно уверен в успехе.

— Вы меня убедили… — неуверенно сказал продавец. — Я, пожалуй, поверю вам на слово. Без пари. Вы производите впечатление человека, который не вступает в спор, не будучи уверен в успехе. Кроме того, у меня есть серьезное предубеждение к кредитным отношениям. В силу специфики моего дела я совершенно не хочу давать кому бы то ни было кредиты. Нет повода думать, что я не доверяю вам. Напротив, я хочу предложить вместо пари сделку. Вы мне, как охотник охотнику, уступите эту накидку в обмен на сюртук, брюки и жилет.

— Я, в свою очередь, ничуть не сомневаюсь в вашем доверии ко мне, — заговорил Флай. — Но это редкая вещь. Она мне некоторым образом дорога, как память об одном человеке.