Однако уйти отсюда у него не было сил.

— Виллоу, — хрипло сказал он. — Да оттолкни ты меня!

Она сомкнула кольцо тонких рук вокруг Калеба, но отнюдь не для того, чтобы выполнить его просьбу. Это было просто восхитительно — ощущать давление твердой плоти у входа в лоно! Но она хотела большего, а не меньшего. Она пошевелилась в поисках нужного положения и инстинктивно приподняла колени, приглашая Калеба глубже войти в нее.

— Нет! — сказал Калеб, обнимая Виллоу за талию, но оставаясь пассивным. — Если я возьму твою невинность, ты когда-нибудь возненавидишь себя не меньше, чем меня.

Не открывая глаз, сотрясаясь всем телом, Виллоу пыталась плотнее прижаться к Калебу.

— Боже мой, Виллоу, — прохрипел он. — Прошу, не надо.

— Это выше меня… Я искала тебя всю жизнь, хотя и не знала этого… Я люблю тебя, Калеб Блэк! — Она нагнулась и поцеловала его. — Я люблю тебя.

У Калеба разрывалось сердце, он клял свою судьбу за жестокость. Виллоу любила его, но едва лишь он найдет Рено, ее любовь обернется ненавистью.

Но сейчас было слишком поздно сожалеть или пускаться в объяснения.

— Открой глаза, Виллоу. Я хочу видеть тебя. Я хочу запомнить, какая ты в момент любви, потому что знаю наверняка, что когда-нибудь ты возненавидишь меня.

Голос Калеба был настолько хриплым, что его трудно было узнать. Виллоу медленно открыла глаза. Они светились любовью и были томными от страсти. Калеб хотел спросить, не причиняет ли он ей боли, но голос отказал ему. Он овладевал женщинами со страстью, с нежностью, с удовольствием, но никогда — с такой открытостью, как сейчас. Калеб наблюдал за тем, как наблюдает Виллоу за ним, видя и чувствуя то мгновение, когда из девушки она превращается в женщину, слыша ее стоны и вскрики, ощущая нарастающий трепет ее тела.

Ему надо было бы что-то говорить ей, рассказать о том, как она красива, как много значит для него ее невинность, но он был не в состоянии Виллоу была раскрепощенной, бурлящей и горячей даже в большей степени, чем вода в бассейне. Калеб слегка покачивался, чувствуя на себе ее тело и видя, как у нее прерывается дыхание.

— Я не делаю тебе больно? — только и сумел спросить он.

— Нет! — ответила Виллоу. — Это чудесно… да, чудесно… Это как полет… Как пожар… Боже, я не могу!.. Только не останавливайся! Прошу тебя, не останавливайся!..

Эти обрывочные фразы Виллоу уносили весь мир в какую-то запредельность, не оставляя обоим ничего, кроме страсти. Калеб слился с Виллоу в поцелуе, который сочетал в себе нежность с требованием отдать ему всю себя… Его пальцы погрузились глубоко между волнующихся бедер, лаская нежную плоть и ощущая, как она вздрагивает. Ниже шелковистой мокрой подушечки волос он отыскал самое чувствительное место — живой и упругий узелок. Калеб захватил его пальцами и стал ласкать, постепенно усиливая интенсивность ласки.

Сжигаемая неистовством страсти, Виллоу прошептала его имя. Этот приглушенный вскрик словно подбросил новых дров в совместный костер. Стоны и вскрики Виллоу помогали Калебу глубже познать ее. Понимая, что пора остановиться, он не мог оторваться от знойного тела и жадно, горячо ласкал нежную плоть, желая взять все, что Виллоу способна была отдать.

— Прости меня, моя любовь, — прохрипел Калеб, исторгая новые стоны из груди Виллоу — Я не могу остановиться… Со мной такого еще не было. Я не могу… остановиться.

Виллоу выгибала спину и шептала его имя при каждом своем вздохе, каждом движении Калеба. Внезапно она почувствовала, что более не в состоянии биться в муках сладострастия. Она изнемогала от блаженства.

И наступила развязка, которую она ощутила каждой своей клеточкой…

Прерывистые стоны и всхлипы Виллоу послужили сигналом для Калеба. Более не сдерживая себя, он снова и снова входил в девичье лоно, и наконец обоих охватил восторг освобождения. Со стоном и хрипом он излился в горячее содрогающееся тело.

А затем Калеб нежно прижал Виллоу к себе, баюкая и шепча в тишине ее имя, не в силах поверить в то, что соблазнил невинную сестру человека, которого поклялся убить.

— Как ты себя, чувствуешь? — спросил наконец Калеб, боясь открыть глаза и увидеть, сколько боли причинила Виллоу его необузданная страсть.

Стремясь продлить состояние умиротворенности, в котором она продолжала пребывать, Виллоу пробормотала что-то нечленораздельное и потерлась щекой о грудь Калеба

— Виллоу!

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть в светло-карие глаза любимого.

— Прости меня, — виноватым тоном произнес Калеб. — Я не хотел причинять тебе боль. — Он смущенно покачал головой. — Я никогда так не терял голову

Медленная, женственная улыбка Виллоу бросила Калеба в жар.

— Если ты ждешь, чтобы я тебя отругала, тебе придется ждать слишком долго, — сказала она и поцеловала его в плечо.

Калеб приподнял подбородок Виллоу, чтобы посмотреть ей в глаза. В них он не прочитал ни боли, ни сомнений. Это были глаза женщины, которая не только испытала удовлетворение от физической близости с мужчиной. Это были глаза счастливой женщины.

— Я не причинил тебе боли?

— Ну, немножко в самом начале. Понимаешь, ведь ты… гм…

— Слишком груб, — подсказал Калеб.

Виллоу удивленно посмотрела на него.

— Я совсем не это имела в виду.

Калеб ждал.

— Знаешь, Калеб, — решительно сказала она. — Ты должен помнить, что ты крупный мужчина. У тебя большие руки, большие ступни, большие плечи, словом, все большое.

Он увидел, как покраснела Виллоу, а в ее красивых глазах заискрился смех. У Калеба сердце обливалось кровью при мысли о том, что он причинил ей боль. Он ласково поцеловал Виллоу в губы, думая, как было бы здорово, если бы она была кем угодно, даже возлюбленной многих мужчин, лишь бы не сестрой Рено.

Но Виллоу до него была девственницей и навсегда останется сестрой Рено.

«Нет смысла рыдать над разлитым молоком, — мрачно подумал Калеб. — Что сделано, то сделано, да я бы и не стал ничего переделывать, даже если бы мог. Я даже на смертном одре буду вспоминать счастливые крики и стоны Виллоу и трепет ее тела в момент нашей близости. Будучи девственной, она едва не сожгла меня заживо.

Может, мне повезет. Может, этого сукиного сына убьют индейцы или он сломает себе где-нибудь шею, гоняясь за золотом… Может, он отдаст концы раньше, чем я найду его».

Эта мысль была как бальзам на смятенную душу Калеба. Однако жизнь научила его не рассчитывать на счастливый случай

Жизнь научила его делать то, что должно быть сделано, ибо слишком многие уходят в сторону, предоставляя выполнить грязную работу другим.

Люди ценили Калеба Блэка, который понимал, что вроде бы простая формула справедливости «око за око» никогда не была простой и по-настоящему редко была справедливой. Но таково людское правосудие, а без него было бы совсем плохо.

«Если Рено не умрет до того момента, как я найду его, он умрет от моей руки. Или умру я. Или мы оба».

Калеб привлек к себе Виллоу и обнял ее — просто по-человечески обнял, ибо в этот момент он был погружен в мучительные размышления.

— Что с тобой? — спросила Виллоу. — Разве тебе не хорошо сейчас?

Калеб грустно улыбнулся и зарылся лицом в пахнущих лавандой волосах.

— Так хорошо, что еще немного — и я бы умер. Виллоу засмеялась, но тут же стала серьезной.

— Да, это действительно похоже на смерть… но не совсем… С возрождением… в обновленном виде. — Ее руки обвились вокруг Калеба. — Я никогда больше не буду прежней… Ты теперь часть меня.

— Запомни то, что ты говоришь, — сказал Калеб, крепко сжав Виллоу. Его голос казался грубым. — Вспомни это, когда однажды увидишь во мне просто мужчину, который лишил тебя невинности… Я обязан был сдержать себя… Но не сдержал… Не смог… Я никогда не был таким с другими женщинами… Мне очень жаль, Виллоу, — А мне — нет! Я люблю тебя.

Виллоу затаила дыхание, надеясь услышать ответное признание Калеба. Но она услышала лишь плеск дымящейся воды, омывающей их тела, а затем Калеб наклонил к ней голову, и поцелуй его, при всей нежности, заставил Виллоу вздрогнуть.