Посмотрев на реку несколько минут и дав отдохнуть верблюду, Рябов отправился дальше по направлению к церкви. И когда он уже начал думать, что где-то не там повернул, он увидел прямо перед собой, как и обещал тот араб, не слишком большое, но величественное строение, причем даже на вид сильно укрепленное. «На случай погромов» — сразу понял Александр.

Он спешился и наконец слез с животного, привязав его к столбу. Рядом мгновенно оказался мальчишка, которому Рябов сразу и без разговоров кинул мелкую монетку. Он знал, что это такой бизнес — эти мальчишки присматривали за чужими лошадьми и верблюдами, чтобы их никто не похитил. Причем если такому не заплатить или долго препираться — он скорее сам наведет воров, которые кишели здесь повсюду, на бесхозный «товар».

Зайдя в здание, он прошел мимо двух бородатых мужчин-привратников, которые столь цепко посмотрели на него, что он перекрестился, поняв, что они отсеивают чужаков, как и все в этом городе. И заодно стянул с себя куфью, открыв европейское лицо.

— I am Russian. — Просто сказал Рябов.

Они переглянулись и, не зная английского, но уловив смысл переспросили:

— Русси?

— Yes. Да. — И Рябов закивал.

Его пропустили и он зашел внутрь, сев на одну из истертых многими поколения прихожан лавку. Священник как раз читал что-то из Евангелия. Это-то Рябов мог понять, образованность позволяла. Прихожан было мало и многие косились на него. Видимо, многие знали друг друга в лицо и не могли понять кто он. Но не вставали с мест, а продолжали слушать проповедь.

Когда проповедь закончилась, Рябов, как и все местные перекрестился и обозначил поклон, после чего, немного выждав, поднялся на ноги и подошел к священнику, копошащемуся в бумагах у алтаря. Тот настороженно и выжидающе посмотрел на него. Пара прихожан задержалась после службы в храме, поглядывая на Александра. «На тот случай, если я хочу сделать что-то плохое в их церкви. Как же здесь все разделены и боятся друг друга. И все из-за веры. В нашей стране такого уже давно нет. Хочешь верить — ходи в храм своей веры… Ну только с партией могут быть проблемы, если партийный. Но ведь не так!». Вздохнул про себя капитан. Его коробило, что люди верующие в бога, могут так ненавидеть таких же верующих, у которых отличается от других только пара букв или важных людей в их священных книгах.

Отбросив посторонние мысли, Рябов поинтересовался у священника, внятно и громко:

— Do you speak English? I am Russian. I am escape from Soviet Union.

Прихожане продолжали следить за ним. Священник нахмурился и задумался. Рябов понял, что он подбирает слова. Значит, он не ошибся! Он знает английский язык!

— Yes, I am. And Russian — a little. — Рябов изумленно поднял бровь.

Прихожане расслабились и потянулись к выходу.

Рябов перекрестился и поклонился священнику.

— Святой отец, я не верю в свою удачу. Благословите меня.

— Хорошо-о. — Ответил ему священник, слегка растягивая гласные. — Благословляю тебя, сын мо-ой.

— Но откуда вы знаете русский и так хорошо? — Вырвался у Рябова возглас изумления.

— Я-а долго учусь. Учился, правильно сказать. Руссия — православная. И мы — правосла-авные, но другие. Я хотел, правильно? Да, я хотел знать язык других православных и читать ваши тексты, для понимания, так, да, понимания разницы. — Ответил священник, задумчиво поглаживая бороду.

— Вы очень… Образованны и умны, если это не будет неправильно сказать, святой отец.

Тот только улыбнулся и, вновь нахмурившись, ответил:

— Однако. Что привести тебя сюда? Почему ты ушел из Руссии и так далеко?

— Я ушел из СССР… Руссии, потому что не мог согласиться с тем, что там творится и меня уже хотели арестовать. Из-за моего отца… — Рябов сделал паузу. Ему было слегка неудобно обманывать столь интересного человека, но задание — это задание. Родина важнее его моральных терзаний.

— Почему? — Цепко взглянул на него священник. Его взгляд чем-то напомнил Рябову взгляд покойного Колесниченко. Мир его праху…

— НКВД узнало, что он служил на стороне белых, причем офицером, из дворян. А моя семья это скрыла. К тому же, органы… В смысле — НКВД узнало, что я верующий и хожу в храмы. Этого хватило. — Рябов знал, что за такое его вряд ли кто бы тронул на Родине, даже будь все именно так. Но ведь иностранцы рассказывают о его стране столько небылиц.

— Ясно-о. Что ж. И чего ты хочешь? — Продолжая внимательно смотреть на Александра, спросил священнослужитель.

— Когда мне получилось сбежать, и прибыть в Мосул… Я решил зайти в православный храм, чтобы поблагодарить бога за успешное спасение. Я знаю, что наши церкви немного отличаются, но думаю, что бог все равно услышит. — У Рябова мелькнула мысль о том, что лучше бы не услышал, а то ему сильно не повезет за такой обман. — А после этого поинтересоваться у братьев-православных как можно попасть к англичанам.

— Заче-ем? — Опять кратко спросил священник.

— Мне же надо как-то устроиться жить, правильно, святой отец? — Рябов пожал плечами. — А я все же был капитаном важной военной части, прежде чем все началось. У меня есть, что предложить британцам. А совесть мучить меня не будет, ведь моя страна сама решила от меня избавиться…

— Звучит верно. Что ж, сын мо-ой. Можешь еще помолиться, ставить свечку. А потом я отправлю с тобой своего племянника. Он отведет тебя к английскому офицеру, знающему русский. Ты знаешь инглиш… английский. Но тебе так будет проще. И именно такому офицеру ты сможешь что-то предложить лучше… Скорее всего. Чем другим.

— Благодарю, отче! — Вполне искренне ответил Рябов, и поклонился священнику, перекрестившись.

«И я ведь даже не вру. Мне надо к этому офицеру». Оправдывался про себя капитан.

Священник отпустил его жестом и сказал подойти к нему, когда он будет готов.

Александр подошел к коробу, в котором лежали свечи и взял две штуки, поставив перед иконой. Зажгя их от других, он подумал: «Одну — за Колесниченко. Хотя он и не одобрил бы это, но все равно. Вторую — чтобы если этот бог есть — он понял меня и простил за то, что я обманываю его служителя».

Постояв перед иконой, он развернулся и подошел к священнику, который его терпеливо ждал.

— Идти… Иди со мной, я приведу. — Просто сказал священнослужитель.

Рябов кивнул и пошел вслед за ним. Пройдя мимо рядов лавок для прихожан, они вышли наружу и Александр увидел того самого мальчонку, которому он кидал монетку.

Между священником и его племянником произошел небольшой диалог на их языке и священник обернулся к Рябову:

— Садись на своего… — Он не мог подыскать нужное русское слово.

— Верблюда? — Подсказал Рябов.

— Да. И медленно едь за моим племянником. Он тебя проведет.

Тут Александр понял что даже не узнал, как зовут священника и поддавшись порыву внезапно спросил:

— Как вас зовут, святой отец?

— Это не имеет значения, сын мой. Я же помог тебе, и тебе не за что меня-а проклинать. Зачем еще знать имя? — Улыбнулся священнослужитель, так и оставшись для капитана навсегда безымянным.

Рябов поклонился священнику и перекрестился.

— Благодарю за помощь, святой отец. И позвольте сделать это подношение храму, чтобы он стоял еще долгие годы и помогал путникам и изгнанникам. — И Александр вытащил из глубин своего одеяния горсть крупных монет. Внутренне гордясь своему витиеватому языку, подходящему случаю. Образование все же делает чудеса!

Священник кивнул капитану и молча взял монеты, убрав их под рясу. Кивнул. Секунду помедлил и перекрестил его:

— Удачи тебе, путник!

«А вот это мне понадобится. Пусть подействует» — подумал Александр и взобрался на верблюда. Священнослужитель развернулся и вернулся в стены храма, а Рябов поплыл за мальчишкой на своем «корабле пустыни» дальше…

Капитан, вновь начав обливаться потом, сначала подумал, что мальчонка поведет его к городской администрации, но нет. Они взяли другое направление, причем даже от центра. Рябов не думал, что его хотят куда-то заманить, поэтому даже не стал гадать, куда его провожатый показывает путь. Он просто озирался по сторонам, снова натянув куфью, и впитывал в себя местную жизнь. Несущихся по своим делам торговцев. Сидящих прямо на улице на ковриках пожилых бородатых мужчин, переговаривающихся друг с другом, неторопливо затягивающих в процессе беседы в легкие кальянный дым. Закутанных в платки женщин, несущих какие-то товары. Ребятню, с гамом бегающую по улицам. Мрачных заросших мужиков, у которых на поясах висели кинжалы, подозрительно озирающихся вокруг. Он даже разглядел мелькающих в толпе карманников, ловко и незаметно скользящих в ней, как будто это были волны, а они — ныряльщиками за драгоценным жемчугом. И палящее, знойное, жгучее солнце, заставляющее кутаться в одеяния глубже, чтобы не обжечь непривычный к такому нос.