И к рассвету он ехал уже в окружении пальм и оживленного по местным меркам движения. Пару раз он даже замечал признаки европейской цивилизации — дорога была разбита шинами тяжелых грузовиков. «Видимо, английские колониальные войска…».
Въезжая в город, Рябов еле успел увернуться от столкновения с большой повозкой, целиком заставленной какими-то горшками — торговец спешил на рынок и не обращал внимания на одинокого путника. Избежав столкновения, он пожал плечами и двинул свой «корабль пустыни» дальше, не слушая нацелившийся ему в спину град обвинений со стороны оставшегося позади торговца. Проезжая кривыми, но все же довольно широкими улочками, занесенными пылью, казалось, по окна, он задумался. В этой ситуации план уже не говорил ничего конкретного. По своей программе действий, он должен был каким-то образом выйти на английских офицеров. Значит, у него было широкое поле для деятельности и проверки своих способностей так сказать «в поле».
К сожалению, СССР еще не обзавелся действующей резидентурой в этом важном месте Земного шара. Конечно, глядя вокруг не возникало ощущения ее важности, но зная о мощнейшей английской базе, располагающейся на окраине города, где был и центр английской разведки, и мощные бомбардировщики, могущие одним ударом уничтожить Баку с тысячами жителей и всю бакинскую нефть… Поэтому Рябов был здесь один. Он должен был оперативно решить обнаруженную проблему и, факультативно, в первую очередь для себя, остаться в живых. Потом, путем кропотливой работы, Страна Советов создаст свою сеть агентов и здесь, но когда это еще произойдет? А проблему надо решать здесь и сейчас. «К тому же, может быть, когда-нибудь, и сами эти земли примут путь социализма и войдут в состав нашей Родины, освободив здешних людей от гнета англичан и построив процветающее общество». К тому же, профессор Черникин, как он читал в библиотеке части, считал, что и здесь можно найти большие запасы нефти, достаточно их только разведать. «И тогда, вместе с сибирской, уральской, бакинской… Если привлечь еще и эту… Родина никогда не встанет на колени, испытывая проблемы с ГСМ». От отвлеченных грез капитана оторвал резкий всплеск. Верблюд мотнул головой. Александр глянул по сторонам, и понял, что здесь продолжают выкидывать мусор по старинке, из окна. Хорошо, что этот горшок, разлетевшийся под лапами его «скакуна», упал ему не на голову. «Надо меньше мечтать и больше думать о деле» — укорил себя капитан и начал вновь прокручивать варианты дальнейшего поведения.
Первый был прост — он приходит в любую имеющуюся в этом многонациональном и многоконфессиональном городе церковь, имеющую отношение к православию. Они назывались здесь Древневосточными православными церквами. И отбывает время на местной службе, после чего обращается к главному священнику храма (как они здесь называются на местном языке?) и объясняет по-английски, что он белый эмигрант из СССР, и ему надо к англичанам. Священники обычно люди образованные и его поймут. И вряд ли у них возникнут вопросы, почему он так поступил. Вера для них зачастую на первом месте, а о мирских делах они думают меньше. К тому же, наверняка они сотрудничают с англичанами — хотя бы на случай погромов, которые здесь могут устроить приезжие фанатики из Персии или еще откуда.
Этот вариант казался Рябову удачным. Накладок возникнуть не должно. Но он рассматривал и второй вариант. Придти сразу в городскую колониальную администрацию и там сразу предстать перед английскими представителями. «Вот так вот, вот так сразу… Таким красивым». Усмехнулся про себя Рябов и решил, что это слишком простой путь. К тому же, если он беглец из СССР, он должен быть, скорее всего, верующим и сразу пойти в храм, отблагодарить высшие силы за успешное бегство. Хотя, конечно, единственным напрягающим фактором в первом варианте было то, что Древневосточные православные не были совсем одинаковыми с РПЦ. И вообще ей не подчинялись. Поступил бы так беглец?
Правя верблюдом по направлению к центру города, он еще пару минут раздумывал над этим, и решил, что, в конце концов, разница не существенна. Ведь он долго жил в СССР и в таких мелочах мог в принципе не разбираться, с учетом научного атеизма. Да и вообще они верили в одного бога, поэтому какая была бы разница эмигранту?
Рассудив так, он решил искать церковь. Для полноты образа это просто необходимо. Пусть и дольше на полдня. Его задание все равно рассчитано не на время, а на результат. Заодно, он удовлетворит свою страсть к знаниям, увидев церковную службу за границей. В СССР он ходил в храмы пару раз. Опять же — ему было уж очень интересно все вокруг. И такая часть жизни большинства человечества его тоже интересовала. Потому что партия учит атеизму и не верить в «поповщину», но ведь почему люди за нее так цепляются надо знать? Так капитан объяснял себе свой интерес к религии и даже где-то теологии. Однако он понимал, что в нем сидит нечто более глубокое, что тянет его к этим вопросам. Возможно эти самые способности к гипнозу? Он не любил думать об этом и гнал от себя мысли о такой не вписывающейся в его мировоззрение вещи, но она была, и иногда размышления об этом всплывали ненадолго сами собой.
За такими нехитрыми мыслями, он выехал на довольно широкую улицу и стал искать, крутя головой, какого-нибудь местного обитателя, выглядевшего поприличнее и одетого получше. Именно такой мог знать здесь хотя бы немного английский — язык администрации, без которого в условиях колониализма не заработаешь на хороший внешний вид.
После пары неудачных попыток, когда проходящие мимо торговцы только разводили руками на его попытки заговорить по-английски, он, наконец, нашел какого-то очень прилично одетого араба, одетого даже частично по-европейски. По крайней мере, на лице у него была традиционная куфья, но брюки были европейского фасона, он обратился к нему:
— Do you speak English?
— A little. — Ответил тот, задумчиво посмотрев на завернутого целиком в местные одеяния по самые глаза Рябова.
Дальнейший диалог был прост. Араб знал английский не хуже Александра, только разговаривал с гораздо более сильным акцентом. Как понял капитан — он работал при английской администрации Мосула, отвечая за какие-то поставки продовольствия, потому и зарабатывал по местным меркам большие деньги и был типичным представителем компрадорской буржуазии, как понял Рябов, вспоминая лекции по международной политике у комиссара. Покойного комиссара Колесниченко…
Отбросив грустные мысли, он только пообещал мысленно комиссару отомстить за него, сорвав все планы англичан, выяснил как проехать к церкви. После нескольких минут объяснений, когда Рябов понял, что еще чуть-чуть описаний переулков и где свернуть, а где ехать прямо, тот наконец сказал: «и она будет прямо перед вами». И Александр облегченно вздохнул. Поблагодарив образованного араба, он отправил своего верблюда вперед, постоянно прокручивая в уме маршрут, потому что еще раз такое счастье — образованный и знающий город местный житель, мог ему встретиться не скоро. Ведь такие обычно здесь по улицам не ходят и на вопросы путников не отвечают, а сидят по английским конторам и обеспечивают влияние Великобритании, возвращаясь по своим домам только к ночи. А ездить по городу до ночи без всякой цели и смысла Рябов все же не собирался.
Когда полуденное солнце начало изливать свой жуткий зной, хуже переносящийся нежели в пустыне из-за большого скопления людей и строений, которые сохраняли жар, Александр уже не знал — то ли снимать куфью чтобы проветриться, то ли натянуть еще сильнее, чтобы не получить ожогов на лице. Его начала даже занимать мысль посетить какую-нибудь таверну или караван-сарай — выпить холодного чаю и охладиться в тени, когда он неожиданно оказался на берегу Великой реки. Это был Тигр. Мощные волны лениво катили под палящим солнцем, слепя бликами. Дунула прохлада. У капитана захватило дыхание от вида столь могущественной стихии, рядом с которой не то что один человек, а весь этот город казались карликами. «Река, давшая миру цивилизацию…».
